Виктор Полищук - Горькая правда. Преступность ОУН-УПА (исповедь украинца)
Судебный процесс по делу обвиняемых в убийстве мин. Бронислава Перацкого проходил с 18.12.1935 по 13.01.1936 г. Обратим внимание на перечень подсудимых, именно они составляли "элиту" ОУН на западноукраинских землях. Вот они: 1. Степан Бандера, 26 лет, сын украинского священника, студент-агроном Львовской политехники; 2. Николай Лебедь, 25 лет 25, абсольвент гимназии; 3. Дария Гнатковская, 23 года, абсольвентка гимназии; 4. Ярослав Карпинец, 30 лет, студент Краковского университета; 5. Николай Климишин, 26 лет, студент-философ в Краковском университете; 6. инж. Богдан Подгайный, 31 год, абсольвент Гданьской политехники; 7. Иван Малюта, студент Львовской политехники; 8. Яков Черный, 28 лет, студент Люблинского университета; 9. Евгений Качмарский, 25 лет, окончил 5 классов гимназии; 10. Роман Мигаль, 24 года, студент Львовского университета; 11. Екатерина Зарицкая, 21 год, студентка Львовской политехники; 12. мгр Ярослав Рак, 27 лет, адвокатский конципиент[123].
Вот кто решал вопрос об убийствах представителей польской власти, а также украинцев, которых они, эти молодые люди, считали "изменниками". Все они — молодые люди, абсольвенты гимназий, студенты высших школ в Польше. А мне множество раз приходилось здесь, на Западе, читать украинскую националистическую пропаганду, согласно с которой польская власть не допускала украинцев в высшие школы. Это они, эти "ученые" и недоучи, пользуясь обманными лозунгами любви к Родине-Украине, подстрекали часто малограмотную молодежь к саботажу, диверсии, часто использовали эту молодежь как орудие убийств. В этой ситуации обратим внимание на то, что Николай Лебедь был абсольвентом гимназии, потом отбывал заключение, потом выполнял роботу ОУН. Он никогда не оканчивал высших студий. Как, в конечном итоге, и Бандера. А его роль в организации мордований, как увидим дальше, была весьма большая.
Приговор по делу об убийстве мин. Б. Перацкого был таков: Степан Бандера, Николай Лебедь, Ярослав Карпинец — смертная казнь, замененная на основании амнистии на пожизненное заключение; Николай Климишин и Богдан Подгайный — пожизненное заключение; Дария Гнатковская — 15 лет заключения; Иван Малюца, Роман Мигаль и Евгений Качмарский — по 12 лет заключения; Екатерина Зарицкая — 8 лет заключения; Ярослав Рак и Яков Черный — по 7 лет заключения[124].
Несколько месяцев спустя, в мае 1936 г., состоялся другой процесс над ведущими членами ОУН на западноукраинских землях, в котором подсудимыми были Степан Бандера, Роман Шухевич, Владимир Янив, Ярослав Стецько и другие. Тогда Степан Бандера во второй раз получил приговор к пожизненному заключению.
В связи с судебными процессами над членами ОУН, достаточно, по моему мнению, указать на следующее: В "Содержании разделов" "Очерка истории ОУН" многократно встречаем такие слова, как: "активное сопротивление", "атентаты" (то есть покушения с целью убийства), "саботажные акции", "экспроприационные акции", "карательные акции против изменников", "нападение", "убийство". Все эти термины имеют один знаменатель: убийства. Убийства, организованные и осуществляемые ОУН, о которых и сегодня литература ОУН пишет с чувством гордости. Убийство — действие со значением убивать. Насильственное лишение жизни как уголовное преступление, — такое вот лингвистическое определение слова "убийство"[125]. А ими, убийствами, которых на совести УВО-ОУН в период до войны было сотни, а то и тысячи, и до сих пор гордятся националистические авторы. Автор "Очерка истории ОУН" без капли стыда говорит о них.
Во время, когда ОУН убивала людей, на территории Польши действовал Уголовный Кодекс (1932 г.), в котором была статья 225 пар. 1: Кто убивает человека — подлежит наказанию заключением или смертному наказанию.
"Юридический словарь" так говорит об убийстве: Убийство — преступление, которое заключается в противоправном преднамеренном или по неосторожности лишении жизни человека… одно из самых тяжелых преступлений[126]. Здесь, по-видимому, нет потребности говорить, что все, совершенные УВО-ОУН убийства, не относятся к категории "по неосторожности".
Саботажные акции, которые выполняла ОУН, следует понимать как диверсию, которая интерпретируется как:… подрыв (поджоги, разрушение и тому подобное), которые совершаются… с целью ослабления экономического или военного могущества[127].
