От Александровского централа до исправительных учреждений. История тюремной системы России - Александр Викторович Наумов
Глава тринадцатая
Тот самый Тодорский? — «За колоски не сажали». — Политлагерь для воров в законе. — Русланова лагерную пищу не ела. — О лошадях, неподкованных… политически. — Секс во время пожара
В преддверии очередного Дня работника уголовно-исполнительной системы меня командируют в Братск. Там проживает бывший начальник Озерного лагеря Сергей Кузьмич Евстигнеев. Мне поручили взять у него интервью. Сергею Кузьмичу на тот момент шел девяностый год, и в Управлении мне пояснили: «Нужно съездить, расспросить, пока он что-то помнит». Так у меня появилась возможность узнать об Озерлаге, как говорится, из первых рук. Вот что он рассказал.
— В конце 1949 года на базе Тайшетлага был создан так называемый Озерный лагерь. Сам Тайшетлаг был организован в 1936 году для строительства западного участка БАМа: трассы Тайшет-Лена. Во время войны возведение железной дороги было прекращено. А после войны решили форсировать строительство, поскольку планировалось активное освоение северных территорий. И такое строительство возложили на МВД. В 1947 году организовали Западное управление БАМа. Меня в марте 1947 года назначили на должность заместителя начальника этого Западного управления. А во второй половине 1949 года в верхах приняли решение отделить осужденных по 58 «политической» статье от тех осужденных, кого посадили за бытовые преступления. Создали Озерлаг, куда поместили так называемых «политических» осужденных, до того момента отбывавших свои сроки в различных лагерях Иркутской области и Красноярского края. В таком статусе этот лагерь просуществовал до 1956 года.
— Сейчас много пишут о том времени. Как вы относитесь к современным публикациям об Озерлаге?
— Очень многое извращается. Например, пишут, что якобы заставляли людей выполнять по две-три нормы на работе, что жили они на морозе, что кормили их только так называемой «баландой»… Ну что же, давайте попробуем разобраться, что к чему. Что такое ГУЛАГ? В первую очередь это было крупнейшее хозяйственное производство, покрупнее любого министерства. И что интересно: на должности начальников лагерей назначали как на должности хозяйственных руководителей. Приходил министерский приказ: «Назначить начальником строительства такого-то товарища, он же — начальник лагеря». То есть получалось, что как начальник строительства я должен был обеспечить людей фронтом работ, а как начальник лагеря — накормить их, одеть, обуть. Так неужели я враг себе, чтобы не накормить и не одеть людей, которыми руковожу как начальник строительства? Или взять такой пример извращения фактов. Недавно в одной из местных газет появилась статья, где написано, что в Озерном лагере от Тайшета до Братска содержалось 400 тысяч заключенных. Теперь судите сами: из Тайшета до Братска расстояние 300 километров. Добавьте к осужденным охрану, административный персонал лагпунктов, инженерно-технических работников, которые проживали со своими семьями. Получается полмиллиона человек. Но это же неверно. Не было такого количества людей в Озерном лагере. Но это я только знаю, а те, кто читает современные статьи, не знают этого. И могут поверить авторам статей.
— Интерес к этой теме появился на заре перестройки. Почти расхожей фразой в прессе стало утверждение о том, что в недалеком прошлом могли посадить за три колоска пшеницы…
— За колоски не сажали. Это я вам могу сказать со всей ответственностью. После уборки урожая — пожалуйста, собирай колоски. Но ведь что было-то: во время уборки шли на поля с мешками, которые набивали отнюдь не двумя-тремя колосками. Это уже квалифицировалось как кража социалистической собственности. И была в уголовном кодексе статья, по которой за хищение госсобственности строго наказывали. Скажем, за кражу личного имущества на сумму две тысячи рублей могли наказать более мягко, чем за хищение социалистической собственности на сумму всего сто рублей. Поэтому каждый знал, что расхищать государственную собственность нельзя. И если кого-то садили, то за конкретное преступление. А теперь представьте, что было бы, если бы за хищения не наказывали. В одночасье растащили бы половину полей, заводов, фабрик. Как, например, растаскивают сейчас. Можно украсть трактор или пушку, а потом продать, нажить таким нечестным путем первоначальный капитал… Даже заводы сейчас продают! Вот у нас в Братске недавно был завод, где работали почти три тысячи человек. И что вы думаете? Все растащили. Даже портальные краны украли. И никто за это ни с кого не спрашивает. Так что сейчас в стране тащат и тащат, кто и что может. А ведь тогда, в мои годы, этого не было. Мы не знали тогда о подобных преступлениях. Ну как так можно продавать с молотка заводы, построенные на общенародные деньги? Мне это непонятно. Промышленность разрушили, сельское хозяйство разрушили. Великую державу разрушили! Поэтому и к тем статьям, в которых пишут, что все при Советской власти было плохо, я отношусь так: эти статьи пишутся по заказу. За деньги, а не по зову души.
— Много пишут о культе личности…
— Культ личности? Я бы хотел ответить на этот вопрос фразой, которую приписывают Молотову. Когда его спросили, был ли культ личности Сталина, он ответил: «Культ личности был. Но и личность была».
— Давайте подробнее коснемся жизни в Озерлаге. Как, например, питались осужденные?
— Питание было трехразовым, близким к армейскому пайку. Паек не по весу, а по калориям. Каждая выдача питания проверялась врачом или фельдшером. В столовых висело меню. Тут же, на полках, были образцы блюд. Если кому-то могло показаться, что ему недовешали или выдали что-то другое, он всегда мог свериться с контрольной порцией.
— За работу могли осужденные получать зарплату?
— Конечно. Это называлось премвознаграждением. Часть такого вознаграждения шла на содержание осужденных, другая часть — на лицевые счета. Сколько получали? Зависело от вида работы. Были такие осужденные, кто регулярно высылал заработанные деньги своим семьям. Многие осужденные подписывались на облигации.
— Могли осужденные тратить деньги в самих лагпунктах?
— В лагпунктах были ларьки, где продавались хлеб, конфеты, папиросы. Заключенные могли все это покупать. После освобождения каждому выдавали деньги на проезд до его дома, а также одежду так называемого первого срока. Каждого инвалида, который освобождался из лагеря, до места его жительства сопровождал медработник.
— Бывали у осужденных на что-либо жалобы и как они могли их подавать?
— Жалоб было много. На каждом лагпункте вывешивались по три почтовых ящика. В первый опускались почтовые отправления для родственников. Во второй — письма, адресованные начальнику лагерного управления. Третий ящик предназначался для писем в высшие инстанции — в центральные органы страны. Такие письма не подлежали никакой цензуре. Мы их вынимали, упаковывали и фельдсвязью отправляли.
— Вам было известно, на что жаловались осужденные?
— Я ввел в свой рабочий распорядок такую практику: лично выезжал на
