Татьяна Москвина - Вред любви очевиден (сборник)
Даша смотрит на Мотю с восторгом и печалью.
– Ты тоже умный. Нельзя нам жениться. Умные вместе не живут.
Внизу Ирина Леонидовна просит Машу спеть. Маша соглашается легко, хотя её Юра и бурчит: «Надо бы голос поберечь».
– Будет у тебя свой голос – вот и береги его.
Шепчутся с Альбертом Сергеевичем, и Маша поёт «На Муромской дорожке».
Костя закоченел от восхищения. Ближе к концу песни Миша встаёт и выходит. Запирается в уборной, пускает воду и смотрит на своё лицо. «Ну, вот и всё, – думает Миша. – Когда-нибудь это должно было случиться. Пришла беда – отворяй ворота».
Лена вышла посмотреть, что там Миша, стучится.
– Миша, всё хорошо?
– Да. – Отвечает Миша, преодолевая рвотные спазмы.
Миша прошёл не в гостиную, а в столовую, где нет людей. Сел на подоконник. К нему явился засланный Леной Костян.
– А, ты тут. А там она пела, – сказал Костян.
Она быстрыми, лёгкими шагами вошла в столовую с двумя бокалами шампанского.
– Вам совсем не понравилось, как я пою?
– Понравилось до того, что бедное моё тело взбунтовалось от восторга и потянуло меня вниз, заземлиться.
Костян от греха подальше сразу сел на пол.
– Хотите шампанского?
– Спасибо, я за рулём. А, ладно, глоточек можно.
Маша тоже присела на подоконник. Посмотрели друг на друга, засмеялись.
– Миша, а что вы делаете с Мотей? Как вы его это самое… воспитываете?
– А вот так, как идеальный папа-мама. Встречаю из школы, уроки делаем, разговариваем, я даю всякие задания. Гуляем по городу. На бокс вожу. У меня вообще-то педагогическое образование.
– Так ведь можно пойти работать в какую-нибудь гимназию, в колледж…
– Вы знаете, а я вот предпочитаю мучить одного человека.
Маша улыбнулась. – Конечно, это легче и, наверное, платят больше, чем в школе.
– Да, мне деньги нужны. Мы снимаем квартиру, Лена пока не работает. В общем, жизнь пчёл трудовых. Ничего интересного. Днём с Мотей, вечером через день я в охране работаю, в одном кафе. По ночам разве свободен – пишу, знаете, что-то вроде романа.
– Про любовь?
– Про любовь тоже. Такая хорошая может быть штука. Приключенческий роман – вот для таких парней, как Мотя.
– Приключенческий? Про пиратов?
– Почему – про пиратов?
– Вы на пирата похожи.
– Костян, скажи – клевета? Не похож я на пирата.
Косте уже давно не нравится происходящее. Он убирается из столовой чуть ли не на карачках.
– Побежал, доносчик. Сейчас сам полководец явится.
Маша поняла, хохотнула.
– Меня никакие жёны не любят. У них сразу такие лица… «Что, гадюка, пришла за нашими мужчинами? Не отдадим!» Господи, думаешь, да кому ваши куркули нужны? Ой, я это не про вас.
– Конечно, не про меня. Я вам понравился.
Появилась не Лена, а Юра. Он и сам понимает, что текст «А что это вы тут… разговариваете?» идиотский, но что делать.
– Да, Юрочка, мы тут разговариваем. Я вот тут говорю Мише, что наши мужчины боятся сильных женщин и женятся как правило на мышах. Ну такие есть женские мышки, в телескоп не видно. Так и портится русская порода. От мышей что может родиться? Мышата.
– А я возражаю, – поддержал интересный разговор Миша. – Порода портится, когда девчонки без любви, без желания выходят за уродов с кошельком. Или спят с кем попало от нечего делать.
– А ты, Юрочка, как думаешь?
Они сидят на подоконнике рядышком, спокойные, облитые вечерним солнцем.
– Там просят, чтобы ты спела, – нашёлся Юра.
– Ладно, спою, только без слов. Миша, вам нравится, когда без слов?
– Если вы, то всё равно.
Мотя прибежал к гостям – схватить вкусного для себя и Даши.
– Вы что там делаете, Мотя? – спрашивает Ирина Леонидовна.
– Кино смотрим, – отвечает весёлый Мотя.
И тут Лена не выдерживает.
– Можно, я… посмотрю, как Даша?
– Господи, конечно, зачем вы спрашиваете, – говорит Ирина Леонидовна, соображая, как зовут жену Миши, – тщетно.
Лена, прихватив Костяна, который от смущения уже выпил несколько бокалов шампанского подряд, идёт наверх.
Маша поёт сложный вокализ, без аккомпанемента. Это вообще уже что-то космическое. Так, наверное, воют забытые кометы, так беснуется лава, скрытая в недрах земли.
Лена осматривает верх квартиры. Она трогает, щупает, нюхает, вглядывается – как зверёк. Под космический вокализ.
