Наталья Точильникова - Жизнь и судьба Михаила Ходорковского

Наталья Точильникова

Жизнь и судьба Михаила Ходорковского

Часть I Предыстория

Бизнесмены

Ходит множество легенд о начале бизнеса Ходорковского. Он организовал студенческое кафе, «варил» джинсы, торговал поддельным коньяком «Наполеон», ввозил компьютеры и делал бизнес на комсомольские деньги.

Коньяк его коллеги обычно признают. «В конце концов, им никто не отравился», — заметил Леонид Невзлин. Компьютеры тоже не вызывают возражений.

Следов кафе я не нашла. Никто из бывших студентов МХТИ, с которыми я общалась, его не помнит. Однако сам Михаил Борисович факт его существования мне подтвердил, равно как и торговлю компьютерами.

А вот «варенку» — нет.

А по поводу коньяка уж точно не мне их судить. Примерно тогда же, в начале девяностых, я торговала французскими духами польского происхождения «Шанель № 5». В белых таких коробочках. Но ими точно никто не отравился. Не успел. Они выветривались за 15 минут.

А для комсомольских денег вложение в бизнес есть куда более разумное применение, чем растрата на коммунистическую пропаганду.

Доподлинно известно, что после окончания института, в 1986 году, Ходорковский был избран членом Свердловского райкома ВЛКСМ. А потом работал в МХТИ и заместителем секретаря Фрунзенского райкома комсомола Сергея Монахова. Еще в институте он вступил в КПСС.

И, конечно, подрабатывал — занимался хоздоговорными работами как преподаватель и научный работник. Но зарплата была жестко законодательно ограничена сверху, даже если отбоя не было от заказов. Именно тогда, в 1986, молодежным клубам разрешили иметь свои счета.

Сначала он создал организацию под названием «Фонд молодежной инициативы Фрунзенского района» и получил право зарабатывать на молодежных мероприятиях, что было нелегко пробить. Видимо, отсюда и проистекают слухи о кафе и организации дискотек.

В 23 года он стал директором «Фонда».

«Когда появилась тенденция заниматься бизнесом, то я вспомнила слова мамы, — рассказывала мне Марина Филипповна. — Она говорила, что в 1921 году, когда начался нэп, после голода, после разрухи, после того, что ничего не было, в Охотном ряду, на рынке, в январе появилась клубника: в корзиночках, свежая, как у нас сейчас. И все сразу стало дешево. И мама рассказывала: «Я пошла, купила десяток яиц, которые какие-то копейки стоили, сделали мы из них яичницу и в первый раз после революции наелись. А потом всех нэпманов или расстреляли, или посадили». И у меня это в голове засело с детских лет. И когда Миша пошел в бизнес, я сказала: «Миша, у нас будет то же самое. Понимаешь? И кончится это тем же самым».

Ты что! У него же ведь характер такой, он же увлекается, горит тем, что делает: «Ну, что ты, теперь все по-другому, теперь демократия!» И вот, когда его арестовали, я говорю: «Ну, вот тебе и пожалуйста! Бабушкины слова»».

— Было ли страшно начинать бизнес? — спрашиваю я Михаила Борисовича.

— Только в самом начале, когда бросал привычную советскую карьеру, — отвечает он. — Дальше уже не оглядывался.

Тогда вышло постановление Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ «Об образовании единой общегосударственной системы научно-технического творчества молодежи». И появилась система центров НТТМ. Все эти центры создавались при райкомах комсомола. К началу 90-х их было уже более 600.

Они пользовались большими льготами: не платили никаких налогов, только отчисляли 3 % дохода в общесоюзный фонд научно-технического творчества молодежи и 27 % — в местные фонды, которыми распоряжались координационные советы НТТМ.

В Москве было по Центру в каждом районе, а директоров назначали районные власти по рекомендации райкома комсомола. В 1986 директором Фрунзенского Центра стал Михаил Ходорковский.

Это был Центр межотраслевых научно-технических программ (ЦМНТП), созданный по инициативе Госкомитета по науке и технике.

«Начали мы с НТТМ — научно-технического творчества молодежи… — вспоминали Ходорковский и Невзлин в книге «Человек с рублем». — Работоспособности нам не занимать, подобралась дружная когорта единомышленников, которые пахали сутками, неделями, уставали так, что спали на ходу — у нас за-по-лу-ча-лось! Рассчитались с долгами, с налогами, выдали зарплату, осталась ПРИБЫЛЬ, она наша. НАША. НАША! МОГЕМ!»

