Дневниковые записи. Том 1 - Владимир Александрович Быков
Леонид залез в пустой кузов, машина тронулась. Но не успела отъехать и 10 метров, как нас осветил яркий луч полуденного июньского солнца, пробившийся сквозь одну-единственную дыру в сплошной серой облачности. Дыра прямо по курсу движения машины на линии «мы – солнце», и луч, осветив нас, оставил в тени Леонида. Мы замахали руками, показывая ему на сие диво. В это мгновение и он оказался также в потоке лучей. Они пробивались через разрастающуюся с феноменальной скоростью эту дыру. Такой, что через пару минут, когда машина, под наши непрекращающиеся помахивания, оказалась в конце села и, свернув влево, исчезла из глаз, небо полностью очистилось от облаков, оставив их узкой полосой по самому краю всей окружности горизонта.
Мы спустились к берегу, сели в лодки и поплыли дальше, обмениваясь впечатлениями от увиденного и чисто случайного, вне законов теории вероятности, совпадения всех его составляющих. И почему солнце и дыра в облаках оказались прямо по курсу движения машины, и почему дыра в начале своего образования перемещалась в том же направлении, и почему луч солнца осветил нас на одно мгновение раньше машины, и почему, наконец, эти попутные обстоятельства, связанные с его проводами, случились как раз в момент этого чуда природы и его мощи.
Как истые инженеры немедля схватили лист бумаги и бросились за расчеты. Оказалось, что дыра за те две минуты расширялась со скоростью снаряда, т. е. 1000 м/c, а общая мощность испарения массы облаков с площади круга диаметром в 120 км (при принятых нами: высоте облачности в 300 – 400 м, толщине слоя облаков в 200 м и содержании в них влаги на уровне 0,0002 кг/м3) по нашей грубой оценке составила порядка 10 миллиардов киловатт.
Остальные полторы недели нашего похода прошли без единого облачка и в буквальном, и в переносном смысле. Нам всем было под тридцать, были здоровы, беззаботны, не знали усталости и чуть ли не каждодневно разбавляли поход «мероприятиями». В первый же этот солнечный день организовали заплыв на стометровку, а затем, в дополнение, еще и лодочные гонки. На следующий остановились в обед на высоком левом берегу. На правом, залитом полуметровой водой пойменном лугу с изумительно гладким бархатным его покрытием, прогретым солнцем до блаженного состояния, устроили рыбалку наскоро сооруженным из марли трехметровым неводом. В несколько приемов наловили целое ведро одних щурят длиной 8 – 10 сантиметров. Полтысячи штук, вероятно, от одной-единственной щуки, которая, до того как выметать икру, съела на этом лугу всю остальную «чужую» мелочь. Подтверждением тому факт, установленный при поедании ухи из этих щурят, сваренных нами целиком, без их разделки. Питались они все лишь себе подобными: в каждом втором-третьем мы нашли по одному, а то и по два меньших их собратьев, совсем малявок длиной от двух до пяти сантиметров. Другие более мелкие, надо полагать, успели в их животах полностью перевариться. Это был редчайший, поставленный природой опыт на выживание живых существ чисто в «родной» среде, без какого-либо внешнего на нее воздействия, построенный на одном и том же всеобщем исходном принципе – борьбы за выживание и целенаправленного уничтожения одним другого… И что важно, – без какого-либо нашего возмущения и неудовольствия.
На пятый день после Елани, проплыв несколько километров теперь по Туре (в нее мы впали накануне), увидели на правом высоком берегу ровную вытянувшуюся вдоль реки площадку, а в начале ее какие-то странные, голые без коры, высохшие серого цвета стволы. Стояли они в два ряда почти на самом берегу, все строгой цилиндрической формы, одинаковые по диаметру, высотой 6 – 8 метров и все с обломанными верхушками. Мы немедля пристали к берегу и вскарабкались наверх. То были искусственные посадки вязов в виде парковой аллеи протяженностью метров 200, в конце (лучше сказать, в начале) которой обнаружили два квадрата крапивы, а в стороне от них полузаросшее болотце. Квадраты крапивы означали бывшие строения, болотце – бывшее озерко. И ни одного кирпичика, ни одной железки, ни другого рукотворного предмета в границах имения, судя по времени и месту, воздвигнутого кем-то из декабристов. Время безжалостно.
Вернулись к вязам. Часть из них упала и лежала на земле. Все они, и лежащие, и стоящие, без исключения представляли из себя полую трубу с полностью сгнившей сердцевиной и на удивление ядреной и твердой, до звона, стенкой толщиной 20 – 25 мм. Не попытаться использовать такое произведение природы было невозможно, да и вся площадка была неплоха для отдыха.
Перегнали лодку к центральной части усадьбы, пробили выход на площадку, перетащили наверх скарб и занялись устроением очага по «проекту», придуманному еще в ходе упомянутых операций. Взяли ближайший из вязов и положили его одним концом на землю, а вторым – возле будущего очага, на пень высотой миллиметров 400, так что ствол оказался у нас размещенным под небольшим, в 3°, углом к горизонту. Угол определили интуитивно, но верно. Когда зажгли у противоположного конца маленький из пяти щепочек костерок, то через минуту из вяза над очагом вылетел вертикальный столб пламени высотой в добрых пять метров, энергетический потенциал которого был немедля затвержен рекордной скоростью кипячения 12-литрового ведра воды всего за три минуты. Печь работала за счет выгорания внутренней поверхности вязовой трубы, как мощная газовая горелка. И, как последняя вентилем, легко поддавалась регулированию прикрытием заслонкой торца трубы на входе, вплоть до полного прекращения горения и столь же быстрого его восстановления при допуске в нее свежей порции воздуха. Печь, против наших ожиданий, оказалась исключительно еще и долговечной: проработала почти сутки, с остановкой только на ночь, нигде не прогорев до наружной поверхности.
Проснулся утром часа в четыре. Соколовского рядом нет, ружья тоже. Наверняка, думаю, не устоял и залез в болото, обследованное нами вечером. Так и есть, вижу над водой только голову и ружье на вытянутой вверх руке.
– Олег! Утонешь, – кричу. – Нет, здесь твердое дно.
Может и правда, думаю, твердое: копали-то под озерко, значит до глины. Но одному залезть по горло в трясину среди сплошных камышей, так что видно одно небо над головой! Вылез только после того, как облазил его все. Истинно человек, который полностью
