Игорь Ефимов - Аркадий Северный, Советский Союз
"Утром я ждал его на перроне с ночного поезда. Вышел из вагона худющий человек, сильно помятый, небритый, опухший — сразу видно, что после длительного запоя. Мы познакомились, он с хода говорит: "Пойдём в буфет, надо похмелиться". Мы зашли в буфет, у него с собой денег не было, и он попросил купить ему стакан портвейна за 42 копейки. Мне это показалось странным, ведь человек лечиться приехал, и вдруг портвейн. Но я купил ему это вино, он залпом выпил и говорит: "Возьми ещё". После второго стакана он почувствовал себя лучше, настроение поднялось, и мы поехали в больницу — нас там уже ждали. Видимо, у Аркадия серьёзного настроя на лечение не было, потому что с врачом он повёл себя довольно развязно. Зная о своей популярности в определённых кругах и чувствуя себя "звездой", он решил на этом сыграть. Врачу заявляет: "Так, меня обеспечьте пока тремя литрами спирта". Причём — на полном серьёзе. Но врач повёл себя правильно, на поводу не пошёл, никаких скидок не сделал. Впоследствии Аркадия там "подшили". Я позже несколько раз навещал его в больнице, передачи приносил и видел, что весь этот "блатной", "звёздный" налёт с него сошёл. Он оказался в общении умным, интеллигентным человеком, довольно проницательным. Я уже не помню тем наших бесед, но обо всём он говорил очень грамотно, взвешенно. С ним интересно было общаться. Вот уж о чём бы не подумал, слушая его записи — я никогда не был их поклонником". Далее Борис Ивановский говорит буквально следующее: "После лечения, как говорил отец, он [12] довольно долго не пил".
Скорее всего, эти последние слова надо относить уже ко второй поездке Аркадия в Москву, которая будет в следующем, 1977 году. Вероятно, что по прошествии стольких лет, у Бориса воспоминания об этих приездах Северного просто "наложились" друг на друга. Таковы уж особенности человеческой памяти. А вот Софья Калятина вспоминала, что после лечения Аркадий не пил совсем немного — буквально пару месяцев. Это ближе к истине: в конце декабря у Северного опять обострение. Однако перед этим он буквально на одном дыхании записывает вышеупомянутый концерт "Из серии А".
С каким ансамблем была эта запись? — как ни странно, дать однозначный ответ затруднительно. Имя ансамбля в концерте никак не озвучено; впрочем, у "Жемчужных" такое уже бывало. Согласно мнению большинства коллекционеров, Северного здесь сопровождают именно "Братья Жемчужные", что и логично — музыканты тут, в общем-то, те же, что играли в "Братьях". Но столь же логичным представляется, что этот ансамбль собран как продолжение "светофоровского" проекта Д. М. Калятина. "Итак, началась наша новая серия концертов", — говорит Северный точно так же, как говорил в "Светофоре", и поёт в этом концерте лирику, очень похожую на ту, что он делал со "Светофором", в том числе — ту же есенинщину на народные мелодии. Впрочем, это легко объяснить: ведь одним из организаторов концерта был Калятин. Из всего этого становится ясным, почему этот концерт иногда всё-таки проходил как "Светофоровский", и почему так писал Михаил Шелег. [13] Впрочем, у авторов книги, которую вы сейчас читаете, нет задачи давать здесь "каноническое" определение для имени ансамбля, сопровождавшего Северного в этом концерте, — это дело дальнейших изысканий.
А про сам концерт хотелось бы только сказать, что лирика тут действительно шла практически чёсом, и даже блатной тематики почти не было. Только классическая "На Колыме" — так ведь и та про любовь:
В любви и ласке время незаметно шло, Настал тот день, и кончился Ваш срок. Я провожал Вас тогда на пристань, Мелькнул Ваш беленький платок…
Но как можно жить без шутки? Шуточных песен тут немного, зато получился неожиданный фарс из песни "Не знаю, как мне быть". Теперь нам, конечно, интересно слушать, что сотворил Аркадий с этой песней, как он смешно импровизировал на ходу, совершенно не зная слов, или просто всё перепутав. Но думали ли тогда организаторы концерта о том, что такие приколы будут кем-то оценены, — мы уже не узнаем. По крайней мере, в окончательной фонограмме песня была оставлена как будто специально для будущих исследователей. Михаил Шелег тоже приводил именно её, как пример самой вольной из импровизаций Аркадия; а вышла ли эта импровизация удачной, или наоборот, — мы, точно так же как Шелег, предоставляем читателю решать самому.
И есть ещё одно немаловажное обстоятельство, связанное с этим концертом. По воспоминаниям Сергея Ивановича Маклакова, на записи присутствовал малоизвестный ещё в ту пору ленинградский коллекционер Виктор Набока, который давно мечтал познакомиться с Северным; и вот, наконец, "напросился" на эту запись… Знакомство состоялось, и имело весьма интересное продолжение, но об этом мы расскажем позже.
