Аркадий Бабченко - Операция «Жизнь» продолжается…
Монопольный сотовый оператор в республике — «Мегафон», других сетей нет. Хотя в войну МТС работал исправно. Останавливаемся купить карточку. Ни договора, ни чека мне не дают, зато паспорт исправно сканируют. Вспоминаю как Киргизии, в Бишкеке, сим-карту я покупал в обычном газетном ларьке и на протянутый автоматом паспорт получил ответ «у нас здесь свободная страна, берите и звоните».
Здесь же мне сказали другое: «Да вы не бойтесь, мы у всех паспорта переписываем». Нда, если первый разговор между незнакомыми людьми начинается с фразы «да вы не бойтесь» — это показательно. К тому же я и не спрашивал ни о чем, собственно.
Отдаю сто рублей за карточку, потом думаю — все равно ведь в кутузку потащат. И беру еще пять по сто.
* * *За прошедшие три года Цхинвал практически не изменился. Более того, во время войны, когда этот город был разбит, в нем не было воды и электричества, дома горели, на улицах стояли разбитые танки и валялись горелые части людей, а живые прятались по подвалам, в которых самым большим достоянием оказывались банки с компотом — этот город все равно оставлял ощущение прямого проспекта, ведущего куда-то в безоблачную светлую даль. Да, безусловно, эйфория победы. Но в то же время был какой-то духовный подъем оставшихся, общее единение людей перед трагедией, готовность к самопожертвованию и взаимопомощи.
Сейчас интонации другие. Несмотря на то, что не стреляют, город оставляет ощущение тупика.
Обстановка напряженная, лица людей замкнуты и стабильно насторожены, улыбок нет, на твои улыбки не отвечают. Если заговариваешь с кем-то, даже просто спросить дорогу, первым делом тебя высчитывают — кто ты и какие опасности несешь с собой…
Единственная гостиница «Алания», внешний вид которой изменился не особо, лишь оштукатурили спустя рукава, расположена на привокзальной площади. Вода есть, и даже горячая — уже большой плюс. Но отопления нет, выдают персональный обогреватель. На ресепшн на меня смотрят очень внимательно и все с тем же напряженным выражением — какие проблемы своим приездом я принесу. Кажется, я тут единственный постоялец. Ну его к черту, поскольку встретить меня можно только здесь, решаю не прописываться.
Сказать, что в Цхинвале совсем ничего не восстанавливается нельзя. Какое-то строительство идет, разбитые дома перемежаются с отреставрированными, техника работает, штукатурка валяется кучами во дворах. Построили стадион, отреставрировали испещренные осколками дома на «площади трех танков», обили сайдингом школу, заделали и покрасили административные здания. Местами на месте развалин выросли новые строения. Местами даже красивые и вполне себе современные. В целом, новых и отремонтированных зданий немало.
Но общее ощущение от этой стройки остается… не реставрация, в общем, главное. Дорог в городе нет, асфальт разбит вдребезги. Везде гигантские лужи и ямы, грязь по щиколотку и кучи земли, открытые люки, которые используются вместо мусоропровода. Канавы для труб выкопали еще чуть не год назад, да так с тех пор и не зарыли. Ходить по тротуарам тяжело. Башня подбитого Баранкевичем танка до сих пор торчит из подъезда. Университет по-прежнему в развалинах.
Сразу вспомнилась Приштина. Там тоже первая мысль была — ну нельзя же так бабки тырить.
Основное строительство идет на месте бывшего штаба миротворцев. Теперь здесь регулярная армия, земля отдана в аренду пограничникам на 99 лет. Строится штаб погрануправления, через улицу, переименованную в «улицу Миротворцев» — комплекс офицерских общежитий. Размах строительства впечатляет. Кафель и пластик, КПП из желтого облицовочного кирпича, узорчатая литая решетка. По виду — административно-деловой центр, не посрамивший бы и Москву. В Цхинвале смотрится не к месту. И великовато, и дороговато для этого города. Денег на военное присутствие Россия явно не жалеет.
Самая гигансткая лужа, к слову, тоже здесь — на примыкающей второстепенной улочке, по прежнему зияющей провалами развалин.
Нашел дом, в котором сидел в подвале. Разрушен. В стене все та же огромная пробоина.
В «верхнем городке», разбитом во время войны, также стоит регулярная часть. Грузия начинается сразу за забором. «Вон их наблюдательный пункт, под фонарем, видишь?» Оттуда за нами тоже наблюдают. Прохода на ту сторону нет. На всю страну остался только один КПП в Лениногорском районе, да и тот для местного населения. В остальном по полям по долам протянута сетка-рабица, дороги перекопаны и перекрыты. Вырыт и «Южный вал» — противотанковый ров вокруг Цхинвала. Обещают локаторы, беспилотники, видеокамеры и прочее техническое оснащение.
