Дневниковые записи. Том 1 - Владимир Александрович Быков
Проблема монополии. Она постоянно возвращает меня к чувству обиды за свершаемые ошибки, за неумение задать себе вовремя лишний вопрос, за непонимание той истины, что очень легко допустить ошибку и ой-ой как тяжело ее исправить. И, тем не менее, почему не возвращаемся, чего бы это ни стоило, к государственной монополии на энергетику и всё, что связано с использованием недр? Ведь это позволило бы, кроме того, обуздать и как-то стабилизировать развращенный полной свободой частный рынок.
Разве с первых наших подвижек к рынку было не ясно, что на переходных рубежах должно иметь место разумное сочетание государственной и частной собственности и что если этого не сделаем, – низкая культура и рваческий настрой собственника будут неизбежно вызывать сокращение производства жизненно необходимых предметов за счет повышения их цены? Разве не ясно, что без активного вмешательства государства такой процесс «удовлетворения» покупательной потребности населения чреват социальным взрывом? Разве в ажиотажный период спекулятивного взлета доллара рынок прямо не работал, да и не продолжает ли работать по названной формуле, руководствуясь уже и чисто житейским эгоизмом: зачем готовить и везти на рынок тонну товара, когда можно доставить половину, но при двойной цене?
К сожалению, это делается порой наглым образом и весьма бесконтрольно, и даже по законом оговоренным моментам, например, мгновенному изменению продавцом цены наличного товара, продажи товара по цене выше утвержденной прейскурантом и т. д.
Почему до сих пор не отказались от безобразной практики крупного и мелкого надувательства людей, их мелочного обмана, не исполнения вчера им обещанного? Раньше нас мало обманывали, нам лгали идейно. Сейчас с нами жульничают, на чисто житейском уровне в рамках тактических мероприятий.
Характерный пример тому – узаконенная Центробанком в 1998 г. процедура перевода вкладов из ряда коммерческих банков в Сбербанк на условиях, дополнительно к основному, ограбления вкладчиков. Разговоры о планируемой на 99 год 30-процентной инфляции при установленной тогда тем же Центробанком 60-процентной ставке рефинансирования и явно искусственной, в спекулятивных целях, более чем трехкратной девальвации рубля. Или, в последнее время, вдруг мгновенное повышение более чем в полтора раза платы за коммунальные услуги при одновременном назначении дополнительных статей оплат за некие «найм жилья» и «капитальный» его ремонт. И это, кстати, при семипроцентном повышении размера пенсий. Аналогичное творится с трудовыми вкладами населения, которые компенсируются сегодня, с одобрения Государства, на уровне двадцатой части их фактического размера
А ведь еще небезызвестный Гамильтон, в аналогичной ситуации строительства новой Америки, категорически отметал все возможные «легкие» варианты ликвидации или уменьшения государственного долга. Считал неприемлемым для государства отступление от своих обязательств, дабы «не опрокинуть всю общественную мораль. Иначе, – добавлял он, – у вас будет что угодно – анархия, деспотизм, но только не справедливое и налаженное государство».
Думаю, что во всем – и в налогах, и в решении частных моментов жизни людей требуется дифференцированный подход, и особенно, в части изменений того вполне разумного, что имело место ранее. Не создать ли специальную комиссию и не посмотреть ли ей – какими излишними процедурами, какими «свежими» бумажками и прочими неразумными требованиями, в сравнении с «бюрократическими» советскими временами, обросла жизнь рядового гражданина в век демократии?
О доверии между народом и государством, между предприятием и работником у нас говорили и говорят постоянно, но практически мало что делается, и ладно бы по случаям, когда кто-то действительно пролетел, а признаться в том факте трудно. Нет – и в большинстве случаев именно тогда, когда избежать мелкой лжи или такого же размера надувательства ничего не стоит. Разве в настоящей ситуации заявления о создании атмосферы доверия к правительству не являются пустыми словами?
Текущее состояние общества есть функция его культуры. Это аксиома. Поскольку культура общества (в полном интегральном значении) не может измениться ни в день, ни в год, становится очевидно понятным нами сотворенное за годы советской власти, а сегодняшнее наше положение есть прямое следствие данного творения. И наоборот, наше мощное становление в начальные три-четыре десятилетия предыдущего правления обязано высокой культуре первого (и, отчасти, еще мало испорченного второго) поколения людей, воспитанных прямо (или косвенно) дореволюционной средой.
Почему же сейчас после мощнейшей критики стратегии недавнего прошлого ринулись в другую крайность – полной разнузданности и этакой пропаганды пошло легкой жизни, глупейших фильмов и рекламы, бесконечных телевизионных игр во все, что только можно придумать? Мы что, глупее китайцев? Разве не ясно, что всеми средствами информации мы должны настраивать свой народ на преодоление трудностей, на работу, а не на пустое времяпровождение, танцульки и десятилетнее отгадывание слов в Поле Чудес?
Почему это мы так самозабвенно ринулись в демократию и почему она так сильно защищается не только кое-кем из нас, но и западным миром?
Как ответить на все эти и другие, тут не названные, вопросы? Будь один-два – их можно было бы списать на незнание, на ошибки исполнительной власти. В данном случае и само количество, и характер вопросов позволяют нам сделать только одно единственное заключение. Они – результат заведомо сознательных эгоистических решений и действий вполне определенного круга лиц, следствие предоставленной им системой свободы вне общепринятых и отработанных жизнью правил поведения, отвечающих интересам подавляющего большинства истинно созидательной части общества. Они прямо вытекают из ответов на последние два вопроса.
Вне надлежащей культуры общества установление демократической формы правления чревато колоссальными издержками, которые могут оказаться соизмеримыми с издержками советской власти. Демократия без культуры – та же утопия, что и социализм. Это грабеж государства и народа, национализм, массовая преступность, бессмысленная политическая борьба, неконтролируемое зверское обогащение меньшинства. Подобная демократия выгодна только этому меньшинству. Она удобна и другой – западной демократии богатых, завоевавших когда-то в силу благоприятных внешних обстоятельств место под солнцем и употребивших его в явно национал-эгоистических целях своих стран. Для них демократия – свободное соревнование с бедными, современная форма утонченно-издевательской «цивилизованной» эксплуатации последних. Мы тут отнюдь никакое не исключение.
Не относится ли в полной мере к нашей развращенной сегодняшней действительности предупреждение Макиавелли, сделанное им еще 500 лет назад? «В развращенных городах сохранить республику или же создать ее – дело трудное, а то и совсем невозможное. А ежели все-таки ее в них пришлось бы создавать или поддерживать, то тогда необходимо было бы ввести в ней режим скорее монархический, нежели демократический, с тем, чтобы люди, которые по причине их наглости не могут
