Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
«Если бы она проводила меньше времени за чтением содержимого идиотских красных папок – и какой от этого, спрашивается, толк? – и вместо этого вела себя как хорошая жена и мать, всем стало бы только лучше. Да, она справляется с премьер-министрами, но справится ли она со старшим сыном? И что важнее?»
Это замечание выдает застарелую мизогинию. Ни один мужчина не услышал бы такое в свой адрес. Действительно, Ее величество должна соблюдать политический нейтралитет, но к правящему монарху всегда можно обратиться за одобрением, а он, в свою очередь, имеет право «советовать и предупреждать» премьер-министров. Елизавета предпочитала быть к этому готовой, и министры благоразумно не делились ни с кем, если им случалось с ней советоваться. Странно винить Королеву в том, что она серьезно относится к своим обязанностям.
Джайлз Брандрет в биографии «Филипп и Елизавета» (Philip and Elizabeth) рассказывает пронзительную историю, которая отзовется в сердце каждой работающей матери. Маленький Чарльз зашел в кабинет Королевы и спросил, не хочет ли она поиграть. Та тихо закрыла дверь, произнеся: «Если бы я только могла».
Елизавета любила свою работу и отлично с ней справлялась. Ее острый ум находил удовольствие в исследовании нюансов государственного управления. Премьер-министр одного из иностранных государств, удостоенный аудиенции у Королевы в июле 2017 года, рассказывал, что Ее величество отлично ориентируется в данных о случившемся месяцем ранее пожаре в здании Гренфелл-Тауэр. В результате трагедии в 24-этажном жилом доме в Северном Кенсингтоне в конечном итоге погибли 72 человека, и это положило начало дебатам о качестве муниципального жилья. «Если бы она была членом правительства, – сказал мне тот премьер-министр, – вы удивились бы тому, насколько хорошо она подготовлена».
Елизавета была поглощена делами государственной важности и редко демонстрировала чувства, поэтому мало интересовалась жизнью сына. Один из пожилых служащих королевского двора припомнил, как в 1976 году принц Чарльз позвонил родителям в Балморал, когда те ужинали. Трубку взял Филипп. Королева поинтересовалась, о чем они говорили. «Он на следующей неделе заканчивает службу в армии», – ответил Филипп.
«Вот как, – ответила Королева. – Я думала, он только следующей весной вернется».
Разумеется, подобная забывчивость была присуща людям ее социального класса и «великому поколению»[22] в целом. Война породила немало бесчувственных родителей, и все же примеры их взаимодействия с детьми поражают современного наблюдателя. Многие принадлежавшие к аристократическим кругам дамы того же возраста, что и Королева, демонстрировали удивительное равнодушие. Леди Памела Хикс, грозная дочь лорда Маунтбеттена, почти ровесница Елизаветы, жизнерадостно рассказывала, как в июле 1935 года, когда Муссолини готовил вторжение в Абиссинию, всем семьям военно-морских офицеров было приказано покинуть Средиземноморье. Ее мать, леди Эдвина Маунтбеттен, быстро чмокнув детей в щеку, оставила шестилетнюю Памелу и одиннадцатилетнюю Патрисию на попечение няни и гувернантки в маленьком горном отеле, расположенном в сосновом лесу в двух часах езды от Будапешта, уехав кататься на машине с любовником, подполковником Гарольдом Филлипсом по прозвищу Кролик. К несчастью, она потеряла где-то бумажку, на которой записала название отеля, и не возвращалась четыре месяца. Когда я спросила леди Памелу, каково ей пришлось, она ответила: «Понимаете, когда похолодало, оказалось, что у нас нет подходящей одежды, потому что деньги закончились. Ужасно забавно на самом деле».
Другая страшная история, рассказанная не менее жизнерадостным тоном, принадлежит леди Энн Гленконнер. Она описала этот случай в воспоминаниях «Фрейлина: Моя невероятная жизнь в тени Королевы», опубликованных в 2020 году. Когда в 1939 году началась война, ей было семь лет. Мать леди Энн, леди Элизабет Кок, поехала вслед за мужем, которого с полком отправили в Египет, и вернулась только через три года. Энн и ее пятилетняя сестра, Кэрри, остались в Шотландии в семье Огилви, приходившейся им родственниками, на попечении жестокой гувернантки мисс Боннер. По ночам та привязывала Энн к кровати. Тетя леди Энн в конце концов уволила мисс Боннер, но не за методы воспитания, а за то, что та была католичкой и водила девочку на мессу. Неудивительно, что эти дамы были весьма холодны и совершенно не привыкли спрашивать у окружающих, как у них дела. Это в свое время поразило Меган Маркл, которая после свадьбы с Гарри ожидала, что ее состоянием будет кто-то интересоваться.
