Аркадий Бабченко - Война и мир (по принуждению)

Война и мир (по принуждению)

Репортаж Аркадия Бабченко из Южной Осетии

Южноосетинская война началась не в ночь с 7 на 8 августа, как принято считать, а примерно за неделю до этого. Обоюдные обстрелы были уже 1-2-го числа, поначалу, правда, только из стрелкового оружия. Надо отметить, что Грузия проявляла тактику сдерживания и старалась по возможности не отвечать на провокации. Эскалация пошла 6 августа с подрыва грузинского броневика с шестью полицейскими. Осетинская сторона заявляет, что броневик подорвался на мине — днем ранее на том же поле взорвались осетинские «Жигули». Грузины уверены, что броневик подбит — скорее всего, в отместку за «Жигули».

Как бы там ни было, 7 августа Грузия двинула свои танковые колонны на Южную Осетию. Как рассказывал мне потом журналист Дмитрий Стешин, который был в тот день на грузинской стороне, он снимал эти колонны, пока не переполнилась флеш-карта. В 23.30 начался массированный обстрел столицы Южной Осетии Цхинвали.

Москва, в свою очередь, тоже готовилась к войне загодя. Прежде всего, безусловно, в Абхазии. Российские железнодорожные войска начали восстанавливать ветку до Сухуми — очевидно, с целью дальнейшей переброски техники — задолго до событий. Но и Цхинвали не сбрасывался со счетов — с нашей стороны какие-то силы стягивались в Назрань еще в 2007 году. Нужен был только веский повод для введения армии в регион.

И Михаил Саакашвили этот повод Москве, безусловно, дал.

По словам заместителя начальника Генерального штаба Анатолия Ноговицына, потери российской стороны составили 74 человека погибшими, 171 ранеными и 19 пропавшими без вести. Цифры, на мой взгляд, близки к точным. Много это или мало за величие России и отсутствие НАТО в подбрюшье?

Не знаю. Судите сами.

Утром десятого августа на пункте сбора добровольцев обычная неразбериха. Желающих отправиться в Цхинвали меньше, чем можно было бы ожидать, человек двести. Вообще во Владикавказе складывается ощущение, что люди всячески поддерживают Южную Осетию — впрочем, на Южную и Северную ее здесь не делят, говорят просто Осетия, Алания — но сами воевать не очень-то рвутся. Впрочем, большинство людей едет все же не через военкоматы, а сами по себе, но и тут говорить о едином порыве не приходится.

Переодеваюсь в форму и записываюсь добровольцем в третий взвод. В списке значусь под номером двадцать. Всего сформировано четыре взвода.

По словам Зилима Ватаева, начальника общественного штаба, набор добровольцев для отправки в Цхинвали к настоящему моменту прекращен. Распоряжение об этом пришло ночью. Официально мы теперь — бригада спасателей. Направляемся для оказания помощи гражданскому населению, эвакуации беженцев и восстановления инфраструктуры города.

Добровольцы в основном осетины, хотя есть несколько казаков с шашками и нагайками и несколько русских. Трое или четверо со своим оружием — автоматы Калашникова. Общий настрой — едем воевать за свою Родину.

Самый примечательный персонаж — русский миротворец с подбитым глазом. Тельняшка, берет, кричащий камуфляж и запах опохмелки. Ездил в отпуск и теперь пытается попасть к своим. Иностранные журналисты налетают на него, как пчелы на мед. Он с удовольствием раздает интервью. Лицо России, так сказать.

В штабе на него смотрят косо, но от журналистов не прячут — черт с вами, снимайте, мы открыты для прессы. Это говорит о многом. Если люди не увиливают от вопросов и ничего не скрывают, значит, чувствуют уверенность в своей правоте.

Выезжаем уже во второй половине дня. Автобусов пять-семь. Они курсируют постоянно, туда везут добровольцев, хлеб, и главное — воду, оттуда — женщин и детей. Для нашего водителя это уже второй рейс сегодня и точно не последний.

Дорога, узкая двухполоска, петляет по ущелью между горами. Осетия очень красива. Горы ниже, чем в Чечне, и от этого не так суровы. Как-то здесь жизни больше, что ли, умиротворенности. Все в зелени. Много солнца.

Начиная от Алагира, дорога забита военной техникой. Идет 58-я армия. По-моему, вся. Колонна растянулась километров на сто, если не больше. Много поломавшихся машин. Все как обычно — техника в говенном состоянии. Насчитал и штук десять перевернувшихся. Два «Урала» свалились с обрыва вместе. Кабины расплющены. То есть небоевые потери уже есть.

