Дневниковые записи. Том 1 - Владимир Александрович Быков
Живое подтверждение моей простоты жизни в целом и чрезвычайной ее сложности в частностях. Мог ли представить, что наш первенец, в котором я признал полную копию себя не в какие-то там пять или десять лет, а в самый чуть не первый день его появления на свет, так, с такими многочисленными зигзагами, пройдет по жизни и так ее закончит?
03.11
«Марк! Ты своим последним письмом опять порадовал меня. Прежде всего, я еще раз перечитал твою книжку, дабы лучше осознать, кто такой Лен, и вновь установил, что и Лен достоин внимания, и сама книжка хороша. Далее я набрал указанный тобой номер и, услышав, что он не отвечает, решил проверить его правильность через В. Соколовского. Самого не было, трубку сняла супруга – Валентина. В ответ на мою краткую информацию о сути звонка последовал примерно такой разговор:
– О, Гриншпуна я знаю, они ведь с Веней добрые были приятели по работе, писали совместно даже какие-то статьи. Очень приятно от тебя слышать о нем. Как он сейчас, чем занимается? А Шляпина – тоже знаю: он большой друг Татки, родной сестры тобой любимого О. Соколовского. Ее тут не было, но вчера она приехала с Днепра от Али (это значит от жены Олега), можешь ей позвонить.
– Вот я сейчас это немедля и сделаю, получу одновременно привет от Алевтины. – Звоню. – Здравствуй, Тата. Ты только что с Днепра? Как там все поживают? – Да ничего, но по-разному. – А я к тебе еще о Шляпине, говорят, он твой близкий друг. Валя мне так сказала. – Совсем нет. Это его жена Марина моя давняя подруга, Шля-пин здесь лишь в роли ее мужа. – (А Марина оказывается той Мариной, о которой я не имел никаких сведений лет 50, но хорошо знал по институтским временам через моих друзей по группе: Соколовского, Харламповича и Блехмана, когда-то влюбленного в эту особу, – теперь известного механика, доктора технических наук, живущего в Питере.) В конце разговора сообщает, что телефон Шляпиных, тобой названный, верен.
Звоню вторично Шляпиным.
– Марина? Ты? Привет, Володя Быков.
Дальше, сам представляешь, пошли на полчаса разговоры с воспоминаниями о студенческих годах, перечислением знакомых и незнакомых фамилий, в том числе и твоей, уже как друга Лена Шляпина, ну и, понятно, с добрыми словами о твоей книжке, только что, как тебе выше сообщил, мной перечитанной.
На следующий день, вспомнив вчерашний разговор, узнаю, уже через самого В. Соколовского, адрес и телефон Г. Харламповича. Созваниваюсь, договариваюсь с ним о встрече и открываю для себя еще одну новость, что он племянник покойного изумительнейшего сверх нестандартного человека И. Б. Дунаева из нашего Гипромеза, а значит, в дополнение, и двоюродного брата В. Дунаева, когда-то работавшего у нас и затем уехавшего к Г. Н. Краузе в Колпино. Этого мало. Харлампович, оказывается, уже более трех десятков лет живет в доме, где в соседних подъездах жили: мой покойный дядька Новоселов – бывший директор библиотеки УПИ и прямой начальник Марины, служившей у него в то время библиотекарем, и тесть Леонида, также доктор – химик Б. Н. Лундин, в свое время довольно часто мною посещаемых. Кроме того, разыскивая Георгия, у себя в старючей записной книжке 50-ых годов, для пущей полноты своих впечатлений, нашел случайно расписку с его обещанием нас с Соколовским «ежемесячно и бесплатно поить после докторской защиты». В завершение, набираю телефон Ильи, рассказываю ему эту историю… и, пораженному, передаю привет от Марины.
Мир тесен! Вот в чем мощь твоего письма! Два листочка и столько ярких впечатлений.
Теперь еще по этим листочкам. Ты обладаешь способностью не только не реагировать на отдельные мои реплики и замечания, но даже – и на прямые запросы, требующие, на мой взгляд, хотя бы какой-нибудь малой на то реакции. Я написал тебе как-то насчет дальнейшей работы над твоей книгой, – ответа нет. В прошлом письме – о Вернике, что неплохо бы получить кое-чего о нем, – ноль реакции. Что-то по сему поводу писал ранее.
С интересом прочитал об Алфимове, которого я всегда относил не только к упомянутым «Личностям», но и к знающим специалистам.
Заметь, я не оставил без внимания ни одной твоей фразы, ни одного факта.
Жду обещанного «продолжения».
10.12
«Дорогой Матус, начну с дел житейских, может тебе и не очень нужных, но так, в порядке обывательской болтовни: где радостной, где печальной.
Отпраздновали три юбилея: Ю. Стрижова, Ю. Макарова и В. Скабина – первым двум по 60, последнему 50 лет. Недавно похоронили К. М. Корякину. Скончалась она почти по обычной старческой оплошности, упав с подоконника (или стула) при навешивании штор. Сам Корякин плох и даже не был на похоронах. Лев Скобелев, с которым я сошелся года три назад через Вальтера и поддерживал с ним в основном банное знакомство на территории его сада, заболел, а недавно свалился совсем и более двух недель лежит пластом, почти недвижимым, причем уже неделю после операции, которая на сегодня ничего доброго ему не принесла. Галя по-прежнему, без заметных изменений, в части же потребления лекарств, уменьшения их количества, – можно сказать, пребывает даже в несколько лучшем состоянии. Андрей, чтобы не сглазить, исправился и последнее время мне огорчений не доставляет. Что на него подействовало? – Не знаю. Расспрашивать – неудобно. Внук первый курс закончил и пока, вроде, не бросил. Давно арендует собственную квартиру и, кажется, живет уже со второй дивой. Во всяком случае, с первой разошелся и к нам в дом ее водить перестал. Дела! С наступающим Новым годом и добрыми пожеланиями».
2002 год
05.03
В начале 1999 года послал письмо Росселю с оценкой ситуации в стране и рядом предложений по ее улучшению, получил от его команды формальный ответ. Решил несколько его подправить и заслать в адрес Путина.
«Уважаемый Президент Владимир Владимирович! Несмотря на мою, в принципе почти безошибочную, оценку всех негативных решений
