Дмитрий Тростников - Знаменитость

Часть 1. Знакомый голос

1

Июнь 1982 года. Ленинград

Такой пачки денег я еще никогда не держал в руках. Новехонькие, хрустящие рыжие червонцы с овальным портретом Ленина были вдоль и поперек перехвачены полосками банковской бумаги. С оттиском «1000 рублей», заверенным подписью кассира. Все эти подробности я с наслаждением разглядел заранее, поэтому сейчас просто небрежно кинул пачку на крахмальную скатерть.

— Спрячь! — всполошился Витька Зяблицкий. — Может, лучше, пойдем отсюда?

Непривычного Зяблика угнетала обстановка солидного ресторана: яркий свет и надменные официанты, изобилие массивных вилок и ножей на столах.

— Нормально! — возразил Валет. — Хоть на официанта впечатление произвели. Он на нас косился недовольно, теперь подбежит, как миленький!

Равнодушным тоном Валет старался продемонстрировать недовольство, что я заставил себя ждать, опоздав на встречу. Он-то чувствовал себя в «Поганке» (так все называли ресторан гостиницы «Центральная»), как рыба в воде, и мог бы не морщиться. Я ведь, не где попало, болтался, а прокрутил самую рискованную часть нашего дела.

— Как прошло? — небрежно спросил он.

«Как прошло!» — Мысленно возмутился я. «Мне только что заплатили больше, чем мой отец зарабатывал в своем конструкторском бюро за полгода!» Но невольно я и сам втянулся в небрежно-равнодушный тон.

— Я этому Аслану на год гарантию пообещал. Чтобы, если какая поломка — он не вздумал сам лезть внутрь магнитофона, а сразу мне звонил. Рассказал, что у японцев система — стоит открыть крышку, и все детали зальет кислотой. Так фирма «Sony» охраняет свои технологии, — я с удовольствием похвастался своей остроумной выдумкой.

Это была моя идея — сделать самопальный магнитофон, а продать, как фирменный «Sony». Разделение труда между нами было четкое. Витька — мой ближайший друг, который в институте писал за меня диплом, всегда был способен спаять космический корабль из старой швейной машинки и остатков водопроводной трубы. На нем была конструкторская мысль и техническая сборка. На мне — общее руководство процессом, плюс впаривание аппарата клиенту. Валета — начинающего инструктора райкома комсомола — я бы вообще не брал в дело, но без его связей, не удалось бы достать фирменные лейблы «Sony» и некоторые японские детали.

Благодаря Витькиному техническому гению мы, кстати, не особенно обманули богатого кавказца. Он получил отличный магнитофон. Звук нашего аппарата был не хуже японского. Да и сломаться он не должен (по крайней мере — первое время). Просто не имеет права! Ведь у Асланбека обнаружилась куча соплеменников, обожающих эстрадную музыку и готовых выстроиться в очередь за нашими псевдояпонскими магнитофонами.

— Дело пошло! Завтра в двенадцать этот Аслан приведет какого-то своего земляка! Из нашей тысячи завтра сотку заплатим фарцовщикам за фирменный каталог «Sony» для отвода глаз. Еще сколько-то за детали. Витя — успеешь за неделю второй аппарат спаять? — я вполголоса торопился выпалить компаньонам новые грандиозные планы.

Но пришлось прерваться. Над нами склонился официант.

— В семь часов оркестр начинает музыкальный вечер! Сегодня у нас поет Ева Томашевская, — со значением предупредил официант, кивнув на музыкантов, настраивавших инструменты в глубине эстрады.

— Ну, так мы посидим? — пожал плечами Валет, оглядываясь на нас.

Я иногда потом думал: а если бы мы не остались тогда в «Поганке» после семи — ведь вся моя жизнь, наверное, сложилась бы иначе?.. Может, стоило вовремя уйти? Трудно сейчас сказать. А тогда я был просто окрылен нашим первым успехом.

— Я что-то не пойму, Серега, — поморщился Валет. — Почему мне только треть бабок? Без сендастовых магнитных головок, которые я вам достал, магнитофон был бы просто фуфло… А без японского корпуса ты бы аппарат никогда не толкнул за тысячу. Максимум пятьсот. Не справедливо как-то получается?

— Может, поменяемся? Ты вместо меня возьмешься самопал хачикам толкать? — поинтересовался я. Зло брало — хорошие деньги сами шли в руки, а мы уже начали спорить из-за мелочей.

— А теперь ты хочешь сразу чуть не половину суммы ухнуть неизвестно куда, еще и каталог какой-то… — не унимался Валет.

— Если не нравится, можем и без тебя обойтись, — эти препирательства уже начали мне надоедать. — Фарцовщики мне предлагали точно такой же корпус достать, причем дешевле, — соврал я для надежности.

И пока Валет призадумался, я тоже взял паузу, специально отвернувшись на звук оркестра, начавшего вступление. И замер, пораженный. В тот вечер Ева Томашевская, царившая на эстраде, была немыслимо хороша. Рыжие кудри, стиснутые заколкой, упрямо не желали томиться в заточении, одна прядка все время сваливалась ей на бровь, и певица отправляла ее обратно, грациозным движением тонкой руки. Точеная фигурка угадывалась под легким платьем из алого шелка, простроченного какими-то блестками. Кстати, такие же блестки сверкали и в ее волосах… Стоило увидеть ее на эстраде — и я погиб! Совсем пропал!

— Где-то на белом свете! Там где всегда мороз! — запела Ева. А я сидел, онемевший, слабо соображая, как в таком миниатюрном теле может скрываться такой пьянящий голос? Мурашки побежали по коже. — Трутся спиной медведи о земную ось!.. — Я даже представить себе не мог, что тогда ей уже исполнилось тридцать. Выглядела Ева Томашевская, словно школьница.

— Зря пялишься. Не твоего полета птичка, — не одобрил моего взгляда Валет. — За то, чтобы наши желания всегда соответствовали нашим возможностям! — предложил он издевательский тост, разлив водку по рюмкам.

— Не желаете приобрести букет для дамы? — раздался над моим ухом скорбный голос.

Рядом с нашим столиком как из-под земли возникла седенькая старушка, аккуратным видом похожая на пожилую учительницу на пенсии. Где-то за ее плечом маячил и наш официант, это я отметил периферийным зрением. В корзиночке у старушки покоились вялые пучки чайных роз, выращенных на подоконнике.

— Двадцать пять рубликов, — тем же скорбным тоном промолвила бабуля.

— Скока-скока?!! — возмутился Витька Зяблицкий, который успел слегка сомлеть от выпитой водки. — Это же пять бутылок водки!

Я уже собрался отказать хищной тихушнице, но передумал. Все-таки Валет зацепил меня своим снисходительным тоном. Было бы слишком паршиво не принять такой вызов. Когда карманы набиты деньгами, а настроение великолепное после одержанной победы.

Дальше начался чистый экспромт. Отсчитав старушке червонцы, я через секунду, с цветами в руках, оказался подле Евы.

— Хотите, чтобы я спела песню, молодой человек? — своим неповторимым голосом с хрипотцой спросила Томашевская. — Как зовут молодого гусара? — поинтересовалась она, поднеся букет к самому лицу, и не сводя с меня ласковых глаз.

— Сергей, — ответил я.

— А эта песня исполняется для Сергея! — объявил на весь зал клавишник.

Я вернулся, не глядя на примолкшего от зависти Валета. И вечер помчался, как на крыльях. Ева пела, мы праздновали свою первую удачную сделку. Посетители ресторана — а «Поганка» была в тот вечер набита под завязку — шумели все громче. И наступил момент, когда Ева спустилась за боковой столик, самый близкий к эстраде, накрытый для музыкантов, и закурила — у нее начался короткий перерыв. А оркестр заиграл медленное танго.

— Кавалеры приглашают дам! — объявил пианист.

Десять шагов до ее столика я молился, чтобы никто из подвыпивших гуляк не рискнул пригласить Еву раньше меня. Но в тот вечер мне фартило. И уже через минуту, от волнения мучаясь одышкой, я обнимал Томашевскую в медленном танце. И смотрел в ее невероятные искрящиеся глаза.

Девушки-ровесницы на меня заглядывались всегда. Не то, чтобы я был шибкий красавец, или завзятый балагур. Так, средней внешности, но крепкого телосложения. Стригся коротко, одевался просто. Но что-то девушки во мне находили. Обычные девушки. С ними я был в себе уверен. Но ведь Ева была звездой! С такой женщиной я впервые находился рядом.

— Знаете, Сергей, — первой заговорила она. — С вами так приятно просто молчать… Если бы вы знали, как я устала от болтливых и самовлюбленных ухажеров… А в вас чувствуется какая-то надежность…

Ее ладонь скользнула вдоль моего плеча к шее. Она поворошила тонкими пальчиками ежик моих волос на затылке. Вдоль позвоночника сразу побежали мурашки. А еще мои ноздри вдыхали сильный аромат ее пряных духов.

Музыка кончилась, оркестранты взяли перерыв. А я рискнул пригласить Еву за наш столик. И она согласилась!

— Гриша! Солнышко! — попросила она официанта, который уже был тут как тут. — Пожалуйста, принеси шампанского. Возьми из директорского запаса. Мое любимое, тбилисского разлива. И еще икры хочется. К шампанскому ведь подают черную икру?..