Ближний бой. ЦРУ против СССР - Киркпатрик Лаймен
Батиста пошел нам навстречу, чтобы приветствовать нас и пожать руки. По-английски он говорил свободно, чему, несомненно, немало способствовало пребывание в изгнании во Флориде. Он тоже был облачен в безукоризненно белый костюм и казался холодным, спокойным и собранным. Он приказал подать кофе и предложил нам кубинские сигары. Батиста и посол Гарднер заговорили о портрете Хосе Марти, висевшем на стене, о том, как лучше его осветить. Я вспомнил, что Марти являлся одним из лидеров, возглавлявших на Кубе движение за независимость против Испании, и что он так же, как и Фидель Кастро, высадился в провинции Ориенте на востоке острова и пытался сколотить партизанский отряд. Мне было интересно, думает ли Батиста, разговаривая с послом, об этом совпадении или, быть может, он предпочитает помнить, что Марти был убит до того, как Куба стала свободной.
Мы уселись за кофе, закурили сигары, и посол Гарднер сообщил президенту Батисте, что я привез ему письмо от государственного секретаря Даллеса. Он выразил удовольствие и, когда я вручил письмо, прочел его с интересом. Затем последовал обмен довольно высокопарными фразами, по-видимому, всегда сопутствующими обсуждению любого нового предложения, внесенного одним правительством на рассмотрение другого. Батиста сказал, что правительство Кубы будет приветствовать любую помощь, которую Соединенные Штаты смогут оказать в деле борьбы с коммунизмом. Я ответил, что Соединенные Штаты готовы сделать все возможное для оказания помощи, и заявил, что мы обладаем большим объемом информации относительно методов и тактики коммунистов, которой рады поделиться, и что мы будем всячески содействовать подготовке кадров для БРАК и обеспечению руководства этой организацией. В Вашингтоне существует глубокое убеждение в необходимости гораздо более активных мер, и я прибыл сюда, чтобы обеспечить с нашей стороны всю возможную помощь. Он ответил, что рад моему прибытию на Кубу и тому, что я привез это послание, и сказал, что поручит министру Рею работать со мной над этим вопросом. Я сказал, что готов работать с министром Реем и что до моего отъезда мы представим ему письменные предложения по вопросу об усилении БРАК. На этом наша встреча закончилась, и мы вышли из дворца сквозь ряды сотрудников секретных служб.
Следующие несколько дней заняла подготовка предложений относительно БРАК. Предложения эти были просты и в то же время имели важнейшее значение. Предлагалось подчинить эту организацию министру государственного управления. Во главе ее должен стоять генерал, и она должна получать достаточные средства, позволяющие ей иметь возможность действовать эффективно. Она должна располагать средствами, чтобы платить достаточно высокую заработную плату, и, следовательно, привлечь способных сотрудников, предпочтительно юристов и специалистов-следователей. Мы предложили, чтобы личный состав состоял в основном из гражданских лиц, а не из военных. При этом мы исходили из предпосылки, что таким путем можно создать лучшую организацию, которая не будет подвержена действию таких разрушительных факторов, как ограниченный срок пребывания военных на одном посту и постоянная смена кадров. Большой упор был также сделан на необходимость для любого органа, занимающегося расследованиями или разведывательной деятельностью, систематического ведения досье. Наконец, мы долго ломали голову над тем, как дипломатичнее сказать, что эта организация должна сосредоточить свое внимание на борьбе против коммунистов и что ее не следует использовать как оружие против всякой оппозиции правительству, как это имело место в отношении СИМ (Служба военной разведки) и Бюро расследований. Мы решили подчеркнуть, что работа, связанная с борьбой против коммунистов, носит сугубо специализированный характер, и поэтому следует эту организацию ориентировать исключительно на ведение такого рода работы. Мы дискутировали по вопросу о включении в рекомендации какого-либо запрета против применения силы (чем весьма грешила работа СИМ), но решили, что момент для этого неподходящий и что мы и без того высказали достаточно много критических соображений.
