Даниил Гранин - Беседы. Очерки
Генеалогия оживает, возрождается, обретает все больше старателей. Создан Российский институт генеалогических исследований. Ему надо помочь. Генеалогия обладает способностью затронуть каждого человека, кем бы он ни был, пробиться к нему сквозь безверие и цинизм, это счастливая наука. Казалось бы погибшая, она вдруг вынырнула из пены морской, возродилась, полная любви и братства, желая связать всех людей родственностью.
1992
В защиту Сталина
Мы изжили культ Сталина посредством Ленина. Сталину противопоставляли Ленина, ленинские нормы законности, ленинский гуманизм, ленинскую честность. Считалось, что если бы Ленин не умер так рано, история советской власти пошла бы иначе, без репрессий, без насилия и тиранства, продлился бы нэп и началось бы постепенно наше блаженное социалистическое процветание. Мирно уживаются частные лавочки, крестьяне всех категорий. Рабочие контролируют заводы, спецы работают с ними в тесном союзе, а дедушка Ленин со счастливой улыбкой благословляет: «Правильной дорогой идете, товарищи».
Все испортил Сталин, захватил власть и начал искажать и нарушать заветы вождя.
В 1989 году книга о Сталине «Триумф и трагедия», написанная Волкогоновым, имела читательский успех. В заключение на последней странице автор написал: «Сегодня на Сталина и сталинизм мы смотрим с высоты иного понимания истории (?). Думаю, спустя десятилетия, с большей временной дистанции эти мрачные страницы летописи советского народа, полные подвижничества, трагизма, обманутых надежд, будут видеться глубже, основательнее, вернее».
Волкогонов полагал, что потребуются десятилетия, но прошло всего лишь пять лет, и книга о Сталине во многом устарела. Ленин же, на которого опирался автор, для него самого перестал быть опорой. Автор сам полностью пересмотрел свой взгляд на него. Подземный крот истории роет нынче куда быстрее, чем мы полагали. Оценки прошлых деятелей меняются почти так же быстро, как репутации современных руководителей.
В книге о Ленине с честностью, не частой у наших историков, Волкогонов признается в своем заблуждении и судит себя первый, раньше своих критиков. Вообще эта книга вся написана с опережением. Оно оказалось невелико, еще через три-четыре года она тоже одряхлеет.
Перед историками открылись архивы, они рванулись туда в погоне за новостями и захлебывались от ошеломляющих открытий, которые не успевали осмыслить. Они торопились публиковать свои находки. И слава богу, что торопились, когда подумаешь, сколько лет в горбачевское время было потеряно в робком хождении вокруг да около ленинских архивов, партийных архивов, сколько людей так и не дождались правды о своем времени. Никак современникам не удается узнать, что же на самом деле происходило в их жизни: «Я люблю тебя, жизнь, но не знаю, что это такое», — если переиначить знаменитые строки Ваншенкина. В книге о Ленине Волкогонов воспользовался возможностью и привел (впервые!) выдержки из протоколов заседаний Политбюро ЦК КПСС времен Брежнева, Горбачева как примеры продолжения ленинских традиций.
Я принялся за чтение книги «Ленин», знал, что о ней появились отрицательные рецензии, написанные с неприкрытой злостью, ясно было, эта книга раздражает — партократов, начетчиков, возмущенных развенчанием последнего оплота.
В истории человечества Ленин стал международным воплощением народного вождя, создателем всемирного учения, более универсального, чем учение Христа. Карьера ленинского мифа удивительна, еще удивительнее, как обожествление скрыло ото всех подлинную личность Ленина. Пропаганда, партия, идеология создали из крови, жестокости, насилия, бессердечия власти нечто возвышенно чистое, идеал революционера. Из бесовщины сотворен был святой. Есть в этом что-то иррациональное, необъяснимое. Если бы это был единичный, исключительный случай. Феномен Ленина был повторен в Сталине, и масштаб был более грандиозен. Масштаб зла и масштаб мифа, который не считался с этим злом. Как это превращение происходит, как происходит ослепление, какова природа культа личности?
Нынче Сталина изображают как монстра, исчадие порока. Роберт Конквест в своей книге «Сталин. Тот, кто нес гибель народам» пишет: «Сталин был воплощением чрезвычайно мощного начала, противоречившего человечности и реальности, подобного лишь отдаленно напоминающим человека существам, троллям или демонам, пришедшим из сферы, где действуют иные физические или моральные законы, и пытающимся навязать Земле свои порядки».
