Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Борисов Александр Николаевич
Умер П. И. Рачковский от «разрыва сердца» 19 октября (1 ноября) 1910 года на железнодорожной станции Режица (ныне город Резекне в Латвии) на пути в Варшаву. Петру Ивановичу шел в это время 60-й год. Место погребения Рачковского неизвестно. Скорее всего, это могло быть его собственное имение в одной из западных губерний России. Незадолго перед смертью Петр Иванович занялся приведением в порядок своих бумаг и написанием мемуаров. Заслуживает внимания категорическое отклонение им лестного предложения известного журналиста и издателя исторического журнала «Былое» В. Л. Бурцева о продаже некоторых из имевшихся у него документов. Примечательна и мотивировка отказа. Его документы и воспоминания, заявил Рачковский, «не должны исчезнуть в революционных подпольях, но перейти в руки историка с тем, чтобы осветить некоторые моменты в жизни некоторых героев, которые были бы без его бумаг неправильно истолкованы».
И хотя закончить воспоминания он не успел, отдельные наброски их, судя по всему, действительно существовали, причем отрывки из них якобы были переданы «некоторым друзьям» по Департаменту полиции. Дальнейшие следы личного архива Рачковского ведут в Париж, куда их вывез, как надо полагать, обосновавшийся во Франции его сын Андрей. В 1930 году бумаги Рачковского видел Борис Николаевский, безуспешно искавший документы о причастности их бывшего владельца к созданию «Протоколов Сионских мудрецов». После Второй мировой войны следы архива Рачковского затерялись.
Часть 4
НЕ ТОТ ГЕРОЙ
«СЛИШКОМ СВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК…»
Назначение Л.Ратаева руководителем заграничной агентуры. — Ветеран политического сыска. — Интерес советских историков. — Ратаев о своем служебном и нравственном долге. — Театральные увлечения полицейского. — Современники о профессиональных качествах Ратаева. — Послужной список Ратаева. — Присяга полицейского. — Специалист по части агентуры, — Тайный руководитель Особого отдела. — Система «сердечного попечения». — Общие беды Департамента полиции. — «Кошки-мышки» с революционерами — Агентура как спорт. — Инициативы и достижения Ратаева. — Распад полиции.
Руководителем Заграничной агентуры после отставки П. И. Рачковского в ноябре 1902 года был назначен начальник Особого отдела Департамента полиции Леонид Александрович Ратаев. Его имя — пожалуй, одно из самых известных в истории политического сыска России. И это не случайно. Леонид Александрович работал в Департаменте полиции едва ли не со времени его основания, являлся, что называется, ветераном политического сыска. Именно он долгие годы являлся наставником и фактическим руководителем супер-провокатора Евно Азефа. Предотвращение целого ряда крупномасштабных террористических актов, которые готовили социалисты-революционеры, — его несомненная заслуга. В течение многих лет Ратаев держал в своих руках, по сути дела, всю секретную агентуру Департамента полиции. В должности заведующего Заграничной агентурой он подчинил своему непосредственному влиянию практически все, ранее самостоятельные, центры русской политической полиции в Европе.
Однако, как замечает В. С. Брачев в книге «Мастера политического сыска дореволюционной России», должного внимания историков фигура Ратаева так и не привлекла. Все симпатии советской историографии были на стороне тех, кто боролся с государством, подрывал устои империи, а не тех, кто их защищал. Интерес для советских историков более всего представляла подпольная террористическая деятельность «Народной воли» и «Боевой организации» социалистов-революционеров. Идеализация и героизация этих организаций и их членов происходила в советское время в полном согласии с генеральной идеологической линией партии коммунистов. Число книг, статей и диссертаций, посвященных «подвигам» гриневицких, Халтуриных, балмашевых и других террористов, беспощадно расправлявшихся с царскими министрами, губернаторами, генералами и жандармами, поистине необозримо. Их имена составляли гордость отечественной истории «по-советски». Улицы в центре города «трех революций» — Ленинграде — носили имена самых известных террористов дореволюционной России.
