Ближний бой. ЦРУ против СССР - Киркпатрик Лаймен
Радиостанция «Радио Люксембург» находилась в большом парке, напротив того места, где мы жили. Эта радиостанция, располагавшая одним из самых мощных в Западной Европе передатчиков, широко использовалась американским командованием для вещания на немецкие войска. Одна из программ специально предназначалась для стоящих на Рейне немецких войск, и нам она была известна под кодовым названием «Операция Анни». «Сиротка Анни» вела себя в этот период как «хорошая девочка», сообщая немцам по радио только точное фактическое положение на фронте. В мои обязанности офицера разведки для доклада входило также держать отдел при штабе группы армий, занимавшийся «Операцией Анни», в курсе последних событий в немецких войсках на Рейне. Руководителю «Операции Анни» Патрику Долану (впоследствии он стал президентом международной рекламной фирмы «Баттон, Бартон, Дэстайн и Осборн», имеющей главную резиденцию в Нью-Йорке) я постоянно направлял сообщения о состоянии немецких частей, перемещении личного состава и даже, когда нам удавалось получить такие данные, рассказы о том, что происходит на родине немецких солдат. Нам облегчала эту работу немецкая система мобилизации, по которой солдаты одного полка обычно призывались из какой-то одной местности.
Оберштурмбаннфюрер СС О.Скорцени — организатор операции «Гриф» по выводу в американский тыл переодетых дивесантов
В тех случаях, когда немецкие военной ленные изъявляли желание обратиться к родным и знакомым, им предоставлялась возможность выступить по радио, и тогда программа приобретала характер достоверности. Тех военнопленных, которые часто выступали по «Радио Люксембург», размещали на жительство неподалеку от нас под охраной нескольких солдат и сержантов из числа американцев немецкого происхождения.
В разгар немецкого наступления в Арденнах 4‑я американская пехотная дивизия, сражавшаяся на южном участке «Выступа», вынуждена была несколько отойти назад, так что бои велись неподалеку от окраин Люксембурга. Армейские патрули, направлявшиеся на поиски заброшенных в тыл немцев, иногда заходили в город. Как-то в сумерках патруль 4‑й дивизии, проходя через парк, в котором размещалась радиостанция «Радио Люксембург», наткнулся на сержанта из числа американцев немецкого происхождения, конвоировавшего немецкого офицера, одетого в форму американского солдата, к зданию радиостанции. Один парень из 4‑й дивизии сказал другому: «Эти двое здорово смахивают на парочку немецких колбасников. Проверим-ка их!»
Направив автомат на двух пропагандистов, другой патрульный строго спросил: «Кто вы такие и куда идете?»
Конвоировавший пленного американский сержант растерялся при виде автомата и, обращаясь к пленному лейтенанту, сказал по-немецки: «Мой бог, что нам теперь делать?», тем самым подлив масла в огонь. К счастью, немецкий лейтенант знал несколько слов по-английски и после долгих, измотавших пропагандистов объяснений им наконец удалось убедить солдат отвести их на радиостанцию, а не расстреливать на месте.
Наибольшую же пользу «Сиротка Анни» принесла, когда стала «плохой девочкой», примерно с февраля 1945 года, после начала наступления на Рейнском направлении. Она начала передавать ложную информацию о местонахождении американских соединений и всячески преувеличивала масштабы достигнутого наступающими американскими частями успеха. Немцы настолько привыкли слышать достоверные фактические сведения в передачах этой радиостанции, находящейся, по их мнению, в Рейнской области, что и после февраля 1945 года продолжали верить этим передачам. Как полагают, именно благодаря «Сиротке Анни» удалось убедить по меньшей мере два немецких полка в том, что они окружены, и в результате эти полки сдались намного меньшим по численности войскам.
«Сиротка Анни» — блестящий пример интенсивной психологической войны, которую вели обе стороны. Завоевав в течение определенного времени доверие точностью и правдивостью своих передач, американская сторона подготовила аудиторию для обмана в критический момент.