Принимая во внимание факт, что территория, на которой УВО-ОУН совершала убийства и диверсию, была, согласно с международным правом, территорией Польши, на которой действовали законы, которые под угрозой наказания запрещали убивать и совершать диверсию, а организатором этих убийств и диверсий была ОУН — оправданно называть эту организацию преступной. ОУН, как это видим из ее идеологии, возникла с целью перманентно совершать преступления: путем террора, убийств пытаться построить и расширить украинское государство. Организация, в идеологию которой легли элементы преступлений, которая организовала и выполняла преступления руками своих членов, справедливо должна быть названа преступной. Кто не отмежевался от этой преступной идеологии, кто не отмежевался от совершенных злодеяний ОУН, тот не имеет права говорить о "демократии", о "гуманности" какой-либо фракции ОУН. А обсуждение самых тяжелых преступлений ОУН — впереди. Однако уже здесь следует указать на то, что ОУН, кроме криминальных преступлений, совершила еще и политическое преступление через узурпацию выступать от имени всего украинского народа. Этим ОУН запятнала украинскую нацию. Именно поэтому, помимо прочего, пишу этот труд, чтобы широкие круги поляков, евреев и других народов поняли: ОУН — это не украинский народ, это всего лишь небольшая его больная частица, заболевшая вирусом интегрального донцовского украинского национализма, вирусом ненависти, бесчеловечности, террора, фанатизма, неугомонности в достижении своей цели.
Когда речь о суде и наказании заключением, то нужно сказать также об условиях, в которых украинские националисты отбывали его. Не наилучшим ли доказательством для иллюстрации этого будет служить описание пребывания в тюрьме во Вронках узника-украинца, будущего священника, отца Федорива. С этим описанием я столкнулся в первый год после моего приезда в Канаду. Работая корректором в издательстве "Новый путь", я натолкнулся в библиотеке на небольшую книжку п.н. "Вронки". Темой книжки были условия отбывания наказания в названной тюрьме. Я обратил внимание на книжку потому что, проходя студенческую практику в суде в Бидгоще, я узнал, что тюрьма во Вронках — одна из самых тяжелых в Польше (рядом с Стшельцами-Опольскими).
На книжке не было фамилии автора, были только его инициалы — Ю.Ф. И я почему-то спросил сотрудницу "Нового пути" — кто является автором этой книжки? Госпожа Надежда Г., личность весьма культурная, на удивление чувствительная к несчастьям других людей, единственная галичанка, которую я здесь встретил, которая знала украинский литературный язык — сказала мне, что автором книжки является отец Юрий Федорив, доктор философии, на то время уже пожилой человек. Эта книжка была напечатана в типографии мужа г-жи Надежды Г., поэтому она знала фамилию автора.
Меня, как юриста, который четверть столетия проработал в польском суде, настолько заинтересовал текст, что я с нескольких страниц сделал себе фотокопии (ксерокс) и сохранил их. Сейчас сожалею, что не могу сказать год издания книжки, но знаю, что в Торонто после войны. На копиях имеются обозначенные оригинально страницы, поэтому на них буду ссылаться.
Я не случайно так много говорю о книжке и ее авторе. Во-первых, делаю это ради того, чтобы показать, что о. д-р Ю. Федорив, по праву своего сана, а когда писал книжку, он был уже священником, заслуживает веры. А его описание свидетельствует о том, что ОУН была организацией мафиозного типа, а также, что в тюрьмах в Польше властвовали условия, которые, в сравнении с большевистскими (А. Солженицин, ген. П. Григоренко и другие) можно назвать курортными. И это — вопреки утверждениям ОУН, которая заявляет об истязаниях в польских тюрьмах. Не имею здесь в виду концлагерь в Берегу Картузском. Вот некоторые выдержки из названной книжки:
— Почему же вы все, бойкотируемые, не ходите вместе и не говорите между собой? — спрашиваю моего собеседника.
— Потому что нам это запрещено. Те, кто наложил бойкот, запретили нам друг с другом встречаться и разговаривать. А в случае непослушания, грозят им расстрелом, как только они выйдут на волю.
— О, да, — поразмышлял я громко, — расстрелом, говорите? Почему же, тогда, вы говорите со мной, подвергаясь такой опасности? — спросил я.
— Нет, — ответил Хрусталь (это тот, настоящая фамилия которого Юрий Дачишин, который вместе с Зиновием Кнышем и другими принимал участие в ограблении почтовой телеги во время которого был убит полицейский. Это тот, который был осужден на смертную казнь, которая была заменена 20 годами заключения — В. П.), — я их глупых угроз не боюсь. Меня же судили поляки и дважды к смерти присудили. А вот живу и я рад, что оставляют меня в одиночестве. Хочу быть в одиночестве, чем между ними. Побудете здесь дольше, увидите сами. Но об этом в другой раз. Вот вы навестите меня, тогда расскажу больше. А сейчас воспользуйтесь проходом (прогулкой — В. П.).