Первые «большие деньги» (164 тысячи рублей) получили от Института высоких температур Академии наук (ИВТАН). От ИВТАНа контракт проводил Владимир Дубов, потом он станет одним из акционеров «ЮКОСа». Отнеслись к молодежному объединению серьезно — первым клиентом стал академик Александр Ефимович Шейндлин, директор Института.

«Задолго до всех перестроек комсомольские структуры начали приобщаться к экономике, — вспоминал академик Шейндлин в интервью журналистке «Новой газеты» Ирине Тимофеевой [1]. — Ребята получили первый опыт. Собрались несколько толковых комсомольских работников. Михаил Ходорковский тогда представлял организацию Московского химико-технологического института. Леонид Невзлин возглавлял комсомол Института нефтехимического синтеза имени Губкина. Они пришли в Государственный комитет СССР по науке и технике с новыми идеями и предложили свои услуги. У ИВТАНа были теснейшие связи с этим комитетом, и мне там сказали: «Есть активные, энергичные ребята, готовые действовать. Мы дадим деньги на проведение запланированной работы. Не мог бы ваш институт выделить средства для заключения контракта с этой группой молодых специалистов?». Я к юношеству всегда относился с симпатией и ответил положительно».

Академику понравились и активные молодые ребята, и результат их работы.

«Когда центр получил первые 164 тысячи рублей, я попросил товарищей полгода не забирать заработанного и разрешить мне распорядиться этими деньгами, — вспоминал Михаил Борисович в интервью газете «Купеческая гавань». — Они согласились. Это был первый кредит, полученный мной».

В ЦМНТП при Фрунзенском райкоме Ходорковский заработал и свой первый миллион.

Центр богател и развивался. Вскоре на его базе создали отраслевую и региональную сеть. «Два года я занимался венчурным инвестированием, вкладывая прибыль в различные инвестиционные проекты, — вспоминал Ходорковский. — Я придумал несколько финансовых методик, которые широко использовались и которые позволили мне в лучшие времена вести одновременно до 500 договоров на научные разработки. По ним работали 5 тысяч человек». [2]

Занимались разработкой и внедрением приборов на заводах, исследованиями в области химических технологий и разработкой программного обеспечения. Потом через Центр стали проходить хоздоговорные работы научных учреждений с предприятиями оборонки.

По некоторым сведениям, не гнушались и обналички. Тогда наличный рубль был в разы дороже безналичного. А молодежные организации имели не только счета, но и право снимать с них деньги. Брали 10–15 процентов от суммы. В начале девяностых все газеты пестрели объявлениями: «обналичу», и этим не занимался только ленивый. Но и здесь Ходорковский был в числе первых.

Я пишу эти строки в самый разгар кризиса 2008-го, и у меня под окном — многоэтажный серый недострой с продуваемыми всеми ветрами этажами без стен, неподвижными кранами и стройматериалами, присыпанными снегом. У застройщика нет не бетона, техники или рабочих рук. Нет денег — кончились кредиты с началом кризиса — и все встало.

Деньги — это кровь экономики. А советские безналичные деньги, которые нельзя один к одному перевести в наличность, — это виртуальная кровь. Она не доносила кислород до клеток организма: простой человек не мог купить на нее ни еду, ни одежду, ни телевизор, ни машину, ни магнитофон.

Обналичка, при всех нареканиях на нее и упреках в раскручивании инфляции, делала виртуальную кровь живой, и экономика, пусть криво, пусть уродливо и кособоко, но начинала работать.

В 1987 году на работу в ЦМНТП пришел Леонид Борисович Невзлин.

Сейчас он живет в эмиграции, в местечке Герцлия в двух километрах от Тель-Авива. Точнее, в приморском районе Герцлия Питуах — поселке миллионеров. Но здесь не принято выпячивать свое богатство и прятаться от народа за шестиметровыми рублевскими заборами. Это дурной варварский стиль. От домов простых смертных местные особняки отличаются разве что размером, а архитектура и отделка очень скромные.

«Вилла Невзлина в Герцлии превращена в хорошо укрепленную крепость», — писал один из прокремлевских сайтов [3]. Однако я лично знаю журналистов, которые были у него дома или встречались с ним в кафе.

Кроме того, Леонид Борисович ведет блог в Живом Журнале [4]. Именно через ЖЖ я на него и вышла и договорилась об интервью.