Королева-мать, напротив, была чуткой и отзывчивой с детьми, Елизаветой и Маргарет, но настойчиво требовала от них королевской безупречности. Сесил Битон, светский фотограф, как-то сравнил ее с «маршмеллоу, поджаренным на сварочном аппарате».
Подтверждая это прозвище, она неотступно стояла на своем в вопросе женитьбы Маргарет и Питера Таунсенда. В тот ужасный вечер, когда ее младшая дочь отреклась от любви всей жизни, королева-мать уехала на мероприятие. По словам Хьюго Виккерса, она «не знала или не принимала во внимание, что ее дочь вынуждена будет ужинать одна». Даже ее особое отношение к Чарльзу и долгая дружба с Паркерами-Боулзами не позволили чувству привязанности победить чувство долга. Как только стало официально известно, что Камилла была любовницей принца Уэльского, королева-мать отказалась принимать ее, в обществе принца или без него.
Несмотря на это, Чарльз обожал бабушку настолько явно, что иногда это даже беспокоило Королеву. Одна из дам свиты рассказывала, как наследник престола однажды приехал на пикник в Балморале и обратился к королеве-матери:
«"Ваше величество, для меня невероятная честь снова видеть вас!" Она ответила [вы почти можете услышать, каким игривым тоном это было сказано]: "Не соизволит ли Его высочество чего-нибудь выпить?" После этого Чарльз покрыл ее руки поцелуями!»
Если оба они приезжали в лондонские резиденции, принц непременно заглядывал к бабушке утром или днем. Королева считала, что старая негодница подогревает трения между Филиппом и Чарльзом и что ее расточительство подстегивает внука тратить больше денег.
Для самой Елизаветы экстравагантность всегда была подобна черной метке. И ее, и Филиппа война научила экономии. Бывшая девушка Чарльза рассказала мне, как однажды, в 1979 году, когда они встречались, ее пригласили в Виндзорский замок на чай. Королева в тот день «была не в духе, потому что проверяла счета за отопление и была уверена, что они завышены». По ночам Елизавета нередко проходила по коридорам Букингемского дворца, выключая свет, – и отправляла на кухню нетронутые дольки лимона, чтобы еда ни в коем случае не пропала. По словам Шери Блэр, жены премьер-министра, комната ее мужа в Балморале отапливалась таким же электрическим обогревателем, какой стоял в ливерпульской квартире ее бабушки, принадлежавшей к рабочему классу.
Кабинет принца Филиппа в его личных покоях в Вуд-Фарм, коттедже на территории поместья Сандрингем, где он жил после отставки, и вовсе напоминал корабельную каюту, настолько мало там было мебели и других предметов интерьера. Филипп оставался самым невзыскательным винтиком в гигантском механизме дворца. У него было два личных секретаря, конюший и библиотекарь, которые помогали принцу с несколькими сотнями официальных визитов в год. Несмотря на категоричную манеру выражать свое мнение, он пользовался популярностью у работников. На него приятно было трудиться: Филипп, по словам одного из придворных, «был не слишком требователен и знал, что о некоторых вещах гораздо проще попросить, чем сделать их». В 2008 году портной принца (Джон Кент из Norton & Sons) получил в починку брюки, купленные пятьдесят один год назад.
К сожалению, принц Уэльский выбрал в качестве образца для подражания не родителей, а расточительную бабушку, которая предпочитала жить с эдвардианским размахом, содержа пять домов с полным штатом слуг. Чарльз, как вспоминали старшие работники его двора, хотел «переплюнуть бабушку» в стремлении к старосветской элегантности. Если друзья приглашали его в загородные поместья, накануне визита принца на подъездной дорожке появлялся грузовик с кроватью, прочей мебелью и даже картинами, которые Майкл Фосетт, не в меру заботливый камердинер, требовал развесить в отведенной высокому гостю спальне вместо предметов искусства, принадлежавших хозяину дома. В отличие от Королевы, которая всегда ела то, что подают, принц заранее обозначал предпочтения
