Война в вишневом саду - Онур Синан Гюзалтан
Подходит моя очередь на паспортном контроле. Женщина, сидящая за стойкой, внимательно изучает мой паспорт. Мало того, она берет лупу и через нее разглядывает мою визу. И, наконец, ставит мне штамп о пересечении границы.
После того как все прошли контроль, мы снова садимся в автобус. Небо окутывает тьма. Некоторое время мы едем по асфальтированной дороге. А потом – по кочкам. Ветки деревьев стучат по бокам автобуса. Мы понимаем, что выехали на какую-то тропинку.
Военный, возглавляющий делегацию, встает в начале автобуса и начинает жестко инструктировать, а заодно и прощаться с нами:
– Фотографировать в этой зоне строго запрещено. Я заранее заявляю, что против тех, кто ослушается, будут приняты меры. Благодарим вас за сотрудничество во время вашего визита. Нам были доверены ваши жизни, и теперь мы отправляем вас в Москву в целости и сохранности. Мы полетим на военном самолете. Во время визита мы дали вам свободно передвигаться и встречаться, с кем вы хотите. Нашей целью было показать вам правду. Мы надеемся, что это было полезно. Мы абсолютно уверены, что вы напишете все, как было и есть. Я хотел бы еще раз поблагодарить вас от своего имени и от имени своей команды. Заранее желаю вам приятного путешествия.
Через некоторое время мы останавливаемся перед огромной железной дверью. С обеих сторон к автобусу подходят солдаты с зеркалами и датчиками в руках. Они проверяют нижнюю часть автобуса и его багажник.
Вскоре железная дверь медленно открывается. По обе стороны дороги стоят ангары, самолеты, солдаты и бронетехника, что указывает на то, что мы находимся на военной базе.
Проехав не так уж и мало, автобус останавливается рядом с готовым к взлету военным самолетом. Свет горит только в кабине экипажа.
На улице прекрасная летняя ночь… Я закуриваю последнюю сигарету, прежде чем сесть в самолёт. Где-то далеко, очень далеко сияют деревенские огни.
Я уверен: то, чему я стал свидетелем, это нечто большее, чем война. Мы были на передовой линии, где ведется борьба, изменяющая ход истории и двигающая мир в сторону нового равновесия.
Я увидел, что Восток, отступавший на протяжении веков, наконец-то перестал это делать. Я словно бы узрел, как он, приобретя живое воплощение, наступательно продвигается на Запад.
Разрушенные города, танки, пушки и винтовки… Это всего лишь следствие. Да, история меняется. Вот-вот начнется новое время. И речь идет не только о России или Украине. Изменяется направление, в котором движется все человечество. И земли, воздухом которых я дышу (пускай всего лишь несколько дней), несут на себе эту тяжелую ношу. Сместились настолько глубокие линии разломов, что, вероятно, это землетрясение будет длиться долго и затронет даже крупные города.
Я вместе с сигаретным дымом выдыхаю в небо свои тяжелые мысли и направляюсь к трапу самолета, который вот-вот взлетит.
Я ищу глазами улыбающихся русских стюардесс у дверей самолета, но там никого нет. На передних креслах сидят несколько высокопоставленных военных, редкими волосами и угрюмыми лицами.
Я ставлю свои вещи и застегиваю ремень безопасности. Свет выключается. Самолет разгоняется, ускоряется – и вот мы в воздухе.
Облетев полуостров, самолет поворачивает в сторону Москвы. Усталость, шум и неизвестность остаются позади.
Спокойно течет река, которой не видно конца. Около ее берегов образуются, а потом исчезают маленькие водовороты. Самые разные цветные рыбки иногда показываются над водой.
Ягнята пасутся и играют на берегу. Я прислоняюсь к стволу старого вишневого дерева. Солнце нагрело землю. Лед внутри меня тает. Стрекот цикад напоминает колыбельную.
Вдруг неизвестно с чего прилетает порыв очень горячего ветра. На поверхности реки сначала образуются едва заметные пузырьки, а через несколько секунд вода начинает клокотать. Рыб, которые только что танцевали в воде, выбрасывает на берег. Они умирают от удушья. Каждый раз, когда они хлопают хвостами, земля трясется.
Тех зеленых трав больше нет, теперь на их месте море грязи, от которого поднимаются зловонные запахи. Ягнята убегают, жалобно блея. Стрекот цикад заглушается воем шакалов. Дерево, на которое я опирался, загорается.
Я наклоняюсь к реке, чтобы сделать глоток воды. Оттуда на меня смотрят опухшие детские трупы, неподвижно лежащие на дне реки…
Я чувствую на своем плече чью-то руку.
– Давай вставай. Мы в Москве.
Я с трудом открываю глаза. Я вспотел, во рту пересохло. Сидящий на соседнем кресле пожилой фотограф улыбается.
– Думаю, вам снился кошмар, – говорит он мне и протягивает стакан.
Только выпив воды, у меня получается сказать спасибо.
Когда дверь самолета открывается, внутрь проникает свежий воздух. Я беру свои вещи и выхожу из самолета.
В Москве снова холодно. Несмотря на то что сейчас июнь, дует холодный ветер, пронизывающий до костей. Судя по обстановке вокруг, место, куда мы приземлились, тоже является военным аэропортом. Мы набиваемся в другой автобус. И тут за нами следят солдаты.
На часах – четыре ночи. Не начинающее светлеть небо напоминает полотна Кандинского. На самом деле московское небо всегда напоминает полотна Кандинского, или же это сам художник находился под сильным впечатлением от московского неба… Полосы пронзают облака, красный смешивается с синим. Постепенно эти небесные линии рассеиваются, оставляя после себя белые, пушистые следы.
Улицы, по которым мы проезжаем, безлюдны. Только несколько дворников с вениками в руках сметают ночь.
Перед тем как попрощаться, члены делегации обмениваются номерами телефонов.
Последняя остановка – улица рядом с Министерством обороны… Видимо, все мерзнут в этой сумеречной прохладе, поэтому прощаемся мы поспешно.
Передо мной беззвучно течет Москва-река. Я закуриваю еще одну сигарету. Ветер стихает. Я останавливаю проезжающее такси. Усталый и бледный водитель через полуоткрытое окно спрашивает, куда мне ехать. Я называю адрес и ставлю в багажник свой рюкзак и ящик с вишней.
По радио передают новости. Там обсуждают слухи о том, что украинская сторона готовит контрнаступление в районе Донбасса.
Таксист, любопытный по определению, долго смотрит в зеркало заднего вида и, наконец, задает вопрос:
– Откуда вы едете?
– С юга, – только и могу сказать я.
IX. Что они планируют делать после Запада…
«О, старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!»
Александр Блок. «Скифы»
Сергей Глазьев – один из людей, определивших российскую и мировую экономику. Он известен работой в области национализации
