Наталья Точильникова - Жизнь и судьба Михаила Ходорковского
3. Фальсификация доказательств по уголовному делу о тяжком или об особо тяжком преступлении, а равно фальсификация доказательств, повлекшая тяжкие последствия, — наказывается лишением свободы на срок до семи лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.
Статья 305. Вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта
1. Вынесение судьей (судьями) заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта — наказывается штрафом в размере до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до двух лет либо лишением свободы на срок до четырех лет.
2. То же деяние, связанное с вынесением незаконного приговора суда к лишению свободы или повлекшее иные тяжкие последствия, — наказывается лишением свободы на срок от трех до десяти лет.
Я сидела в Интернете несколько часов в поисках судебной практики по этим статьям.
Честно говоря, сначала решила, что статьи «мертвые».
Да нет. Бывает.
По первым частям статей редко, но встречается.
По второй части статьи о пытках последние упоминания относятся к 2003 году.
По статье о фальсификации доказательств практика есть! Причем свежая.
Есть случаи осуждения следователей за привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности. Причем даже по части два.
Работают статьи!
Только случаев привлечения к уголовной ответственности судьи, вынесшего заведомо незаконный приговор к лишению свободы, так и не нашла.
Ни одного.
Хорошая статья. Жаль, что годится только для психотерапии.
Через несколько дней после приговора, немного придя в себя, я написала Михаилу Борисовичу:
«Я не сразу отреагировала на приговор, потому что слов не было. В первый день я поняла только, что страстно хочу верить в две вещи: ад и силу каббалы.
Но Вы не мистик.
Умом я все понимала. Я еще осенью в разговоре с Ириной Ясиной назвала срок: плюс 5–7 лет к первому приговору, и она еще убеждала меня, что я ничего не понимаю.
Дали шесть. Точно среднее значение.
Но сердцем я принять этого не могу.
Я не понимаю, как так можно.
И откуда в России столько людей без чести и совести? Почему их так легко находят?
Данилкин не выглядел монстром. Зайцем выглядел.
Думаю, ему орден дадут. Как убийцам Магнитского.
И Вы, не ведая того, весь процесс говорили ему “Ваша честь”, хотя он “Его бесчестье”.
И не говорите, что он исполнитель. Исполняют исполнители. И пока они не будут отвечать за свои поступки, мы будет вечно жить в “этой стране”.
А тот, кто не исполнитель и кому строят в Сочи резиденцию за миллиард долларов, по-моему, несчастнее Вас.
Он стал окончательно нерукопожатным. И те, кто отказываются ходить к нему, поддерживают Вас, просят за Вас, переписываются с Вами.
И пусть нам не светит загнать Вас на его место.
Его власть все равно не вечна.
Рано или поздно от него уйдут все, кроме воров и убийц, пригретых и награжденных орденами.
Но они не защита. Когда крымский хан Девлет-Гирей пришел в Москву, опричники разбежались.
Когда власть теряет опору, она просто растворяется в воздухе.
Держитесь!
С неизменным почтением,
Наталья Точильникова ».
Жизнь писала эпилог за меня. Мы ждали кассации, читая сводки новостей из арабских стран, где народ одного за другим свергал диктаторов, десятилетиями державшихся у власти.
«Мосгорсуд» мало что изменил в приговоре. Еще бы! Его же там и писали. В кассационном определении исключили из обвинения часть объема «похищенного», ту самую, от которой отказались прокуроры и которую Данилкин вернул назад. Видимо, выступление Путина 16 декабря 2010-го уже порядком забылось. Скостили год срока, но совсем не потому, что на треть снизили объем обвинения. А потому, что надо было сделать вид, что применили новые, «гуманизированные» санкции статей УК.
И моего героя снова отправили по этапу. В Краснокаменск вернуть не удалось. Еще в апреле зэки, возмущенные произволом администрации, сожгли ИК-10.
Отправили поближе, но тоже в край политзаключенных: в сердце Беломорканала, в карельский городок Сегежу.
И к нему тут же приехали адвокаты. Как только нашли, где он.
И родственники стали ждать свидания.
Ехать в Сегежу меня отговаривали всей семьей.
«Там бандиты и бездомные собаки бегают», — говорила мама.
«Там люди редки без клейма», — цитировал муж.
«Что ты там увидишь, кроме глухих стен!» — возмущалась мама.
«А тебе не страшно?» — спрашивал муж.