Завершив подготовку предложений о совершенствовании работы БРАК, мы встретились за ленчем с Сантьяго Реем и передали ему наши предложения. Он держался приветливо и настаивал, чтобы я вместе с ним представил предложения президенту Батисте. Но график моей поездки требовал, чтобы я отправился дальше в путь утром на следующий день, и, кроме того, было важно, чтобы кубинцы в этом деле сами проявили инициативу. Поэтому я отклонил это приглашение. Когда мы выходили из ресторана, шофер автомобиля наклонился, чтобы открыть дверцу, и в лучах солнца блеснула вороненая сталь пистолета, висевшего у него на плечевом ремне. «О, он не хочет рисковать, — сказал мой друг. — Между прочим, кто-то стрелял в него на прошлой неделе».
На следующее утро я отправился на юг, в Каракас.
Через пять недель, вернувшись в Вашингтон, я узнал из весьма подробного сообщения, пришедшего из Гаваны, что Батиста пунктуальнейшим образом следует всем сделанным рекомендациям. Правда, подбор сотрудников продвигался медленно, но Сантьяго Рей лично занялся данным вопросом, и это вселяло надежду на то, что удастся пригласить на службу многих способных молодых юристов. Я принял меры к тому, чтобы обещание по оказанию помощи Кубе было выполнено, и запланировал поездку на Кубу в начале следующего года.
Когда я вновь прибыл в Гавану в апреле 1957 года, там действительно был достигнут определенный прогресс. БРАК перебралось теперь в собственное здание, что, несомненно, являлось признаком возросшего престижа, а этого не должно недооценивать ни одно правительство. Но здесь имелись и отрицательные стороны, заключавшиеся в том, что у коммунистов в их пропаганде появилась мишень для нападок, а в их целях — мишень для проникновения.
Мы осмотрели все помещения, затем ознакомились с обстановкой, причем в процессе введения нас в курс дела говорило больше начальство, чем работники, выделенные для докладов. Мне как генеральному инспектору это не понравилось, так как такое положение означало, что мы знакомимся с официальной версией. Но это была их собственная организация, и, поскольку мы желали сохранить ее таковой, трудно было что-либо переделать. Чтобы глубоко разобраться во всем, необходимо было провести несколько небольших совещаний с руководителями отделов. Мне как бывшему офицеру для докладов также не понравилось, что начальство часто прерывало и поправляло докладчиков.
Вернувшись к себе, мы сравнили записи, и офицер связи, специально прикрепленный для работы с БРАК, изложил нам свои впечатления. Он отметил достигнутый прогресс, но подчеркнул, что он был мучительно медленным, даже, скорее, опасно медленным. Генерал-майор Диас Томайо был назначен шефом организации, но оставался на этом посту лишь несколько месяцев, а затем был переведен на пост командующего военным округом Ориенте, где положение становилось все серьезнее в связи с действиями мятежников Кастро. Имелись также признаки того, что БРАК с чрезмерным энтузиазмом берется за расследование некоторых дел. Мы полагали, что следует больше внимания уделить вопросу привлечения и подготовки специалистов по расследованию и наблюдению. Требовалось также как можно скорее собрать в одном месте досье из всех слишком многочисленных расследовательских организаций.
Не успели мы закончить обмен мнениями, как раздался звонок от посла Гарднера. Нам сообщили, что звонили из президентского дворца, где нас ожидают с выводами.
На этот раз нас в «кадиллаке» посла было четверо, четвертым был здоровенный телохранитель Гарднера в штатском. Так как посол получил в последнее время не одну угрозу, телохранитель не оставлял нас весь день и даже присутствовал на встрече с президентом Батистой. Я почему-то подумал о том, что, быть может, этот телохранитель тоже сержант и поэтому чувствует большую близость к президенту Кубы.
Церемония была точно такой же, как и в прошлом году, только охраны было больше. Не проходило дня, чтобы в Гаване не взрывались бомбы и не слышался треск выстрелов. Оппозиция режиму Батисты по всей стране быстро росла.
