Гонконг: город, где живет кино. Секреты успеха кинематографической столицы Азии - Комм Дмитрий Евгеньевич
Джет Ли изображает Вонг Фейхуна в «Однажды в Китае – 2» (1991)
«Пьяный мастер – 2» явил публике памятного еще по первому фильму симпатичного оболтуса, способного драться в полную силу лишь приняв, и немалую, порцию спиртного. Джеки не собирался снимать эту ленту сам, для постановки был приглашен ветеран кинематографа боевых искусств Лю Цзялян. Однако его старомодная манера работы и специфическое чувство юмора грозили погубить картину. В итоге Джеки отстранил Лю и сам поставил финальную схватку, ныне признанную одной из лучших сцен рукопашного боя в истории гонконгского кино. Можно сказать, что Джеки Чан выиграл свой заочный поединок с Цуй Харком столь же уверенно, сколь герой его фильма победил в финале крутого вожака шайки контрабандистов. В финальной сцене противники демонстрируют высший класс балетного кунфу, а герой Джеки, выпив для бодрости технический спирт, еще и ходит колесом, сражается, стоя на голове, а также в буквальном смысле изрыгает огонь.
Доказывая, что за прошедшие годы он не забыл стиль пьяного, Джеки, по обыкновению, игнорировал технику полетов при помощи тросов и прочих ухищрений, ставшую популярной в гонконгском кино 80-х и активно использовавшуюся тем же Цуй Харком и его хореографами боев. В результате «приземленные» поединки Джеки Чана выглядели в сравнении с полетами по воздуху героев «Однажды в Китае» настоящим авангардом.
Главное – вовремя выпить
* * *Но если стилистически фильмы Джеки Чана многим обязаны немой комической, то идейно его можно сравнить с… Альфредом Хичкоком – как бы ни покоробило снобов это сравнение. Между картинами тучного английского остроумца и полуграмотного китайского трюкача всегда существовало определенное тематическое сходство. Хичкок, как известно, очень не любил делать героями своих фильмов полицейских, секретных агентов и прочих суперменов, его истинный герой – рядовой обыватель, средний человек, волею роковых обстоятельств оказавшийся в экстремальной ситуации. «Синий чулок» от психиатрии, влюбившаяся в пациента и променявшая научную карьеру на статус пособницы вероятного маньяка. Священник, услышавший на исповеди признание убийцы. Незадачливые туристы, вынужденные спасать своего ребенка, похищенного шайкой анархистов. Рекламный агент, ставший жертвой неведомых ему шпионских игр. Все они – герои поневоле, «случайные шпионы», выброшенные из привычной среды обитания и, по сути, борющиеся лишь за то, чтобы в эту среду вернуться.
Дипломат Ван Мейер из «Иностранного корреспондента» говорит похитившим его нацистам: «Вам никогда не победить маленького человека, который кормит птиц хлебными крошками». Эта фраза – ключ к пониманию идейной концепции хичкоковского кинематографа. Хичкок часто выступает своеобразным наследником своего соотечественника Г. К. Честертона, превозносившего здравый смысл и практичность «заурядного человека» как главную созидательную силу цивилизации, требовавшего вознести на пьедестал «идеального почтальона, лавочника и паяльщика» и считавшего фамилию Смит самой благородной из всех возможных. Впутавшись в не ими начатую войну, хичкоковские обыватели, столь презираемые всевозможными пламенными революционерами и сверхчеловеками (этот тип мини-наполеончиков блестяще воплощает Петер Лорре в первой версии «Человека, который слишком много знал»), неожиданно оказываются именно той силой, которая разрушает хитроумные планы самых могущественных и изворотливых противников.
Консерватор в хорошем смысле слова («По натуре я демократ, но что касается денег, здесь я республиканец»), Хичкок оказался выбранным историей на роль агента, а лучше сказать, знаменосца в захлестнувшем ХХ век «восстании масс». С этим связано и его уникальное, не имеющее аналогов в кинематографе умение соответствовать зрительским запросам на протяжении добрых сорока лет. Менялись стили и моды, процветал или рушился Голливуд, но в 50-е фильмы Хичкока продолжали привлекать в кинотеатры тысячи зрителей так же, как и в 30-е. И именно таким агентом – с поправкой на национальный менталитет – оказывается для Восточной и Юго-Восточной Азии Джеки Чан. (Нужно учитывать, что восстание масс в Азии происходит позже, чем в Европе, в 60–70-е годы ХХ века.) Имя Джеки Чана вот уже более 30 лет служит синонимом колоссального зрительского успеха. Сходят с дистанции американские звезды его поколения – Шварценеггер и Сталлоне. И только Спилберг, которого неслучайно называют преемником Хичкока, может сравниться с Чаном по своему коммерческому долголетию.
