Татьяна Москвина - Вред любви очевиден (сборник)
– Без ваших советов… – начинает Варя.
– Безусловно. Никаких споров. Клара Петровна! – Космонавтов кланяется Кларе. – Вы женщина, видавшая виды, и сами знаете: в вашем возрасте самый плохонький муж лучше самого хорошего сына.
– Он прав, – говорит Гуля. – Он скользкий чёрт, и он прав.
– Россия – страна для молодых и сумасшедших, а мирно доживать жизнь здесь никто не умеет. Для дожития есть другие, очень удобные места, Клара Петровна, и вы их прекрасно знаете… Целую ручки… О, чёрный опал – мой любимый камешек… Ну, теперь позвольте раскланяться с главным героем. – Космонавтов тщательно отвешивает низкий русский поклон Феде. – Что я могу вам сказать, гордый мальчик? Дерзайте!
Когда-нибудь и вы дойдёте до своей черты, перейдёте ее – станете несчастны, а не перейдёте – может, ещё несчастней будете. Ваша воля! Ох, мы ещё встретимся с вами… Дедушка Браун… – Космонавтов машет Брауну рукой. – До скорой встречи! Не жалейте ложки – скоро они вам уже не понадобятся… Целую! Прижимаю к сердцу! Исчезаю! Прошу вас, Нулера…
Зачарованная Лера идёт вместе с Космонавтовым.
– Мне ничего не сказал! – кричит вслед Гуля.
– Будь здорова как корова! Лети как пуля, товарищ Гуля! – отвечает Космонавтов уже из коридора.
– Странный человек, – поёжилась Клара. – Вот и хорошо, что нет посторонних, дела у нас семейные…
– Простите меня… Клара Петровна, – говорит Федя. – Я верю вам, тем более, всё подтвердилось…
– Что подтвердилось? – вмешивается Браун. – Что если женщина проститутка, то это навсегда?
– И не обязательно, – заспорила Гуля. – А Мария Магдалина?
– Сказки для бедных, – отвечает Браун.
– Но, понимаете, у меня пока нет никаких… родственных чувств, – продолжает Федя. – Всё так быстро, сумбурно… давайте потом встретимся, поговорим.
– Конечно, Феденька, конечно, милый, – засуетилась Клара. – И не слушай ты дедушку, дедушка сердитый…
– Дедушке весь день нервы треплют, – говорит Браун. – Дедушке давно спать пора.
– Прости, дед. – Федя жмёт Брауну руку. – Здорово, что ты жив. Я ещё приду, ладно?
– Приходи, мой дурачок, – отвечает Браун ласково. – Я тебе подарю что-нибудь.
Гости прощаются с Брауном и уходят.
Браун прислушивается к шуму в коридоре, и, когда он стихает, кричит:
– Анжела!
– Ну ты что, дед, поздно уже, – высовывается голова Анжелы.
– Концерт, – коротко говорит Браун.
Он наливает себе водки, достаёт две ложки и вручает Анжеле. Та нехотя раздевается.
– «Надежду», – командует Браун.
– Я вновь повстречался с надеждой – приятная встреча, – поёт Анжела. – Она проживает всё там же, то я был далече… Всё то же на ней из поплина счастливое платье, всё так же горяч её взор, устремлённый в века…
Браун кивает головой, притоптывает ногой.
– Ты наша сестра! Мы твои торопливые братья! И трудно поверить, что жизнь коротка…
– Тебя подвезти? – спрашивает Клара Федю на улице.
– Спасибо, я дойду.
– Не суди меня, сынок…
– Я не сужу. – Федя усмехается. – Мама… Я позвоню тебе завтра.
– О, сказал, – радуется Гуля.
Клара целует его и уходит с Гулей. Федя смотрит на Варю.
– Ты где живёшь?
– Там, далеко, – растерянно отвечает Варя. – На Гражданке.
– Родители не волнуются?
– Я одна живу, квартиру снимаю. Я из Бокситогорска вообще…
– Деньги есть на такси?
– Есть.
– Пойдём посажу.
Федя и Варя идут по городу.
– Странный день сегодня, – замечает Фёдор.
– Да… Всё началось в кондитерской, вот тут, рядом. Мы кофе пили, а у дедушки Брауна собачка умерла… А вот если бы я не решила найти твоего дедушку и похоронить собачку, может, ничего бы и не случилось…
– Ты настоящий пионер-герой, – говорит Федя. – Давай свой телефон. Или вот как сделаем: набери мой номер, а я твой тогда в память запишу. Идёт?
– Идёт, – улыбается Варя.
Проделывают операцию обмена телефонами.
– А ты совсем не рад, что маму нашёл? – спрашивает Варя.
– Сам не знаю. Я привык один. Быть одному – это хорошо, честно.
– Ты любил эту девушку, Леру?
– А мы не будем об этом говорить, правда? Давай никогда не будем об этом говорить?
– Она тебе сейчас сообщение пришлёт, что её надо спасать, и ты побежишь её спасать, да?
– Я и тебя побегу спасать, если что.
