Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Борисов Александр Николаевич
5 января 1905 года высочайшим приказом по гражданскому ведомству Рачковский был назначен чиновником особых поручений IV класса «сверх штата при Министерстве внутренних дел с откомандированием его в непосредственное распоряжение Санкт-Петербургского генерал-губернатора», то есть без постоянных обязанностей, так сказать, «до востребования». По ходатайству Трепова за ним полностью сохранялась получаемая из сумм Департамента полиции пенсия в 7000 рублей в год Кроме того, «пенсионеру» Рачковскому разрешено было, помимо государственной службы, оставаться еще и в качестве советника при металлургическом обществе «Гута Банкова». Жалеть о возвращении Петра Ивановича Трепову не пришлось, так как вскоре выяснилось, что он не ошибся в своем выборе. Рачковский действительно вновь показал себя деятельным и знающим сотрудником. 2 июня 1905 года Трепов поручил ему надзор за розыскной деятельностью и производство в Департаменте полиции дел о государственных преступлениях. Еще через месяц положение Рачковского было упрочено Поручением «вступить в исправление должности вице-директора Департамента полиции с предоставлением ему права подписи и скрепления бумаг». Наконец, по Представлению все того же Трепова 27 июля 1905 года директор Департамента полиции (тогда эту должность занимал Н. П. Гарин) и вовсе был освобожден от заведования делами, относящимися до государственных преступлений и розыска по ним, с возложением этих обязанностей на Рачковского.
В итоге Петр Иванович получил весьма широкие права. В Департаменте полиции он осуществлял:
1) руководство розыском по делам о государственных преступлениях, осуществляемым на месте охранными отделениями и чинами отдельного корпуса жандармов;
2) надзор за производством дознаний по делам о государственных преступлениях чинами Корпуса жандармов и Департамента полиции в порядке статьи 1035 Устава Уголовного судопроизводства;
3) надзор за осуществлением на местах гласного надзора над лицами, сему надзору подчиненными, и негласного — за лицами сомнительной благонадежности;
4) мероприятия, связанные с учреждением и устройством на местах органов политического розыска;
5) участие в Особом совещании по делам об административной высылке — на правах его члена.
Опираясь на эти полномочия, Петр Иванович продолжил внедрение секретных агентов в революционные кружки и партии, называя эту практику необходимым условием политического сыска. Очередной целью Рачковского стал разгром террористической организации эсеров, где наряду с Е. Азефом действовал и другой его агент, Н.Татаров.
Весной 1905 года Рачковский через своего секретного сотрудника Евно Азефа достал список всех нелегальных паспортов, выданных ЦК социалистов-революционеров своим членам. Рассылая список по полицейским подразделениям, он велел этих лиц не трогать без его ведома.
Система Рачковского заключалась в том, что в делах, освещаемых секретными сотрудниками, к арестам террористов приступали только в последнюю минуту, накануне или даже в самый день предполагаемого теракта или покушения. Таким способом полиция давала террористам время себя скомпрометировать, а себе — возможность собрать о них как можно больше сведений. В этом случае первоисточник этих сведений мог быть скрыт, и от сотрудника охранки отметались возможные подозрения. Так, благодаря бдительности Рачковского были предотвращены террористические акты против генерала Трепова, великих князей Владимира Александровича и Николая Николаевича, другие антиправительственные акции.
Достойна внимания гибкость, которую продемонстрировал Рачковский в сложной революционной обстановке летом и осенью 1905 года.
«Мне не совсем понятно, — писал об этом периоде бывший начальник Петербургского охранного отделения А. В. Герасимов в книге „На лезвии с террористами”, — но Рачковский явно повел кампанию за уступки. На словах он стоял за монархию, за самодержавие, а на практике поддерживал предложения в пользу реформ. Ход его мыслей был примерно таков. Университетская автономия — одно из главных требований интеллигенции. Если дать автономию, то удастся успокоить, удовлетворить эту интеллигенцию. Конечно, отрицательная сторона заключалась в том, что при автономии в университете начнутся сходки и митинги. Но, в сущности, это даже хорошо. Ибо студенты тотчас отойдут от революции и полиции будет легко повести борьбу с революционным движением. Так думал Рачковский, не раз развивая свой план».