Концерт "Из серии А" оказался последним, в котором принимала участие большая группа музыкантов из "Братьев Жемчужных", и не только в этом году. Вновь они соберутся вместе только в конце 1977 года. Основная причина — отсутствие ряда ведущих музыкантов. Николай Резанов, как мы уже писали, на заработках в Сочи. Туда же на постоянное место жительства уезжает Анатолий Архангельский. Нет и Алика Кавлелашвили, он идёт работать преподавателем в один из питерских детдомов. А Геннадий Яновский — и вовсе за границей, — играет в ансамбле группы советских войск в ГДР. И, наконец, Евгений Драпкин не играет с "Жемчужными", потому что в организации концертов больше не участвует Фукс.
Но ещё раньше прекращают свою деятельность в составе "Братьев Жемчужных" Вячеслав Маслов и Владимир Лавров, причём по очень непростой причине… Вот что вспоминает Владимир Михайлович: "Онажды Славка прибегает испуганный и говорит: "Всё, доигрались мы. Наши записи "Жемчужных" передавали по "Голосу". Я ему говорю: "Ну и что?" — "Как что? Теперь жди, на Каляева вызовут". При чём тут Каляева я даже не понял. На Каляева был городской вытрезвитель, а Большой дом, управление КГБ, хоть и выходил туда одним крылом, но всю жизнь числился по Литейному. Славка так растерялся, что попутал…"
Однако здесь мы вынуждены ненадолго прервать монолог Владимира Лаврова, так как его слова нуждаются в некоторых пояснениях. Во-первых, дело в том, что Славка ничего не попутал. Адрес управления КГБ действительно был Литейный, 4. И все простые ленинградцы знали именно этот адрес. Однако тем, кого "приглашали" в это малопочтенное заведение, приходилось являться именно на Каляева. Бюро пропусков в Большой дом находилось как раз в том крыле. Поэтому говорить "вызовут на Каляева" мог только тот, кого туда уже таскали по какому-либо поводу. А во-вторых. Время всё-таки берёт своё, и кое-что перепутал сам Лавров. Улица Каляева была знаменита не вытрезвителем, а Спецприёмником для административно- задержанных за мелкое хулиганство. Что ж поделать — трудно упомнить все подобные заведения, куда лучше бы не попадать простому советскому человеку, много их было. Равно как и ситуаций, которые "тянут тюрьмой". Об этом как раз и вспоминал далее Владимир Лавров: "Я бы и не дёргался особенно, но у меня ведь были проблемы с дипломом, от распределения я скрывался. Комитета я действительно не боялся, но попадать в "Ленконцерте" в "чёрный список" для музыканта было очень плохо. Это значило, что ни в один ансамбль легально уже не возьмут… А ведь на каждого музыканта была ещё одна зацепка. Всех нас можно было сажать по очень "удобной" статье 88, часть 1. Каждому из нас приходилось хотя бы раз просто держать в руках валюту, а для той статьи этого было достаточно. Правда, для этого органам надо было взять человека с поличным, но если бы захотели, то и прихватили бы… Поэтому я предпочёл уехать в Москву на гастроли с ансамблем В. Копильченко. Больше я в записях "Жемчужных " не участвовал".
Мы, конечно, не знаем, насколько этот случай мог повлиять на дальнейшую судьбу "Братьев Жемчужных", но, как бы то ни было, "временный распад" ансамбля стал свершившимся фактом. Очередной период творчества Северного подходит к своему завершению. Начиная с декабря 1976 года ансамбли, с которыми он записывается, постоянно меняются. К тому же, таких коллективов становится всё больше и больше: жанр оркестрованного "блатняка" или "неофициальной эстрады", раньше существовавший в распылённом виде по ресторанам СССР, со второй половины 70-х годов начинает прочно занимать своё место в магнитиздате. Но Аркадий Северный — по-прежнему признанный корифей этого жанра. И несмотря на смены стилей и манер исполнения, он всё равно остаётся самим собой; всегда такой же неподражаемый и всеми узнаваемый.
Последняя запись в этом году была сделана перед самым Новым годом — 26 декабря. С совсем уже новым для Аркадия ансамблем — "Крёстные отцы", собранным Владимиром Мазуриным. Как вспоминает сам Владимир Александрович, решение создать новый коллектив возникло у него потому, что "Братья Жемчужные" к этому времени уже фактически распались, да и вообще хотелось поэкспериментировать с каким-то новым аккомпанементом. И вот Мазурин приглашает для этого музыкантов из ансамбля, в котором играет его хороший знакомый — трубач Василий Матвеев. Этот ансамбль работал в ресторане "Витязь" города Пушкин, — что не так уж и далеко от Купчино, где живёт Мазурин. На своей квартире он и производит пробную запись ансамбля, вполне его удовлетворяющую. После этого начинается подготовка концерта "Крёстных отцов" с Аркадием Северным. В этом пока ещё принимает участие и Маклаков. Судя по всему, это последняя попытка Сергея Ивановича сделать что-то более-менее похожее на первые записи с Северным. А в результате он лишь убеждается, что Аркадий уже не в состоянии "держать марку". Следующий раз они встретятся с ним почти через год. Но мы забегаем вперёд. Что же случилось с этим концертом? Вот что вспоминает сам Маклаков:
