Александр Силаев - Гуманная мизантропия

Считается, что образование должно «готовить к трудовой деятельности». Вообще-то классическое образование, образование аристократа, того, на ком совершилась культура — вопиюще излишне относительно не то, что «труда», но вообще любой «деятельности». И советское образование — наследовало этой модели. Все мы учим Пушкина, интегралы, историю Древнего Мира — а слесарю оно на фига? Даже литератору — на фига интегралы, а математику — столько Пушкина? Но человек воспринимался универсально и человечно: скорее как «аристократ», который вынужденно слесарит, чем настоящий слесарь по жизни.

Редукция образования к «услуге, готовящей человека к рынку труда» — явное и быстрое обыдловение сферы. 90 % хорошего образования не имеют никакого отношения к труду, а 50 % даже к карьере (труд и карьера, конечно, разные вещи). Намеренно усиливая, провоцируя: хорошее образование готовит человека к жизни, где как можно меньше труда. Или, говоря мягче, ко времени, когда он не трудится. Уже оттрудился. Или трудятся за него. Или никто не трудится. Или он нашел для работы смыслы, выходящие за экономику.

Вряд ли образование в этом смысле может быть всеобщим. Не хочешь — не надо.

Возможно, стоило бы ввести две вертикали — образования сугубо для работы, и образования-для-себя. В неких точках они бы пересекались. Было бы громоздко. Но возникло бы понимание, которого сейчас нет. Если бы оно было, то министра, гнущего про «услугу» и «рынок труда», гнали бы поганой метлой.

Гуманитарные науки погибают от критериев своей имманентной «научности». Идеальна научная диссертация в 99 % — кому она? Чтобы читать ее для пользы некоего дела? Не говоря уже о том, чтобы читать из «чистого интереса»?

Большая часть так называемой научности деятельности, будь то писание дисера, статей, сидение в заседаниях — не более чем тест на пути к таковой. «Посмотрим, умеет ли автор выражаться научно», «читал ли автор список литературы», и т. п. Спору нет, что список литературы — должно читать. Суть же в том, что буферное тестирование разрослось до таких масштабов, что, собственно, подменяет дело и мысль, дело мысли и мысль о деле. Сама мысль и само дело никогда не начнутся — ибо в них нет необходимости, карьера целиком делается на проходе сквозь «буферное тестирование».

Если я назову последнее раковой опухолью — буду ли сильно неправ? А что? Некая часть, подменяющая собой смысл целого, разросшееся, и в итоге целое подыхает. Спасти его можно только институционально, то есть — меняя правила игры. Не кадры, финансирование и т. п., а правила. Причем нельзя написать «с завтрашнего дня филистерство запрещается», надо писать именно что строгую форму, «парадигму гуманитаристики», отвечать, прежде всего, на вопрос, «каковы критерии успешности», причем так, чтобы без двоякого толкования.

Рубая тезис сплеча: гуманитарные науки спасет отказ от «научности», понимаемой как верность конвенции неких предпосылок деятельности. В итоге деятельность программируется так, что результатом будет присяга на верность ее предпосылкам, и они же самые, и не более.

Новая парадигма: есть понятие «область дисциплины» и понятие «интерес». Все! Есть форма, диктующая, где предмет социологии, где предмет психологии, где базар и где матерная частушка. Мастером первой ступени можно считать любого, держащего одновременно предмет и внимание какой угодно аудитории. При этом сквозь фильтр пройдет и некоторое количество сумасшедших, рассказывающих нам про Атлантиду, Лемурию и прочее примордиальное счастье. Паранойя получит некоторые дополнительные очки, но… их не надо переоценивать. Александр Гельевич Дугин ведь, кажется, имеет ученую степень? И, кажется, его уже цитируют в диссертациях? Ну и вот. Лемурия себя и так уже обрела.

Лучше впустить в сообщество немного конспирологов, публицистов, политтехнологов и бытовых риторов, чем иметь его в сегодняшнем виде, когда оно открыто — вообще любому. Еще раз: при усидчивости и мотивации кандидатом гуманитарных наук, а равно и доктором оных наук — будет вообще любой, включая и просто дурака, как его обычно понимают по умолчанию конвенции здравого смысла, т. е. как человека, в упор не видящего пределов своего знания (а сильной мотивацией, к примеру, может быть неспособность к любой другой социализации, или нежелание к оной).

«Политические процессы это процессы, в которых политические субъекты ставят перед собой политические цели, инициирующие политические процессы» — ну кому такая политология, а? Честное слово, про Лемурию лучше. Хотя бы с точки зрения литературы. Вот, кстати, понятие дополнительное, но базовое — литература. Не то, что издают, но то, что читают.