А я вспомнила 19 августа 1991-го. Вечером я встала одна у метро Каширская и начала раздавать листовки против ГКЧП.
Какой-то прохожий спросил: «Девушка, а вы не боитесь?»
«Боюсь», — ответила я и продолжила раздавать листовки.
— Боюсь, — ответила я мужу. — Именно потому я туда и еду, что боюсь. Путина можно было бы терпеть, если бы он не разрушил судебную систему России, которая и так еле держалась на ногах. Понимаешь, я хочу, заплатив все налоги, действительно спать спокойно, а не думать о том, сколько мне напридумывают, изменив правила игры задним числом или просто взяв с потолка. И «Мосгорштамп» это пропечатает. Он пропечатает любую лажу: предприниматель ты или работяга, оказавшийся не в том месте не в тот момент.
А потому в этой стране страшно жить.
Поезд Москва — Мурманск отходил от ленинградского вокзала в половине третьего.
Меня принял ископаемый зеленый вагон с облупленной крышей и мутными окнами. Сквозь грязные разводы и подтеки ноябрьский пейзаж казался сер и мрачен, несмотря на отдельные золотые деревья с еще не облетевшими листьями.
Около пяти почти стемнело, а свет в вагоне не предполагался — полетел генератор — и из окон отчаянно дуло.
Я ехала и думала, что у меня все равно Сегежа-лайт. Ну, очень лайт! По сравнению с моим героем.
Свобода целительна. Свобода и осветит, и обогреет. Была бы свобода, а все остальное мы сделаем сами. Грех сравнивать!
По мере удаления от Москвы роскошные особняки сменяют хибары с покосившимися стенами и «скворечники» в одно окно.
Подъезжаем к Петербургу. В вагоне абсолютная тьма. Только желтая половинка луны за окном то исчезает за пеленой облаков, что летят куда-то на юг, то появляется вновь.
— Говорят, вы обещали свечи? — спрашиваю проводницу.
— Да ну? Да кто вам сказал?
— Ну, ладно. Пусть будет романтическая тьма.
— Это вам «романтическая тьма». А как я утром буду печку растапливать?
— А я вам ноутбуком посвечу.
Света нет и не будет. Те, кому выходить в Мурманске в 3:43, размышляют о том, как будут в полной тьме собирать вещи.
— Двадцать первый век! Без света сидим!
— Мы в России, — говорю я. — А какой век — это уже вторично.
Мне легче. В Сегежу поезд прибывает в 13:15 — светло.
Сегежа встретила меня припорошенным снегом перроном, почти зимним холодом, длинными составами вагонов, груженных лесом, и запахом тухлых яиц с целлюлозно-бумажного комбината.
Ни бездомных собак, ни бандитов. Зато откуда-то издалека с самого конца поезда раздалась команда: «На перрон! Стройся!»
Потом местный таксист объяснил мне, что именно поездом «Москва — Мурманск» в последнем вагоне и привозят по этапу зэков.
Он поймал меня здесь же на перроне, когда я фотографировала вокзал с надписью «Сегежа».
— Такси нужно?
— Нужно.
И подхватил вещи.
— Куда вам?
— Гостиничный комплекс «Сегежа».
— Он самый дорогой. Хотите, я вас здесь рядышком отвезу, там в три раза дешевле?
— Да нет, я уже забронировала номер.
«Сегежа» соблазнила меня обещанием интернета в каждом номере, к тому же адвокаты рекомендовали ее как лучшую гостиницу в городе.
— Вам что, контора платит? — поинтересовался таксист.
— Да, нет, я сама все оплачиваю.
Думаю, узнав цель моего приезда, он в этом усомнился. Все-таки сильны в народе стереотипы.
— Ну, как хотите, — сказал таксист.
— Мне еще понадобится такси, — добавила я, когда он укладывал мой чемодан в багажник. — Мне нужно в колонию.
— А! — ничуть не был шокирован он. — У нас там Ходорковский сидит.
— А я ради него и приехала.
— Может, поедем сейчас, пока светло?
— А поехали!
— У нас тут целлюлозно-бумажный комбинат, — по пути рассказывал он. — Во-он, дымят трубы. Сейчас ветер в другую сторону. А когда восточный — все несет на город, и тогда никакие дезодоранты — ничего не помогает! А если возле комбината утром поставить машину, вечером она вся в крапинку — известковая пыль. У нас тут инфаркты, инсульты. И рыбу нельзя ловить — отдает непонятно чем. Только за сорок километров.
