От Александровского централа до исправительных учреждений. История тюремной системы России - Александр Викторович Наумов
Протоколы доносят атмосферу партийных собраний тех лет и мест, показывают цель, на реализацию которой были направлены все усилия советской исправительно-трудовой системы. «Заключенные каторжане не видят нашу политику и наша задача — выжать из них все, что можно получить на производстве», — сообщалось в протоколе собрания партийного актива Озерлага от 25–26 февраля 1950 года. Необходимо «изолировать этих предателей….нужно создать им такой режим, чтобы они физическим трудом, прочувствовали всю вину перед советским народом», — подчеркивалось в протоколе закрытого партийного собрания 2‑го лагерного отделения от 19 июня 1950 года.
Определенное место в документах собраний и конференций лагеря отводилось освещению «недостатков» в работе, «критике и самокритике», как основного условия их устранения и «совершенствования методов партийного и хозяйственного руководства». Эти «недостатки» на первый взгляд носили частный, с точки зрения существовавшей лагерной и политической системы, характер, не отрицали ее, но на деле проливали свет на некоторые ее существенные особенности. Каковы же были типичные «недостатки» и методы их устранения? Одним из основных «недостатков» в Озерлаге была «низкая производительность труда». В протоколе собрания партийного актива от 25–26 февраля 1950 года в качестве первоочередных мер по повышению производительности труда в лагере предлагалось активнее использовать на производстве «неполноценную рабочую силу», т. е. инвалидов. На практике это означало привлечение ослабленных узников к общим работам. В протоколе открытого собрания партийной организации 5‑го лагерного отделения от 18 апреля 1950 года сообщалось об использовании невольников 2‑й категории (облегченный труд) на тяжелых работах. За невыполнение норм их, наряду с «трудоспособными» заключенными, помещали в штрафной изолятор. Так достигалось устранение «отдельных недостатков». Об этом достоверно свидетельствуют сухие строчки протоколов.
Даже дозволенная критика редко выносилась за пределы лагеря. Протоколы в большинстве своем оставались на местах, а в отчетных документах, отправляемых в вышестоящие инстанции, критические замечания нивелировались, негативные оценки деятельности учреждения, должностных лиц снимались.
А как ощущали себя и жили люди по ту сторону колючей проволоки, те, на «исправление» которых была нацелена работа карательной машины и мнение которых об этой жизни не отразилось в официальных документах, воспоминаниях и сплошь и рядом утеряно для истории? Как претворялись в жизнь указания сверху? По свидетельству бывшего узника Озерлага писателя А.В. Жигулина, касающемуся «трудовых будней», нормы выработки грунта для тех, кто работал «на земле», были заведомо невыполнимые, рассчитанные на истощение и гибель человека. Чтобы сохранить людей и выполнить производственный план, бригадиры нередко сознательно шли на «туфту». К примеру, в железнодорожную насыпь клали не землю, а снег, валили деревья. «Туфта» обнаруживалась летом, когда бригада находилась уже на другом участке, в другом месте.
В последние годы на эту тему появилось немало публикаций в периодике. Вышли книги, написаны киносценарии, сняты фильмы. Кажется, расставлены все точки над «i». Черное названо черным, а белое — белым. Однако было ли все окрашено только в эти два цвета? Да и можно ли с помощью такого противопоставления вообще осмыслить судьбу целого поколения? Одним из первых художественных произведений об Озерлаге стала книга Бориса Дьякова «Повесть о пережитом». Сам автор был арестован в 1949 г. и Особым совещанием при МГБ СССР был осужден на 10 лет, освободился в 1954 году. Есть в его книге следующие строки:
«…Тут, в одиннадцатом корпусе, Тодорский Александр Иванович. Коммунист с 18‑го года.… В гражданскую командовал дивизией…
— Позвольте… Тодорский? Не автор ли известной книжки «Год с винтовкой и плугом»?
— Он самый… Ленин писал об этой книжке, говорил на XI съезде, привет посылал Тодорскому в Весьегонск…
Забыв, что больные спят, Конокотин почти выкрикнул:
— Начальник Военно-Воздушной академии! Кавалер четырех орденов Красного Знамени! А теперь… теперь занумерованный! Понимаете? У него на спине тавро!»
Сам А.И. Тодорский так писал о причине своего ареста: «В годы гражданской войны я служил в войсках, которыми командовал М.Н. Тухачевский. Он был моим старшим начальником в мирное время, товарищем — в последние годы жизни. По так называемому «делу Тухачевского» я был репрессирован и около семнадцати лет пробыл в заключении». В архиве Т.А. Селезневой и Е.С. Селезнева есть краткое изложение основных вех жизни А.И. Тодорского: «…родился в 1894 году в с. Делидино Весьегонского уезда бывшей Тверской губернии. В 1914 г., с самого начала первой мировой войны, он стал солдатом, а затем прапорщиком. Он сражался в одном из Сибирских полков и заслужил уважение и доверие солдат своего полка, которые после февральской революции избрали его председателем полкового комитета. Весной 1918 г. А.И. Тодорский по возвращению на родину вступает в ряды партии большевиков. Здесь, в Весьегонске, на основании своего личного опыта и работы местного Совета и партийной организации, Александр Иванович написал книгу «Год с винтовкой и плугом», обратившую на себя внимание и получившую оценку В.И. Ленина. Интервенция и гражданская война оторвали А.И. Тодорского от мирного труда, и в 1919 году он добровольно занимает место в первых рядах защитников родной Советской власти. Как боевой офицер с большим опытом он был назначен командиром стрелковой бригады, потом дивизии и корпуса, храбро сражался на Южном и Туркестанском фронтах, а затем на Кавказе. После окончания гражданской войны партия направляет Тодорского в Ср. Азию, где в 1923 г. он руководит частями Красной армии в боях против басмачества. За это Родина наградила его четвертым орденом Красного Знамени. Вернувшись с туркестанского фронта, А.И Тодорский идет учиться в воздушную Академию РККА, где наряду с учебой принимает участие в работе партийной организации академии. После окончания Академии Тодорский занимал ряд руководящих должностей. Особенно много труда и любви отдал он своей работе будучи начальником и комиссаром Военно-Воздушной академии им. Жуковского. В 1936 г. он был
