Евгений Ножин - Правда о Порт-Артуре. Часть II
Суда 3 /4 года стояли въ гаваняхъ и въ плаваніи были очень мало. Знаменитая книга Кладо старшими считалась азбукой, и ею пренебрегали въ полной мѣрѣ, а когда началась война, когда нужно было дѣйствовать, а не выплавывать лишь морской цензъ — оказалось, что большинство даже этой-то азбуки не знаетъ.
Довольно сказать, что офицеры настолько мало принуждались къ занятіямъ, что съ началомъ кампаніи совершенно не знали даже береговъ Квантунскаго полуострова.
Единственно, кто показалъ себя на высотѣ своего призванія — это офицеры корпуса инженеръ-механиковъ. Корпусъ же флотскихъ офицеровъ, при умѣломъ руководительствѣ, могъ дать отличнѣйшихъ боевыхъ офицеровъ, которые сумѣли бы со своими совершенно новыми кораблями, вооруженными отборнѣйшей артиллеріей, помѣряться силами и побѣдить японцевъ на морѣ. Я знаю много достойнѣйшихъ, серьезнѣйшихъ офицеровъ, которые мнѣ прямо говорили — И рады работать, но мы, какъ единицы на кораблѣ (артиллерійскій, микный офицеръ), не можемъ правильно вести свое дѣло, если эскадра — эта сложнѣйшая машина — въ полномъ запущеніи и какой-то спячкѣ. Насъ заѣдаетъ рутина. Нашъ флотъ только тогда подымется на высоту своего назначенія, когда адмиралы будутъ не воспитанниками паруснаго флота, а будутъ изучать суда новой конструкціи, проникнутся духомъ современной морской тактики, начнутъ честно относиться къ своимъ обязанностямъ, работать и требовать работы, работы не на показъ, а дѣйствительной, продуктивной работы.
Тяжелое, скажу больше, угнетающее впечатлѣніе произвелъ на гарнизонъ и населеніе возвратъ разгромленной эскадры.
Эти изуродованные корпуса броненосцевъ, сбитыя трубы, мачты — производили на всѣхъ столь угнетаюіцее впечатлѣніе, что сплошь и рядомъ приходилось слышать:
— Ну, теперь не долго! Скоро наступитъ начало конца!
Ежедневная бомбардировка города, порта, сильно взвинчивала нервы, и душевное состояніе большинства было пониженное.
Съ возвращеніемъ же эскадры — явилось предположеніе, что вотъ-вотъ подойдетъ вражескій флотъ и начнетъ бомбардировку крѣпости съ моря.
О! Положеніе тогда будетъ не изъ завидныхъ.
Все это вмѣстѣ взятое заставило и болѣе сдержанные элементы роптать и клеветать на эскадру.
Я уже не говорю про ея исконныхъ враговъ, съ генералами Стесселемъ и Никитинымъ во главѣ. Дѣятельность послѣдняго выражалась лишь въ одномъ: попойки, ругань, сплетни, грязныя сплетни о всѣхъ, кто былъ противъ Стесселя.
Онъ безнаказанно дѣйствовалъ за спиной послѣдняго.
Стессель его любилъ и довѣрялъ своему однокашнику кастолько, что поручилъ даже составлять телеграммы на имя Государя Императора, которыми они такъ безсовѣстно обманывали Его Величество.
Тамъ прямо неистовствовали, торжествуя позорный исходъ боя.
Положеніе крѣпости, гарнизона, моряковъ, населенія было невыносимо тяжелое.
Всѣ и каждый предвосхищали, что приближаются рѣшительные моменты.
Всюду и вездѣ чувствовалось крайнее напряженіе.
Это были тяжелые часы идни, переживаемые многострадальнымъ Артуромъ.
Нѣтъ ничего хуже неизвѣстности.
Всѣ съ часу на часъ ждали штурма.
Но куда противникъ направитъ свои главный ударъ? Когда будетъ штурмъ, днемъ или ночью?
Когда придетъ эскадра, и съ моря завоютъ снаряды, завизжатъ отвратительнымъ визгомъ смертоносные осколки, устоятъ ли войска?
Вѣдь съ самаго начала кампаніи ихъ систематизировали на отступленіи.
Нѣтъ, нѣтъ! Ничего нѣтъ хуже неизвѣстности.
Она гнететъ! Она изводитъ!
Согласитесь, что въ Артурѣ были люди, а не боги. Понятнымъ становится, что люди, не усвоивъ еще вполнѣ — что выхода нѣтъ, что нужно сплотиться и дать дружный отпоръ врагу — оставались людьми, на каждомъ шагу доказывая, что они люди и только люди.
Потомъ, потомъ они стали лучше, добрѣе, снисходительнѣе другъ къ другу; въ особенности тогда, когда не знали, не были увѣрены, будутъ ли они убиты сегодня, сейчасъ, сію минуту, или завтра.
Выше всѣхъ были "сѣрые" люди. Они были самые добрые. Они всегда были къ землѣ ближе, а здѣсь и къ правдѣ. Они удивительно просто реагировали на дѣйствительность и заставляли людей "будто высшаго порядка" имъ удивляться, а подчасъ и подражать, какъ слѣдуетъ жить и умирать, исполняя долгъ человѣка и воина.
Наканунѣ выхода эскадры по гарнизону было отдано слѣдующее приказаніе:
Приказаніе
по войскамъ Квантунскаго укрѣпленнаго раіона.
Іюля 28 дня 1904 г. кр. Портъ-Артуръ.