Юра ревниво присматривает за гостями – все ли в восторге, или есть отщепенцы. Отщепенцы есть: полная женщина продолжает есть. Как ни в чём не бывало.
Даша и Мотя смотрят кино, жуя сласти. Голос проникает и сюда.
– Это рыжая тётя поёт? – спрашивает Даша.
– Да, тётя Маша Горенко. Бабушка говорит, это феномен.
– Фено-мен? – удивляется Даша.
– Феномен – это редкое, чудесное явление, то, чего не может быть, но что есть.
– Очень красивая, – задумчиво говорит Даша. – Так нельзя, – и красивая, и поёт.
– А вот Бог тебя не спросил, – объясняет Мотя. – Взял и сделал такую Машу для своего удовольствия.
– Бог? – переспрашивает Даша. – Бог может всё. – И добавляет старательно, явно с чужого голоса, – «яко благ и человеколюбец».
Мотя смеётся.
– Это папа говорит, – объясняет Даша. – А мама сердится – говорит, ни фига себе человеколюбец.
Миша обычно, в минуты сильного раздражения, давит ногтём большого пальца тонкую кожицу у основания ногтей, кутикулу – по-научному. Слушая Машу, он надавил кутикулу до крови. Спохватился, пришлось зализать ранку.
Лена нашла Дашу, обняла, что-то поправляет на ней – мамочки любят прихорашивать дочушек.
Маша внезапно обрывает пение, пожимает плечами. – Ну, и дальше в том же роде.
Гости аплодируют, полная женщина нежданно открывает рот.
– Это пение несовместимо с жизнью, – говорит она.
– Почему – несовместимо? – злится Юра. – Вы слушали и кушали, и ничего с вами не случилось.
– Со мной вообще ничего не может случиться, – сказала женщина. – Я давно умерла. А вот некоторым, которые ещё живы, надо бежать. Быстро-быстро.
– Мама, я устала, – вдруг говорит Даша капризно. – Хочу домой. Хочу домой.
Хорошенькое личико Даши кривится, краснеет.
– Устала! Даша устала!
– Даша, ты что? – удивляется Мотя. – Всё хорошо было, – объясняет он Лене.
– Конечно, доченька, сейчас поедем, – отвечает Лена. – Это с ней бывает, она ведь маленькая (это Моте). Поедем. Идём, скажи папе, что ты устала. Костя, ты где? Нам пора.
А внизу спорят о пении Маши.
– С таким голосом можно всё! – горячится Юра.
– Всего никогда нельзя, – наставительно замечает одна приятельница Ирины Леонидовны. – Талант – это ответственность.
– Она может петь где угодно – в кабаке, в Королевской опере, на эстраде, на берегу моря…
– Лучше всего – на берегу моря, – говорит Миша.
– Юра, – объясняет Ирина Леонидовна. – Мы знаем Машины возможности. Я, как вы думаете, наверное, что-то знаю об этом, правда? У меня дочь певица. Понимаете, опасность в том, что Маша – за рамками. Есть такие надёжные, хорошие рамки у каждой профессии. А Маша – за ними. Любой хозяин – хозяин ресторана, эстрады, театра – послушает и… у него вот тут, где у них пустое место обычно (Ирина Леонидовна показывает на грудь), – что-то защемит. Тревога, тоска, страх – не знаю.
– Может быть, любовь? – спрашивает Альберт Сергеевич.
– Они называют это «любовью», ну а мы назовём это желанием заграбастать себе диковину. Забрать и на цепь посадить. А Маша разве позволит себя на цепь посадить?
– А я знаю? – смеётся Маша. – Пока никто не сажал. Может, мне понравится.
Спускаются Лена с Дашей, подходят к Мише, шепчутся.
– Странно всё это, – говорит Альберт Сергеевич. – Такой голос – явление Бога. Его не на цепь надо сажать, на него молиться надо.
– А вы разве не замечаете, что сейчас это всё равно – голос, не голос, – отвечает полная женщина. – Кто это понимает? Три с половиной чудака. Остальным по барабану – кто рот откроет, тот и певец. Что талант, что бездарность – всё равно. Наш Бог– успех, мани-мани. Талант больше не нужен.
– Этого не может быть, – отвечает Альберт Сергеевич. – Это значит, Бог не нужен.
– Вот вы и сказали, – хмыкнула Катя.
Миша не стал колебаться.
– Ирина Леонидовна, позвольте вас поблагодарить и откланяться. Дашенька что-то устала.
– Ах, как жаль, – отвечает хозяйка.
– Лена, где Костян? – спрашивает Миша. – Сейчас приведу, – шепчет Лена. – Он там наверху бродит.
Прибегает Мотя, отводит Дашу в сторонку, даёт ей пакет. – Только чур смотреть дома!
Миша раскланивается с гостями, напоследок подходит к Маше.
– Не ожидал такого счастья – встретить вас сегодня.
– А я много слышала про вас от Ирины и давно хотела познакомиться.
– Я вас не разочаровал?
– Пока нет.
Лена нашла сомлевшего Костяна, запершегося в ванной, стучится, ругает его. С трудом вывела.