– А, вот как. Придётся и мне что-нибудь придумать.
– Нет, Варя. Сразу давай договоримся честно: ничего не выдумывать. Пошли они к чёрту, эти половые игры!
– Правильно, – соглашается Варя. – Мы с тобой ведь не пауки какие-нибудь.
– Тебе куда на Гражданку?
– Проспект Культуры.
Федя тормозит машину, договаривается с водителем.
– О’кей, можно ехать.
Варя смотрит на Федю.
– Ты… ты… ты лучше всех.
Федя смеётся, хлопает Варю по плечу.
– Спасибо, товарищ.
Варя уезжает.
Федя идёт по городу, разглядывает прохожих, улыбается своим мыслям.
Раннее утро. Эльвира и Юра спят в комнатке Юры – Эльвира на кровати, Юра на полу. Эльвире снится прекрасная долина Каршарэ.
Таинственной властью сна чудная долина Каршарэ совмещена с панорамами Санкт-Петербурга.
Там пальмы растут рядом с берёзами на Невском проспекте, невиданные цветы цветут на берегах Невы, где шумно резвятся дети, похожие на Эльвиру – чёрненькие, подвижные.
Горят костры на Дворцовой площади. Лианы обвили Ростральные колонны. Крепкие мужчины запрягают телеги и, посвистывая, едут по Мойке. Красивые женщины варят еду возле Медного всадника. Овцы лежат в Летнем саду вместе с кроткими тиграми…
Эльвира просыпается. Смотрит на Юру. Тихо одевается. Юрина доля денег лежит прямо на столе. Эльвира берёт ее, кладёт две бумажки рядом с Юриной головой. Думает секундочку, прибавляет ещё одну бумажку, остальные забирает и выскальзывает из комнаты. Потом и из квартиры.
Юра проснулся, сел, увидел бумажки, всё понял и грустно смотрит вслед ушедшей каршарке.
Небольшое кафе с эстрадой. Все наши герои в зале, среди публики. Федя и Гейнрихс, дедушка Браун, Лера, Варя и Ксана, Клара и Гуля, Космонавтов, Эльвира и Юра, и все-все остальные. Публика волнуется, ждёт артиста.
– Сева, давай! Сева, Сева! – кричат из зала.
Выходит Сева – обаятельный русый парень с аккордеоном. Садится.
Безмятежно улыбаясь, Сева, к общему восторгу, поёт песню (на мотив песни «Луч солнца золотого…» из мультфильма «Бременские музыканты»). Доброжелательное и жизнерадостное исполнение парадоксально дополняет ироническую мрачность текста… -
Луч ядерного взрываВмиг воздух заразил,И в речку реактивыВновь химзавод нам слил,Петь птицы перестали,Нет больше и зверей,Мы кнопочку нажали —Кранты планете всей…А-а-а… а-а-а… а-а-а-а…Ждут нас голод, смерть и разрушение,Снова горе к нам пришло в дом,Ждёт война нас и землетресение —Все мы умрём…Ждёт цунами нас и наводнение,Лес сгорел и взорвалась ТЭЦ,Ждёт глобальное нас потепление —Это конец…Всем нам конец…
Ужасно смешно.
Санкт-Петербург, 2005 г.
Преступление солнца
Киноповесть– Миша, ну ты скоро? Миша! – маленькая симпатичная молодая женщина из породы «мамочка-жёнушка» нетерпеливо стучит в дверь совмещённого санузла.
– Лен, всё, последние полянки сбриваю и бежим. – отвечает Миша из-за двери.
– Костя уже час сидит при полном при параде, – наставительно замечает Лена.
Миша, Лена и их пятилетняя дочка Даша живут в однокомнатной съёмной квартире. Мишин двоюродный брат Костя, двадцатилетний верзила, нацепив голубую рубашку с красным галстуком, мрачно сидит в кухне и слушает радио. Даша, в нарядном платьице с жабо, с важным видом раскладывает пасьянс.
– Костя, я забывала, как твой город называется, откуда ты у нас живёшь?
– Ярославль.
– А это плохой город?
– Хороший. Там же папа твой родился, разве папа мог в плохом городе родиться?
Даша смеётся. Папа не мог родиться в плохом городе. Вот он выходит из санузла – красивый тридцатилетний мужчина плотного телосложения, в белой майке и с крестиком на груди. Завидев Дашу, изображает невероятный восторг: Царевна Лебедь! При виде Лены Миша восторга не изображает.
Лена уже надела свой скромный милый наряд – чёрные брючки, блузку. А Миша стоит возле шкафа, думает.
– Миша, ну что, давай быстренько. Звали к семи. А уже полседьмого.
Появляется Костя, чья мрачность возрастает с каждой минутой.
– Мишаня, я что думаю – я думаю, мне не надо с вами идти. Что хорошего – родственник из провинции. Засмеют они меня.
– Костян, я провёл переговоры на высшем уровне. Говорю: брательник двоюродный у меня живёт, надо его в люди выводить. Конечно, говорит Ирина Леонидовна, никаких проблем. Не робей, воробей, пойдём всей командой.