№ 46.
Начальникъ Квантунскаго укрѣпленнаго раіона приказалъ: завтра, 29 іюля, съ утра полковые священники 25, 26, 27, 28, 13, 15 и 16 полковъ должны обойти свои полки съ крестомъ, особенно передовыя части 14-го полка, тоже, но на мѣстѣ расположенія, у казармъ 10-го полка, обходъ исполнить отъ 8 до 11 часовъ, если не будетъ боя.
Приказъ былъ отданъ 28-го, въ день выхода эскадры — появленіе священниковъ на фортахъ и батареяхъ совпало съ тяжелымъ днемъ, днемъ возвращенія разгромленной эскадры. Весь гарнизонъ уже зналъ, что разгромленная эскадра вернулась въ портъ, сознавая, что роль ея на морѣ сыграна.
Въ морскомъ регламентѣ Петра Великаго священиикамъ строго возбраняется появляться во время боя на батарейныхъ палубахъ: г, дабы своимъ… видомъ не" …
Великій и мудрый Петръ былъ великолѣпный психологъ. Онъ глубоко проникновенъ въ психологіи русскаго человѣка.
Несмотря на всю свою некультурность, славянинъ Россіи больше, чѣмъ кто-либо, таитъ въ себѣ зачатки истиннаго христіанства, и въ серьезныя переживаемыя имъ минуты всякое профанированіе религіознаго чувстваегокоробитъ. Онъ протестуетъ, протестуетъ, быть можетъ, грубо; протестуетъ, какъ некультурный человѣкъ. Но протестъ этотъ подсказанъ глубокимъ внутреннимъ, душевнымъ движеніемъ.
— И чего этихъ….. здѣсь носитъ? Сидѣли бы себѣ дома да и молились бы тамъ за насъ грѣшныхъ! говорили вслухъ солдаты.
Я былъ этому свидѣтель.
Простой, мало или совсѣмъ необразованный, неграмотный крестьянинъ-воинъ приходитъ, быть можетъ, даже къ неожиданному для самого себя сознанію (ему этого никогда не говорили, что проповѣднику мира и любви не мѣсто тамъ, гдѣ люди съ ихъ, проповѣдниковъ, благословенія и на законнѣйшемъ якобы основаніи готовятся истреблять другъ друга.
29-го, рано утромъ я пріѣхалъ къ Смирнову съ тѣмъ, чтобы сопровождать его при объѣздѣ оборонительной линіи.
Генералъ былъ уже на ногахъ. По обыкновенію, бодръ, энергиченъ и мало удрученъ. Онъ, конечно, уже раньше всѣхъ зналъ о возвращеніи эскадры. Меня удивилъ этотъ покой.
— Ваше превосходительство, вамъ извѣстно, что эскадра разбита — вернулась…
— Я объ этомъ сюрпризѣ узналъ на разсвѣтѣ. Эскадра разбита, мало того, она вернулась не въ полномъ составѣ. До сихъ поръ нѣтъ еще "Цесаревича", "Аскольда", "Діаны" и "Новика". Да, дѣла наши не блестящи. Но, что будетъ, то будетъ, а теперь нужно дѣйствовать и дѣйствовать. Наступаютъ серьезныя минуты.
Гаммеръ, готовы? Бинокль, карту взяли?
— Такъ точно, ваше превосходительство.
— Ну-съ, тронулись.
Черезъ 10 минутъ мы крупной рысью быстро подвигались впередъ, на л. Б.
Городъ просыпался. Кружныя горы еще въ утренней дымкѣ. Черезъ головы завыли снаряды. Началась бомбардировка порта.
Теперь Артуръ просыпался рано. Прошли красные деньки.
Городъ вставалъ съ первымъ взрывомъ упавшаго снаряда: жутко нѣжиться въ постели, когда то и дѣло громыхаютъ взрывы.
— Неугодно ли! Съ каждымъ днемъ они все раньше и раньше начинаютъ насъ безпокоить — бросилъ намъ Смирновъ, поднявъ своего вороного въ галопъ;— нужно торопиться: меня ждутъ на л. Б.
Мы съ Гаммеромъ и конные вѣстовые едва поспѣвали за нимъ.
Въ началѣ 9-го были уже на батареѣ л. Б.
Прибывъ на батарею, Смирновъ приказалъ открыть огонь по Дагушаню и Сяогушаню и двинуть въ атаку роты.
Всѣ съ напряженнымъ любопытствомъ наблюдали за всѣми ея фазами.
Такъ какъ силъ для атаки было назначено максимальный минимумъ, то сегодня, какъ и первый разъ, наступленіе шло очень вялое и кончилось тѣмъ, что люди, едва добравшись до подошвы горъ, куда-то затерялись.
Генералъ Горбатовскій страшно горячился.
— Гдѣ же атакующія роты? Что это за комедія? На Сяогушанѣ никого не видно, тамъ всего лишь нѣсколько сторожевыхъ постовъ. На Дагушанѣ тоже. Передайте полковнику X., что я его …..
Смирновъ смотрѣлъ на все это, хмуръ былъ его взглядъ, онъ молчалъ.
Дѣйствительно, передъ нами разыгрывалась комедія атаки.
Развѣ мыслимо было атаковать минимальными силами высокія горы съ крутыми скатами?
Японцы, забравъ ихъ, конечно, приготовились какъ слѣдуетъ защищать эти вершины, имѣвшія для крѣгюсти столь серьезное значеніе.
