Ближний бой. ЦРУ против СССР - Киркпатрик Лаймен
Куба сразу же покорила меня. Экзотическая тропическая растительность, красота Гаваны, очаровательный веселый народ — все это заставило меня тут же подумать: вот страна, куда я бы хотел и приезжать почаще, и жить подольше.
Я остановился в отеле «Насиональ» в номере с видом на гавань. Несмотря на обилие игорных столов и преобладание среди гостей американцев — преобладание, создававшее впечатление, что сюда переместился весь Лас Вегас, — своеобразие города от этого не меркло.
«Наш человек в Гаване» встретил меня в аэропорту с неприятными новостями. Оказалось, что наш посол Артур Гарднер, состоятельный фабрикант из Мичигана, отдал приказ, чтобы никто из сотрудников посольства не поддерживал никаких контактов с политическими кругами Кубы, находящимися в оппозиции к Батисте. Позиция посла как лица, аккредитованного при правительстве Кубы, была, конечно, вполне оправданной. Политика США в то время заключалась в том, чтобы оказывать полную поддержку, включая и военную помощь, правительству Батисты. Фидель Кастро с горсткой людей высадился на Кубе и обосновался в горах Сьерра-Маэстра. Он вызывал большой интерес населения и повсеместно пользовался поддержкой на Кубе. Правительство подозревало каждого, кто вступал в контакт с сочувствующими Кастро людьми, и считало, что поддержание сторонниками Кастро каких-либо отношений с американским посольством будет означать оказание поддержки и поощрение оппозиции, действующей против Батисты. Считая главной своей целью сохранение наилучших отношений с местным правительством, посол Гарднер самым приемлемым способом для достижения этого счел запрет всех подобного рода контактов.
Фульхенсио Батиста
С точки зрения разведки, однако, такой подход представлялся абсурдным и неразумным. Местный шеф ЦРУ оказался в трудном положении, ибо распоряжения посла распространялись на всю деятельность посольства и на весь его персонал. Игнорирование его приказов могло бы квалифицироваться как прямое неподчинение, и, если бы посол принял близко к сердцу подобный случай, он мог бы потребовать, чтобы Вашингтон отозвал нарушителя. Но, с другой стороны, если бы наш человек подчинился этому приказу, Соединенные Штаты лишились бы важной и необходимой информации о политических взглядах той группы, которой предстояло играть все более важную роль в формировании ситуации на Кубе. Я решил вмешаться в это дело.
Моим первым официальным шагом было посещение посла — впоследствии это стало для меня правилом. Меня ввели в его кабинет, представили и оставили наедине. Это дало мне возможность объяснить ему, зачем я здесь, рассказать о роли и обязанностях генерального инспектора и попросить его о сотрудничестве и помощи. Я воспользовался также случаем и заверил его, что ЦРУ считает важным, чтобы люди Управления работали с ним и с посольством в самом непосредственном и тесном контакте.
Посол Гарднер оказался откровенным и прямолинейным человеком. После того как закончился обмен любезностями (он сердечно приветствовал меня), я объяснил цель моего визита и тут же поднял вопрос о контактах с представителями оппозиции. Я указал ему, что назначение Центрального разведывательного управления в том и состоит, чтобы собирать информацию, которая не может быть получена из официальных источников или с помощью открытых контактов. Я сказал, что если его запрет распространить и на сотрудников Управления, то посольство и госдепартамент будут получать лишь ту информацию, которую захочет дать правительство Батисты, и Соединенные Штаты утратят представление о подлинной ситуации на острове. Я отметил, что контакты с оппозицией означают выслушивание и выведывание информации и отнюдь не означают оказание поддержки, которая в действительности и не оказывалась. Конечно, не исключается, что контакты сами по себе могут быть истолкованы как форма оказания поддержки. Несомненно, кое-кто из участников «Движения 26 июля» будет бахвалиться своими друзьями и своими знакомствами с представителями государственных органов США, делая вид, что они оказывают поддержку, которой фактически нет. Справедливо также, что невозможно предписать людям нормы поведения, и некоторые сотрудники разведки, возможно, не всегда будут придерживаться строго нейтральной позиции, поддадутся каким-то личным симпатиям или антипатиям. Но я подчеркнул в разговоре с послом, что наши люди хорошо обучены тому, чего не следует делать, и находятся под строгим контролем. Я заверил Гарднера, что наши люди будут проявлять величайшую осторожность и осмотрительность и сделают все возможное, чтобы не поставить в неудобное положение его, посла, и его миссию. Гарднер без особого энтузиазма воспринимал мои аргументы, но, к счастью, вопрос был решен.