Немцы же в качестве основного орудия своей пропаганды использовали «большую ложь» и путем постоянного повторения лжи убедили немецкий народ и даже многих граждан других стран мира в истинности того, что не соответствовало действительности. До самого конца войны некоторые немецкие генералы все еще верили, что у Адольфа Гитлера есть новое оружие, с помощью которого война будет выиграна. Конечно, тот факт, что немцы создали «летающую бомбу» «Фау-1» и ракету «Фау-2», придавал определенную достоверность его хвастливым утверждениям. Радиовещательные программы, которые союзники вели на противника, самыми мрачными красками рисовали картину военного положения Германии, в то время как программы, рассчитанные для своего населения, всячески насыщали оптимизмом. Теперь, когда известно большинство фактов, характеризующих положение обеих сторон, не выдержало бы критики ни одно сообщение по радио, транслировавшееся как немцами, так и союзниками.
Кроме дезинформации, осуществлявшейся с помощью радио, делалось все возможное, чтобы сохранить в тайне подготовку военных операций и ввести противника в заблуждение. Рассказывали, что как-то немцы соорудили ложный аэродром с фанерными ангарами, самолетами, сделанными из разбитых ящиков, с целью обмануть авиацию противника. Чтобы все выглядело реально, они даже натянули маскировочные сети. Рассказывали также, что, как только они закончили «строительство», пролетавшие над аэродромом английские самолеты сбросили деревянную бомбу.
Вскоре после окончания «Битвы за Выступ» в отряде УСС при 12‑й группе армий появился важный «гость». Известно, что одним из руководителей операций по заброске немцев в тыл войск союзников во время «Битвы за Выступ» был небезызвестный полковник Отто Скорцени, инициатор многих операций, осуществленных немцами в тайной войне. Утверждают, что он разработал операцию по похищению Муссолини из-под носа союзных войск в Италии. Среди заброшенных в тыл и захваченных американскими войсками немецких разведчиков был заместитель Скорцени. Было решено попробовать его перевербовать и отправить назад, в Германию, чтобы он работал там на американцев. Попытка перевербовать, по-видимому, увенчалась успехом, и он согласился возвратиться в Германию. Моему отряду была поставлена задача перебросить его через линию фронта. Мы подготовили переход на участке, занимаемом 4‑й дивизией, рассчитывая, что он быстро окажется в районе Трира и направится в свой штаб.
Несомненно, это был один из самых отчаянных людей, которых мне когда-либо доводилось видеть. Хотя вооруженная охрана не спускала с него глаз, когда он ночевал у нас до переброски через фронт, я держал под подушкой свой пистолет 45‑го калибра снятым с предохранителя, с патроном, досланным в патронник. Через линию фронта его перебросили, но, насколько мне известно, больше мы ничего о нем не слышали. Если он сразу после возвращения не спрятался, то, вероятно, затерялся в хаосе побежденной Германии.
Вскоре после окончания «Битвы за Выступ» я был вызван в штаб генерала Брэдли. Там, кроме Брэдли, присутствовали генерал Сиберт и полковник Уильям Джексон. Полковник опросил меня, насколько хорошо я владею немецким языком. Я ответил, что бегло говорить не могу, но понимаю немецкую речь и могу объясниться. Джексон, слегка улыбаясь, опросил, владею ли я немецким так же, как французским. Ему было известно, что я знаю французский сносно. Я ответил, что немецкий, как я сам полагаю, знаю примерно так же. По-видимому, этого оказалось достаточно, чтобы я мог принять участие в обсуждении, и я узнал, в чем дело.
Аллен Даллес, руководитель группы УСС в Берне (Швейцария), направил в группу армий сообщение, в котором указывал, что, по его мнению, с генералом фон Шверином, который только что принял на себя командование немецким корпусом в районе Аахена, может быть установлен контакт для ведения переговоров о мире. Несколько ранее Даллес проводил активную деятельность по установлению контактов и ведению переговоров с представителями немецких войск в Италии, а фон Шверин был переведен с итальянского фронта, где он командовал 90‑й танковой гренадерской дивизией.