В общем, Россия сюда пришла прочно и надолго. И деньги вбухиваются колоссальные.
Но служат в «верхнем городке» все те же солдаты срочники.
На КПП посоветовали не ходить по городу с фотоаппаратом.
— Что, были уже прецеденты?
— Нет, не было. И к России в целом, и к нам отношение хорошее. Но знаешь, как бы сказать… В общем, начинают забывать уже.
Не доходя до привокзальной площади, недалеко от недавно установленного памятника Денису Ветчинову, тормозит джип. Белый тонированный «Круизер». Двое.
— Э, зачем моя машина фотографировал? — здороваются.
Ну, привет, бандиты. Только вас для полноты жизни и не хватало.
* * *Позвонил Фатиме Маргиевой, оппозиционеру, правозащитнику, преподавателю истории и, наплевав на папу полковника в небесах, полез в политику. Наберитесь немного терпения, это интересно. Вкратце, история такова.
В девяностые, при предыдущем президенте Людвиге Чибирове, власть в ЮО отсутствовала. Республику сотрясали политические и иные разборки. Был расстрелян премьер-министр Ацамаз Кабисов, министр Татаев, премьер-министр Валерий Хубулов. Были массовые расстрелы с 16 трупами. Была стрельба на манифестации протеста и так далее.
На этом фоне начал подниматься клан братьев Тедеевых. Ибрагима Тедеева считают лидером одной из цхинвальских группировок. Довольно влиятельной, хотя и не самой, были люди и сильнее его. По словам бывшего сотрудника силовых структур, это был вспыльчивый, очень агрессивный человек. В клан Ибрагима Тедеева входил и нынешний президент ЮО Эдуард Кокойты.
Его брата, главного тренера сборной России по вольной борьбе Джамбулата Тедеева сейчас знают все. В «авторитетных» делах брата он не замечен. Занимался спортом, выигрывал звания, делал карьеру.
Во второй половине девяностых Ибрагим уезжает во Владикавказ, Джамбулат — в Москву, на тренерскую работу. Эдуард Кокойты назначается в Москву же, торговым представителем республики.
В 2001-м году Джамбулат Тедеев становится главным тренером сборной. Тогда же в Южной Осетии проходят президентские выборы. Тедеевы, набравшие к тому моменту и политический вес, и «авторитет» и деньги, возвращаются в республику и приводят Эдуарда Кокойты к власти.
Первое время они сосуществуют мирно. Де-факто республикой руководит клан Ибрагима Тедеева, сам он становится главой Совбеза и контролирует грузопоток через Рокский тоннель. Потом между компаньонами происходит разрыв — говорят, что вспыльчивый авторитетный глава Совбеза избил президента. Кокойты удается скинуть его, он изгоняет Ибрагима из Южной Осетии и становится единовластным хозяином республики.
До августа 2008-го года рейтинг Эдуарда Кокойты, благодаря антигрузинской и пророссийской риторике, держится на заоблачных высотах. Но после войны происходит сокрушительный обвал. Кавказ это Кавказ, и в первую очередь здесь ценятся личные качества. Кокойты не простили два момента. Первый и главный — его бегство из Цхинвали. Правительство сбежало вслед за своим президентом, так уверенно приведшим их к войне.
— Примерно через неделю после войны был митинг, — рассказывал создатель «Республиканской партии» оппозиционер Тимур Цоховребов. — Вышел Кокойты. Раздались очень жидкие хлопки — тех, кто обязан был хлопать. Затем вышел Баранкевич. Гром оваций! Кокойты аж почернел. Тогда, кстати, я понял, что Баранкевича в республике больше не будет.
Второй момент — чрезмерное даже по здешним меркам исчезновение выделенных Россией денег. Так что последние года полтора рейтинг Кокойты стабильно держится на нулевом уровне.
Занять президентский пост в третий раз он не может, это запрещено Конституцией ЮО. Но и покидать галеры тоже не собирается, потому что в противном случае ему придется отвечать на многие накопившиеся вопросы. Пытаясь сохранить власть, Эдуард Кокойты начинает готовить реформу (которую здесь называют «конституционным переворотом»), желая превратить Южную Осетию из президентской республики в парламентскую. Для этого ему нужно большинство в Парламенте.
Парламент Южной Осетии насчитывает тридцать три места. Семнадцать из них принадлежат партии «Единство», девять — «Народной партии» и восемь коммунистам.
