Война в вишневом саду - Онур Синан Гюзалтан
Я выхожу на террасу. Все еще жарко. Из еды – курица-гриль и салат. К ним подают крымское вино. Перекусив, отправляемся гулять по городу.
После взрывов и случившегося на рынке улицы, и без того не особенно многолюдные, опустели. Мы ныряем в находящийся впереди парк, а затем выходим на тропинку… Мы на старом мосте, украшенном статуями львов. На противоположной стороне сияет огнями город.
Речка спокойная. Дует легкий ветерок. Снова раздается пушечный выстрел, но на это раз звук доносится издалека.
– Наши пушки, – говорит офицер, сопровождающий меня в прогулке по городу.
Я спрашиваю, как далеко находится украинская армия.
– Не очень далеко, где-то в пятнадцати километрах отсюда. Они сидят по деревням и прячутся за домами. Бить с воздуха невозможно. Если мы ударим, то нанесем урон мирным жителям, поэтому операция проводится на земле.
Я интересуюсь, имеют ли они полный контроль над городом.
– Почти все жители города поддерживают Россию, но когда мы начали спецоперацию, активизировались до этого неактивные разведывательные группы, связанные с Украиной. Помимо передачи разведданных они участвовали в саботажах, убийствах и подстрекательствах. Возможно, что в городе все еще есть такие группы…
Все задаются вопросом, почему русская армия медленно продвигается. Мой собеседник, немного подумав, отвечает так:
– Ты помнишь, что делали США в Ираке… Они сравняли города с землей ковровыми бомбардировками. Они вели войну, не деля людей на военных и мирных жителей. Мы не хотим противостоять украинскому народу и сеять семена вражды, которая будет существовать веками. Мы продолжим вместе жить на этой земле. Мы – кровные родственники. Мы были вынуждены начать спецоперацию. В конце концов Зеленский и его приспешники дошли до того, что запретили русский язык. Мы выложили все карты на стол перед Западом. В 2004 году Путин даже предложил принять Россию в НАТО. Но они нас так и не приняли. Мы сделали все возможное, чтобы нормализовать отношения и не воевать, вплоть до знаменитой речи Путина на Мюнхенской конференции. НАТО хочет расширяться, что ставит под угрозу нашу территориальную целостность. Что мы должны были сделать? Если бы мы сидели и молчали, война началась на нашей территории. Тут ничего не поделаешь… Пусть не забывают: кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет.
Сияние луны освещает реку, разделяющую город на две части. Артиллерийский огонь не прекратился и не думает прекращаться.
V. Чай, сладости, апостолы и русский дух в монастыре
«Оставим берега Европы
обветшалой;
Ищу стихий других,
земли жилец усталый…»
Александр Пушкин. «Завидую тебе, питомец моря смелый…»
Июнь в Москве, как обычно, жаркий, ветреный, наполненный пыльцой. Белый пух, падающий с тополей, ложится на тротуары в виде маленьких сугробов. Муниципалитет объявил всеобщую мобилизацию против белой оккупации, в ней использовались поливальные машины при поддержке активной деятельности дворников.
Москвичи со слезящимися глазами, красными носами, белыми платочками в руках, чихая и кашляя, стоят в дверях аптек, ожидая получить лекарственное подкрепление.
Пожилая женщина, которую я часто встречаю по утрам в лифте, смотрит на мой покрасневший из-за аллергии нос, улыбается и говорит:
– Лекарства от аллергии не помогают. Есть только один выход: перцовая водка и рассол… Вылечивает за один день!
Но встать наутро после тех вечеров, когда я пользовался советом пожилой соседки, было невозможно.
Настоящая же война – продолжается, разрастаясь и углубляясь из-за того, что обе стороны принимают все более и более серьезные действия. По телевидению показывают кадры взорванной в Херсоне Каховской ГЭС. Обе стороны обвиняют друг друга во взрыве. Но кажется не очень логичным, чтобы русские взорвали дамбу, находящуюся под их контролем. На снимках запечатлены моменты, когда скопившаяся в дамбе вода на огромной скорости минует барьеры и встречается с руслом реки. А потом десятки деревень, поселков и городов оказываются под водой… Люди забираются на возвышенности и ожидают помощи, вокруг плавают по бывшим улицам спасательные лодки, тонущие кошки и собаки сражаются за свою жизнь…
Один из моих друзей-журналистов, приехавших в регион сразу после обрушения дамбы, с лицом, выражающим ненависть ко всему миру, рассказывает о том, что люди, спасшиеся от наводнения, стали целью украинской артиллерии…
Еще одно важное событие лета: британцы передали Украине боеприпасы, содержащие обедненный уран… Официальный представитель МИД России Мария Захарова подчеркнула, что, поскольку боеприпасы, о которых идет речь, используются в регионах, считающихся мировыми житницами пшеницы, основные продукты питания, подвергшиеся воздействию радиации, представляют угрозу не только для здоровья жителей региона, но и для здоровья человечества в целом. Захарова потребовала, чтобы британцы прекратили поставку этого оружия, но от британцев, укрывшихся на своем «защищенном острове», до сих пор не последовало ни положительного, ни отрицательного ответа.
Из-за этого оружия с обедненными ураном среди российской интеллигенции началась публичная радиоактивная дискуссия по поводу возможности применения ядерного оружия против Запада. В ходе обсуждения были написаны статьи об эвакуации Москвы и переносе столицы вглубь Азии, куда-то на Урал или в Сибирь. Другой альтернативный сценарий заключается в том, что западные разведывательные организации начнут операцию под чужим флагом против России и саботируют работу на атомной электростанции в Запорожье, которая находится под контролем русской армии.
Отзвуки написанного, нарисованного и сказанного можно услышать на улицах, в кофейнях и барах Москвы. Спустя почти 40 лет после окончания холодной войны россияне, молодые и в возрасте, мужчины и женщины, начали снова и снова размышлять о последствиях ядерной войны.
В такой обстановке, наполненной пыльцой и радиацией, я решил постучать в двери Русской православной церкви и узнать, как духовенство смотрит на все происходящее, на положение дел в России и в мире. Ответ пришел от иеромонаха Стефана Игумнова, ответственного за международные связи Церкви и представляющего организацию с более чем 500-летней историей, на протяжении всего этого времени бывшую одной из главных опор России.
На следующий день я отправился в Данилов монастырь, где находится Отдел внешних церковных связей Московского патриархата. Там мне предстояло встретиться с Игумновым. Выдержав поездку в столичном метро и пройдя по раскаленным из-за полуденной жары улицам, я достиг своей цели. До встречи есть еще полчаса. Большой двор монастыря, в котором находятся церкви, административные здания и маленькие лавочки, наполнен людьми. Шумная группа – по всем признакам ясно, что туристы, – ходит туда-сюда, поднимая вокруг себя пыль, и фотографируется. Команда людей с микрофонами и всевозможной записывающей аппаратурой в