Читабельность твоего текста как критерий первой ступени. При этом текст ограничен, но только своим предметом, и все. То есть ученая книжка может быть оформлена как переписка к друзьям, пожалуйста.

Мастер второй ступени суть тот, кто может собрать семинар из мастеров первой, и т. д. Разумеется, семинар сугубо добровольный. Впрочем, уже третья ступень — видимо, живая классика. Это уже человек, которому будет что сказать Декарту и Гегелю.

Казалось бы, примитивный критерий — «можешь ли ты, держась предмета, сделать интересно кому-то». Но что критерий теории? За что вообще общество кормит такую свою подсистему, как собрание гуманитарных наук?

Хорошая теория — имеющая практические следствия. Теория, по которой можно управлять, делать революции, лечить больных, спасать душу, крепить устои, расшатывать устои, и т. д. Можно не любить Будду, но буддизм врачует умы. Можно не любить Маркса, но марксисты умели делать некое общество. Можно не любить Фрейда, но больные несут свои деньги в наследующую ему отрасль. Хороший автор — после которого по-другому чувствуют, думают и живут. Хоть кто-то. Хоть пять человек, но лучше, разумеется, пять миллиардов. Но пять человек — тоже нехило. Пять человек, расставшихся — хоть как-то, хоть в чем-то — с образами самих себя, ставших иными.

Зачем кого-то читать? Кого-то слушать? «Для пользы», «для удовольствия». Давайте так — удовольствия и польза тут совпадают. Так устроено. Читаем, ибо «не скучно». А не скучно то, что «меняет». «Человеческое существование есть смерть, проживающая человеческую жизнь», «различаться, всего прежде, с самим собой», — было у классиков. Жить по-человечески означает непрерывно умирать-воскресать. Пособляющий в этом и будет гуманитарием. Не умеющий того, но разувающий рот на законную гуманитарную пайку, на звание, на оплату — да найдет себя в ином поприще. В кондукторах городского транспорта, например.

Глава 6

Послевкусие к прессе

Чего хочет чиновник, дающий тебе интервью? У нас нет «общества», которое прочитает беседу с какими-то следствиями для чиновника — поэтому более всего ему плевать на «интересность» беседы.

Зато у него есть начальство. У всех есть. И у губернатора есть. И у президента наверняка (только оно такое… неперсонифицированное облако, но все равно — это облако им воспринимается как начальство). И главное — не проговориться, чтобы начальство не прочитало, чтобы не дай бог… На хрен им тогда вообще журналисты? А там не сам чиновник решает. Есть «медийный план», его надо выполнить. То есть чтобы была полоса. Но сам чиновник предпочел бы вместо десяти килобайтов текста свою фотку на всю полосу и фамилию. Мол, я есть. И все. У них единственный мессидж, другого нет — «я гожусь своему начальству».

Смотрю вокруг… В журналистике Красноярска почти нет пишущих людей после сорока лет. Основная масса рядовых в редакциях — между двадцатью и тридцатью. Словно бы действует негласное правило — к сорока журналисту положено одно из трех: 1. «Состояться», т. е. уйти в редакторы. 2. Спиться. 3. Сменить профессию. Можно как-то комбинировать варианты. Вот и определяйся. Четвертого не дано.

Считается, что черный пиар, конечно же, самый вредный и подлый. Но где выше коэффициент правды: в нем или в «белом»? Полное, без купюр, описание жизненного пути 90 % наших деятелей может канать только по черно-пиарному ведомству.

Что оказывает большее формирующее воздействие — «школа» или «масс-медиа»? С некоторых пор школа ничего «личностного» практически не дает, т. е. не развивает, не усугубляет, не подавляет, а масс-медиа, вполне возможно, на что-то влияют. Так не числить ли их — по ведомству образования, а? То есть с подсаживанием на дотацию — раз, на центральное планирование и контроль — два? В России СМИ от этого хуже не будет, большая их часть экономически все равно не рентабельна, и существует с «джинсы» или политического заказа. То есть это все равно отрасль, дотируемая — через партии, пиар-компании, «черные кассы» и белые бюджеты — прежде всего бизнесом, прежде всего крупным. Делающая ему приятно за денежку. Тот же самый поток можно просто собрать налогом, и дотировать медийную сферу. На условиях, что это «образовательные проекты», запускаемые через гранты, подотчетные общественным советам, и т. д., технологию легко прописать.