Все симпатии Петра Ивановича были теперь на стороне Витте, считавшего, что о совместной борьбе против анархии лучше всего договориться с интеллигенцией и торгово-промышленными кругами. Герасимов констатирует:
«С разных сторон я получал сообщения, что он развивает большую деятельность, посещая всевозможных высокопоставленных лиц и ведя с ними различные политические беседы. Особенно часто посещал он С. Ю. Витте».
Подписание царем манифеста 17 октября Рачковский встретил восторженно: «Слава Богу! Завтра на улицах Петербурга будут христосоваться», — повторял он. Но скopo волна анархии и погромов охладила либеральные настроения Рачковского. Яркое свидетельство тому — его «Записка» Трепову от 8 ноября 1905 года с предложением ввести в Петербурге режим чрезвычайной Охраны.
Легкость, с которой была получена полнота гражданской свободы, вызвала у представителей революционного движения излишнюю самоуверенность. Растерянность правительства была принята ими «за признак того, что история может идти неестественно быстрым путем». В результате, подчеркивает Рачковский, правительству предъявляются все новые и новые условия. «Революционные партии», в первую очередь социал-демократы и социалисты-революционеры, не скрывают, что цель их деятельности — свержение самодержавия и разрушение империи. Дальнейшие уступки революционерам немыслимы, поскольку «льготами, дарованными манифестом», фактически исчерпалась «полнота политических прав, достижимых в империи без уничтожения ее». Общественно-политическая ситуация в стране такова, что дело идет к вооруженному восстанию, констатирует Рачковский. Это обязывает правительство к самым энергичным действиям по «сосредоточению и координации всех своих сил в целях подавления наступающего мятежа». Первым шагом должно стать объявление столицы империи на «положении чрезвычайной охраны», что совершенно необходимо для обоснования действий по подавлению революционного движения в стране. Это предусматривает аресты «личного состава» Союза Союзов и Совета рабочих депутатов, других оппозиционных организаций, закрытие неугодных правительству газет, ограничения на проведение забастовок, митингов, шествий и демонстраций и ряд других антидемократических мер.
Однако предлагаемые мероприятия, по мнению Рачковского, «несомненно, будут истолкованы как признаки явного посягательства правительственной власти на возвещенные манифестом 17 октября свободы». Но бояться этого не следует, поскольку «режим истинной гражданской свободы может и должен быть водворен тогда, когда законопослушное большинство в покойном течении жизни получит уверенность в обеспечении заботами правительства своих человеческих прав. Утомленное и ныне запуганное население с благодарностью оценит последовательность действий правительства в проведении строгой законности как основы свободы. И первой свободой его будет освобождение от своеволия мятежников».
Трепов, перемещенный после 17 октября 1905 года на должность дворцового коменданта, поддержал Рачковского, начертав на «Записке»: «Почти все пункты можно принять, но об этом следует обсудить самым подробным образом».
Тем временем в верхах возобладали иные настроения, и записка Рачковского была расценена как несвоевременная. «Виновата» в этом была революция или, вернее, созданная 17 октября 1905 года новая политическая реальность. Последовала вслед за царским манифестом волна отставок.
Назначенный министром внутренних дел П.Н. Дурново был старым недоброжелателем Петра Ивановича. Стало очевидно, что с возвышением Дурново карьера «гения политического сыска» подошла к концу. Действительно, уже 3 декабря 1905 года в докладе на высочайшее имя Трепов вынужден был поставить вопрос об освобождении Петра Ивановича от заведования политической частью Департамента полиции. На отставку Рачковского существенно повлияло его неудачное предложение по введению «чрезвычайной охраны» в Петербурге. Внешне же уход Рачковского был мотивирован необходимостью восстановления «в интересах единства управления делами»» функций директора Департамента полиции (эту должность с ноября 1905 года занял Э. И. Вуич). Резолюция царя на рапорте Трепова об отставке Петра Ивановича гласила: «Согласен, но сожалею. Рачковскому назначить в награду 75 тысяч рублей из секретных сумм Департамента полиции и представить к ордену Станислава I степени».