На границе пропускают всех подряд, ни о чем не спрашивая, лишь бы был паспорт. Единственный вопрос — есть ли оружие. Но не для того чтобы отобрать: обратно с оружием уже не впустят.

Перед Чертовым мостом стоит ракетная часть. Издалека не видно — «Искандер» это или «Точка-У», но ракеты серьезные.

Рокский тоннель забит. Пока идет армия, движение гражданских машин приостановлено. Впрочем, нашу колонну пропускают без проблем. Трехкилометровый тоннель практически не проветривается. Пыль и угар такие, что дороги не видно даже с фарами. Дышать совершенно нечем. Две сломавшихся САУ стоят и в тоннеле. Экипажи ковыряются в моторах. Лица замотаны косынками. Долго они здесь не выдержат, это точно. Трагедия, случившаяся при выводе войск из Афганистана, когда на перевале Саланг от выхлопов задохнулись более двухсот человек, ничему не научила.

За перевалом дорога окончательно превращается в одну сплошную многокилометровую пробку. Какой-то офицер разгоняет машины по обочинам — навстречу идет колонна «скорых». Но насколько мне было видно, в основном все же беженцы. Идущие с той стороны автомобили почти все без стекол, пробиты осколками. С грузовиков люди свешиваются гроздьями, как виноград.

Если верно, что каждая война имеет свой радиус распространения, то южноосетинская начинается в Джаве. Это первое крупное село после тоннеля, перевалочная база. Именно здесь приходит ощущение, что всё — ты пересек черту, въехал в круг.

Пространство забито людьми, тюками, холодильниками, танками, диванами, козами, бэтээрами, машинами, ополченцами, солдатами, таксистами, простынями… Шанхай. Все орут, бегают, хотят уехать — туда и оттуда; лезут в автобусы и на броню — туда и оттуда; договариваются, сидят обреченно, спят или просто смотрят в одну точку.

В магазине трое солдат покупают мешок лука и мешок помидор. Возбуждены и озлоблены. Осетин называют «осетры». С ударением на «ы». Грузин — «грызуны». Рассказывают, что только что из города. Доставали своих из подвалов — передовые части пытались зайти в Цхинвал еще вчера и их там зажали. Город до сих пор не взят. Идут локальные стычки.

В садах молодые душарики-срочники собирают яблоки. Грязные, не выспавшиеся, голодные. Их подгоняют матом с брони.

В Джаве добровольцев останавливают. Транскам, единственная дорога, соединяющая Северную Осетию с Южной, перед самым Цхинвалом проходит по грузинским селам, и прилегающие высоты все еще заняты противником. Грузины жгут все, что движется. Сегодня утром подбили БМП и две «шишиги» 58-й армии — после третьего сбитого нашего самолета авиаподдержка колонн прекратилась.

Ловлю Жорика на простреленной медицинской «таблетке» без лобового стекла:

— В Цхинвал?

Кивает.

— Через лес?

Кивает.

— Проедем?

Пожимает плечами.

Разговорчивый человек, ничего не скажешь. Двинули по объездной Зарской дороге. Здесь ее называют почему-то «через лес», хотя идет она по горам. Дорога — обычный проселок, измочаленный танками совсем уж в муку. Вся эта мелкая взвесь столбом встает из-под колес и валит через выбитое стекло прямо в салон. Глаза, рот, нос и уши сразу забиваются сантиметровой пробкой пыли.

Едем почти в полном одиночестве. Места дикие и кто тут хозяйничает, неизвестно. Сегодня утром — десять часов назад — на этой же дороге сожгли батальонную колонну 58-й армии. Почти полностью уничтожили. Двадцать пять машин. Ранили пятерых журналистов.

Жорику лет пятьдесят. За всю дорогу не сказал и десяти слов. Автомат на коленях, лицо мрачное, гонит как может — надо успеть до темноты. Что он видит в пыли, непонятно. Камикадзе чертов. Люблю таких.

В салоне — завернутый в покрывало телевизор.

— Телевизор-то тебе там зачем?

— А куда я его дену?

Все свое ношу с собой, в общем.

На повороте двое с пулеметом. Приказывают остановиться. Как-то слишком хорошо экипированы для ополченцев.

Смотрю на Жорика.

— Все в порядке. Наши.

Молодые парни, лет по двадцать пять. Веселые. Воевали в городе, съездили домой, сейчас обратно на передовую. Настроение победное, город только что взяли обратно под контроль. Показывают снятых на мобильный телефон грузинских пленных — в подвале человек 10–15, из-за пыли не разглядел. Рассказывают, что их больше.

Уже на подъезде к городу на обочине обелиск. В прошлую войну грузины расстреляли здесь автобус с детьми. Около тридцати человек. Каждый год на этом месте проходит панихида. Такие вот дела.