Брачев отмечает, что Ратаев имел «несчастье» принадлежать к прямо противоположному сорту людей. В искоренении терроризма и нейтрализации усилий революционеров всех мастей вкупе с «прогрессивной общественностью», направленных на подготовку революции в России, он видел не только служебный, но и свой прямой нравственный долг. Крайняя скудость литературных данных о Ратаеве вследствие этого закономерна: не тот, так сказать, «герой» Уж слишком яркой, нестандартной фигурой он казался на блеклом фоне своих сослуживцев по Департаменту полиции.
Представитель старинного дворянского рода, страстный, увлекающийся человек, Ратаев в свободное от свиданий со своими агентами время ухитрялся писать неплохие пьесы для театра и даже выступать в ролях «первого любовника» в спектаклях петербургского драматического кружка. Пьеса «Облачко», написанная этим полицейским чиновником, шла на сцене знаменитого Александрийского театра. Уже после революции другая его пьеса, «Дон Жуан Австрийский», ставилась в 20-е годы советскими театрами в Ярославле и Харькове. Зная об увлечении Ратаева театром, его подчиненные стремились не отставать от своего шефа. Своими драматургическими опытами был известен, например, служивший в Департаменте полиции выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета Зайцев, который участвовал в петербургском драматическом кружке в качестве суфлера.
Оценки профессиональных качеств Ратаева весьма разноречивы: «Человек далеко не глупый, Ратаев не был пригоден для этого ответственного поста»; «Светский человек, Дон Жуан и записной театрал, к своей полицейской работе он относился как чиновник»; «Больше двух десятилетий службы в Департаменте на ответственных постах дали ему знание техники полицейского «дела»; «Что же касается собственно сыска, то им он интересовался только по обязанности, он его не захватывал, свою душу ему он не отдавал». И тому подобное. Так отзывались о Ратаеве те, кто в то время стоял во главе Департамента полиции. Его начальники даже открыто говорили, что Ратаев, занимающий ответственный пост по Департаменту, — «пятно на полиции» Подобную характеристику дает Ратаеву и Б. И. Николаевский в книге «История одного предателя: Террористы и политическая полиция».
Аналогичное мнение о Ратаеве сложилось и в среде его сослуживцев. Влиятельный жандарм А. И. Спиридович обвинял Ратаева в непоправимых промахах и характеризовал его в своих воспоминаниях «Записки жандарма» как «красивого, светского Дон Жуана, любителя-театрала, слывшего в Петербурге под кличкой „корнет Отлетаев“». Да и непосредственный начальник Леонида Александровича — директор Департамента В. К. Плеве — считал его «слишком светским человеком для работы в политическом сыске».
Недалеким человеком числил Ратаева «охотник за провокаторами» В. Л. Бурцев. Как человека легкомысленного и необязательного характеризует его уже в наше Время историк Ф. М. Лурье. Однако относиться к заключениям такого рода следует осторожно: едва ли человек, характеризуемый подобным образом, мог занимать самые ответственные посты в полиции на протяжении более чем двух десятилетий. А ведь Ратаев пришел в Департамент полиции чуть ли не в самый момент его образования. Как бы то ни было, Ратаев, по словам известного историка Н. Н. Яковлева, «не был мелкой сошкой в лабиринте охранки».
Родился Леонид Александрович 4 января 1857 года в селе Берники Ярославской губернии (отсюда и его театральный псевдоним — Берников). Ратаевы — дворянский род, происходивший, согласно преданию, от татарина Солохмира. Правнук Солохмира, Степан Иванович Комчеев по прозвищу Ратай, и считается родоначальником Ратаевых. В конце XVII века они подвизались при московском дворе как стольники и стряпчие. Род Ратаевых был внесен в шестую часть родословной книги Тульской и Ярославской губерний.
