«Контрреволюционер» Сталин. По ту сторону марксизма-ленинизма - Сергей Николаевич Магнитов
Однако Новое время считается временем крушения феодализма и старых государственных систем, особенно во главе с символьными фигурами – монархами, которым теперь рубили головы. Государства совсем эмансипировались от класса брахманов, были объявлены «светскими», бывшие жрецы отошли не только от власти, но вообще превратились в разнообразную «культурную элиту» и «научную и творческую интеллигенцию», а само государство стало как бы «безголовым». Зато декларировалось, что оно обслуживает интересы класса собственников, а именно буржуазии или «третьего сословия», сословия капитала, варны вайшья, которые стали выстраивать систему своего представительства в государстве. Тогда-то и возникли разговоры о том, что «кто платит, тот и заказывает музыку», избирательного права удостаивались только собственники-мужчины, налогоплательщики, образованные и прочие джентльмены. Иждивенцы и слуги, то есть шудры, не имели права голоса. Для того чтобы прежние властители-кшатрии с их мечом не отнимали злато, их сделали выборными, причём, на ограниченный срок, да ещё и подотчетными парламенту, депутатов которого всегда легче подкупить, а сами выборы легко организуются через СМИ[12], которые в свою очередь были объявлены свободными, то есть доступными для подкупа. То есть власть была реорганизована так, чтоб быть удобной для вайшья, как ведущего теперь класса-гегемона. Буржуазные революции сломили феодализм, и капитализм – то есть власть сословия вайшья, – посчитали, что на этом случился «конец истории», как провозгласил, например, Гегель.
Однако уже Маркс пусть не в терминах ведических, а в терминах классов, увидел, что история отнюдь не закончилась. Маркс понимал, что для вайшья, капиталистов, главное – это право собственности. Для кшатрия собственность не имеет значения, он пришел с мечом и сказал: «было твоё, стало моё!». Вайшья так жить не может, ему нужны гарантии, что никогда ничего не отнимут, а собственность священна. Поэтому Маркс позицию вайшья, то есть «священное право собственности», положил в основу всей своей теории и исторического процесса и строения современного ему общества. Однако Маркс решил заглянуть в историю дальше. «Оружие, которым буржуазия ниспровергла феодализм, направляется теперь против самой буржуазии». Чем ознаменовался приход нового мира? Тем, что, во-первых, демократические партии повсюду победили либеральные, и отныне избирательного права добились все – и женщины, и бедные, и рабочие, и крестьяне. Гражданин теперь – каждый, а не только собственник. Власть теперь не только у платежеспособных вайшья. Кроме того, кшатрии (то есть государство) теперь обслуживают весь народ независимо от происхождения и богатства. Брахманы, то есть интеллигенция, объявляется прослойкой, которая тоже служит либо шудрам, либо вайшья.
Это, конечно, упрощение. Все варны существуют всегда, и до конца их коррумпировать и свести к обслуживающей роли невозможно, они будут брать своё в силу природы вещей. Да, СССР объявил о диктатуре пролетариата и ставил государство как «инструмент господства рабочего класса», но совсем скоро «проклятая каста», как назвал её Сталин, номенклатура-кшатрии взяла власть в свои руки. Как это происходило, хорошо описали М. Джилас и М. Восленский.
Шудры принесли свою этику и свои ценности. У брахманов – этика поиска истины, Бога, добра и красоты. У кшатриев – этика славы, служения, долга и силы. У вайшья – этика денег и прибыли, часто несправедливых, то есть тайных, неравновесных, эксплуататорских договоров, где один в плюсе, а другой в минусе за счет некоторых преимуществ. У шудры – этика техники, справедливости и прозрачности, этика равновесных договоров, когда нет эксплуатации одних другими, а все эксплуатируют всех. Поэтому эпоха шудр – это эпоха индустриального и социалистического общества. «Диктатура пролетариата» в СССР это только одна из форм нового типа государства и нового типа отношений вари. Социалистическое общество это не только СССР – это всякое, где есть социальные гарантии государств и где начинается эпоха акционерных обществ, где нет четкого собственника и где собственник и рабочий – могут быть одним лицом. То есть элементы социализма есть повсюду: в Китае, в США после войны и тем более в Европе с её моделями евросоциализма и шведскими экспериментами. Эпоха шудр – это эпоха торжества машины и бюрократии, торжества тождества и тавтологии. Это мир, описанный Ф. Кафкой в его «Замке». Это мир, который М. Хайдеггер описал в многочисленных статьях по поводу пришедшей эпохи господства техники, а Э. Юнгер четко схватил в книге «Рабочий». Нависла страшная опасность порабощения сущности человека комфортом и техникой!
Хайдеггер призывает пользоваться техническими приспособлениями, «оставаясь при этом свободными от них, так что мы сможем отказаться от них в любой момент» – только так мы не позволим технике закабалить нас, опустошить нашу сущность. Это отношение «одновременно “да” и “нет” миру техники» он называет «отрешенностью от вещей».
Хайдеггер как бы хочет сказать, что «самурай без меча, то же самое, что самурай с мечом, только без меча», но наоборот. Что-то типа, «философ с компьютером, это то же самое, что философ без компьютера, только с компьютером». Маркс первым в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» говорил об отчуждении человеческой сущности. Теперь же, сто лет спустя, возникает целая отрасль философии: «философия техники». И эти процессы идут ещё дальше. На горизонте – так называемая «прямая демократия». Без всяких депутатов-посредников! Потому что «депутаты» – это реликт ещё либеральной системы вайшья, когда правили представители. Все граждане теперь должны управлять напрямую через интернет и другие технические сервисы.
Однако мы должны понимать, что эпоха шудр тоже проходит, и ее должна сменить и меняет эпоха далитов, чандалы, неприкасаемых. Её черты уже здесь. Если ещё пятьсот лет назад профессии передавались веками внутри каст и цехов из поколения в поколение, сто лет назад были трудовые династии, ещё пятьдесят лет назад имело смысл слово «профессия», потому что она приобреталась на всю жизнь, то сейчас все мы по нескольку раз в жизни