Книга Конквеста — один из лучших портретов Сталина, исследование глубокое, серьезное. Писатель до этого создал классические работы: «Большой террор», «Скорбная жатва: коллективизация в Советском Союзе и террор — голод». Книга о Сталине издана в 1991 году, насыщена новыми материалами и знаменует современный этап знания и понимания этой «чудовищной и дьявольской личности», как пишется в одной из рецензий на эту книгу.
Конквест развивал общезападное удивление феноменом Сталина — исключительное, демоническое злодейство, перед которым историки замирают, втайне восхищенные загадкой этой исторической личности.
Они, по сути, отказываются дать моральную оценку явлению Сталина. Они пытаются нырнуть в глубины этой души, разыскивая в ней мучения совести.
«…Сталин, может быть, на самом деле считал, что у него есть высшее оправдание в глазах человечества. Или же сознание того, что он осуществляет террор, могло сочетаться у него с идеей высшего оправдания», — пишет Конквест. И далее: «Неразрешимый характер имеет вопрос, который всегда встает в таких случаях. Если человек искренне убежден в том, что творимое им творится во благо, он освобождается от мук нечистой совести».
У любого злодея имеется система самооправдания, система самозащиты. У больших злодеев она довольно прочная. Факты показывают, какой Сталин последовательный ученик Ленина. Сталин всего лишь повторяет ленинскую доктрину массового беспощадного террора, он добросовестно усвоил уроки лжи, фарисейства, коварства в отношении своих союзников, даже друзей. Сталин научился у Ленина принципиальной аморальности. Исследование того же Волкогонова снимает со Сталина ореол исключительности. Он лучший из всех продолжатель Ленина, теперь ясно, что немногое изменилось бы в истории СССР, если бы Ленин прожил еще десять лет. В том-то и дело, что явление Сталина нельзя ни рассматривать, ни изучать отдельно от Ленина, Сталин прежде всего продолжение Ленина, развитие Ленина, его произрастание, приспособление к следующей эпохе. События сталинской эпохи вполне укладываются в ленинский стиль руководства. Можно было бы логически продолжить ленинские начинания, его политику, и эта экстраполяция, думаю, совпала бы и с насильственной коллективизацией, и с ликвидацией нэпа, и с 1937 годом. Физиономия событий у Ленина отличалась бы немного — бородкой, галстуком и большим разнообразием бранных слов. Та же безудержная властомания предопределяла бы действия Ленина, да и привычные ему способы — террор, демагогия, репрессии.
Волкогонов в биографии Сталина говорит о его природной жестокости. В книге о Ленине он фактически приходит к тому же, правда, там получается не столько природная, сколько идейная жестокость. Но, в конце концов, и то, и другое в большой степени домыслы, мы можем лишь догадываться о подземных истоках, результаты одинаковы.
Одинаковы методы, да и масштабы те же, неизвестно еще, кто кого перещеголял. Явление Сталина, попав в следующую историческую эпоху, обрело своеобразие. И это своеобразие многое объясняет.
Болезнь, близость смерти позволила Ленину отстраниться и увидеть смутные очертания созданного им монстра, чудовищный режим однопартийной системы. После смерти Ленина культ Сталина рос беспрепятственно, создавался и снизу, и сверху. Уже в апреле 1925 года Царицын переименовали в Сталинград (!). Современники сороковых-пятидесятых годов, мы были и свидетелями, и участниками этого культа. Считается, что он творился средствами агитпропа, ТВ не было, делали культ «вручную». Он насаждался печатью, радио, партаппаратом, но отнюдь не насильно.
На уровне местных партийных комитетов он встречался с восторгом. Это была та конкретность идеологии, которая понятна, она удовлетворяла потребность людей, лишенных религии, лишенных монарха, лишенных возможности персонифицировать свою веру в социалистическую утопию, к тому же весьма смутную. При Ленине Симбирск стал Ульяновском, при Ленине распространились портреты вождя, значки. Посылали верноподданнические телеграммы, приветствия, писали брошюры о нем, складывалась вся оснастка культа. Шла она с мест, из российских губерний, партконференций. После смерти Ленина все это тут же переключилось на Сталина, поощрялось и развернулось с невиданной силой. Охватила все организации, все области, вузы, вплоть до детских садов.