Покончив с ним, я сообщил послу о планах привлечения президента Батисты к делу совершенствования БРАК и дал ему прочесть письмо государственного секретаря. Он тут же с восторгом поддержал эту идею и распорядился позвонить в президентский дворец, чтобы назначить встречу. В наши планы входило предложить президенту передать БРАК в непосредственное подчинение Сантьяго Рею, всеми уважаемому министру государственного управления и способному юристу. Мы также намеревались настаивать, чтобы во главе организации был поставлен генерал-майор Диас Томайо, человек, обладавший твердым характером и верный своему воинскому долгу. Эти предложения посол Гарднер сразу же одобрил.
Визит в президентский дворец поразил меня. Три месяца назад студенты попытались убить президента Батисту и организовали налет на дворец. Им удалось добраться до второго этажа (личные апартаменты президента находились на третьем этаже), когда их остановила охрана. После этого инцидента были введены новые строгости с точки зрения обеспечения безопасности. Посольский лимузин под американским флагом еще за квартал до дворца был остановлен возле заграждений из колючей проволоки солдатом с автоматом в руках. Нас еще дважды останавливали, прежде чем мы достигли дворца.
Посол Гарднер проявил большую предусмотрительность, договорившись, чтобы нас пропустили во дворец через задний ход, где было лишь несколько ступенек. Мне на моей каталке было несравненно легче подняться здесь, нежели через официальный парадный вход с двадцатью или тридцатью ступеньками.
Автомобиль свернул в проезд позади дворца и я с удовольствием заметил, что у входа имеется только одна ступенька, но зато вокруг дверей толпилось по крайней мере отделение солдат. Дело в том, что именно этой дверью воспользовались мятежные студенты, которые приехали, спрятавшись в большом автофургоне.
Нас встретил начальник протокольного отдела, облаченный в безукоризненный белый костюм, на который я смотрел с завистью, поскольку белые костюмы не очень подходят для передвижения в каталке. Мы поднялись на лифте на второй этаж и вошли в большую, красиво обставленную комнату, соседнюю с кабинетом президента. Мне было любопытно узнать, почему мы ожидаем приема именно здесь, ибо я был уверен, что должна существовать меньшая по размерам и менее парадная комната для ожидания. Все стало ясно после приема, когда нас провожали через официальный выход, где находилось около десятка охранников в штатском. Они, очевидно, заняли маленькую комнату, считая, что это лучшее место для охраны президента.
Через несколько минут дверь президентского кабинета открылась и вышел посетитель. Посол Гарднер подошел к нему и обменялся приветствиями. Позже он объяснил мне, что это был Джулио Лобо, кубинский «сахарный король». Он совещался с президентом Батистой по вопросу об урожае сахарного тростника. Экономика Кубы почти целиком зависит от сахара.
Затем министр Сантьяго Рей проводил нас в кабинет президента. Мне было интересно увидеть Батисту, о котором я в течение многих лет немало слышал и читал, а перед приездом на Кубу освежил свою память, изучив соответствующий материал. Особенно интересно мне было посмотреть, как этот бывший сержант, дважды захватывавший власть, будет вести себя. Он уже четыре года находился на посту президента. В 1952 году, когда выяснилось, что на выборах он, вероятно, займет лишь третье место, он организовал переворот.