Джеки Чан, в отличие от персонажей Хичкока наделенный действительно недюжинными физическими возможностями, должен был приложить немало усилий, чтобы заставить публику поверить в свой негероический имидж. За исключением «Доспехов бога», где представлен комический вариант Индианы Джонса, он никогда не выступает в первых эпизодах фильмов в качестве супермена и часто выбирает для своих героев нарочито прозаические занятия – хозяин авторемонтной мастерской («Удар грома»), безработный эмигрант из материкового Китая («Крестный отец из Кантона»), повар из телешоу («Мистер Крутой»), неудачливый адвокат («Драконы навсегда»), провинциал, приехавший в Нью-Йорк навестить богатого дядюшку («Разборка в Бронксе»), продавец в магазине («Случайный шпион»). Даже когда он играет полицейского – учтем, что полицейский в конце ХХ века отнюдь не такая могущественная фигура, как во времена Хичкока, – то делает все, чтобы сбавить крутизну своего героя. Так, самым длинным эпизодом в «Полицейской истории» является не финальная драка в универмаге, а тот, в котором Джеки за канцелярским столом пытается разговаривать одновременно по двум телефонам – на одной линии взывает о помощи жертва изнасилования, по другой какой-то крестьянин требует найти пропавшую корову – и, разумеется, Джеки постоянно их путает. (Этот эпизод был вырезан из американской прокатной версии – не исключено, что как раз из-за его «антигероичности» – и, соответственно, не попал на российский лицензионный рынок. Но в оригинальной версии – а именно она признана лучшим фильмом Гонконга 1985 года – этот фрагмент есть, равно как и еще несколько других, не менее ярких.) «Полицейская история – 2» начинается сценой, где герой регулирует уличное движение, – что может быть менее героического в профессии копа?
Герой Джеки Чана – всегда просто «мистер хороший парень», маленький человек, втянутый в крутую игру сильными мира сего, но не соглашающийся на статус «униженного и оскорбленного». «Что вам от меня нужно? Я ничего не сделал! Я просто шел по улице!» – отчаянно кричит Джеки-повар преследующим его гангстерам в «Мистере Крутом» (1997). Однако повара, автомеханики, продавцы и адвокаты, сидящие в зале, твердо знают: в конечном итоге пощады будут просить бандиты, а не Джеки. Это ведь и про зрителей Джеки Чана некогда сказал Честертон: «У заурядного читателя, быть может, весьма непритязательные вкусы, зато он на всю жизнь уяснил себе, что отвага – это высшая добродетель, что верность – удел благородных и сильных духом, что спасти женщину – долг каждого мужчины и что поверженного врага не убивают. Эти простые истины не по плечу литературным снобам – для них этих истин не существует, как не существует никого, кроме них самих».
Для выполнения этой «миссии» пришлась очень кстати маска комического простака, которую Джеки надел на себя еще в 70-е. Варьируя ее, он мог сколь угодно дерзко снижать героический пафос фильма о боевых искусствах, приближаясь к своему зрителю. А его комиксовая эстетика оказалась близка как воспитанным в традициях визуальной культуры жителям Гонконга, так и эклектичному мироощущению западной молодежи конца века. Джеки сумел синтезировать едва ли не все мифы азиатского и европейского приключенческого кино и закончил тем, что сам превратился в миф: для миллионов своих поклонников он нечто вроде живого Индианы Джонса, снимающего кино про собственные подвиги. Актер, режиссер, продюсер, сценарист, исполнитель и постановщик трюков – далеко не полный перечень кинематографических профессий Джеки Чана; в некоторых картинах он еще и поет. Он жестко контролирует каждый свой фильм на всех стадиях производства, от написания сценария и подбора актеров до окончательного монтажа, и неважно, сам ли он сидит в режиссерском кресле или кто-то другой, на выходе все равно получится фильм Джеки Чана. В Гонконге ему всегда открыт карт-бланш, и ни один даже самый именитый постановщик здесь не пользуется такой творческой и финансовой свободой. В 1990 году Джеки снимал финальную сцену «Доспехов Бога – 2» четыре месяца – срок, за который по гонконгским стандартам можно сделать четыре фильма. Перерасход бюджета на съемки уникального побоища в работающей аэродинамической трубе оказался огромен, но, как говорит один из менеджеров Golden Harvest, «когда кино снимает Джеки Чан, деньги и сроки не имеют значения». Признанием роли Джеки Чана в формировании нового облика гонконгского кино служит, в частности, его избрание президентом созданной на рубеже 90-х Гильдии режиссеров Гонконга, куда вошли Цуй Харк, Джон Ву, Ринго Лам, Вонг Карвай и многие другие ведущие режиссеры.
