Пассажиры первого класса на тонущем корабле - Ричард Лахман
«Государственные органы наподобие КТТФ были склонны к дальнейшему распределению и хеджированию рисков, включая риски многих нефинансовых корпораций, которые инвестировали в деривативы… КТТФ [обеспечивала] поле для саморегулирования и новшеств на рынках деривативов. Именно на этом основании в следующем десятилетии [в 1980-х годах] произошел стремительный рост интернационализации рынков производных финансовых инструментов».[877]
Низвержение Никсоном бреттон-вудских принципов и создание КТТФ были первыми шагами в растянувшемся на десятилетия взаимодействии между федеральными маневрами, направленными на ускорение экономических показателей при одновременном сохранении американского геополитического господства, усилиями финансовых элит по зарабатыванию на новых возможностях, которые создавали эти федеральные меры, и попытками Соединённых Штатов и других государств, а также международных институтов наподобие МВФ и Банка международных расчётов разрешать кризисы, порождаемые их политикой и конъюнктурными реакциями капиталистов. Таким образом, финансиализация и неолиберализм не являлись разворачиванием неких идеологических генеральных планов, даже несмотря на всё большее количество правительственных чиновников и капиталистов, приверженных идеологии, которую Хэкер и Пирсон называют «жёстким рэндианизмом»[878] — вере в то, что богатые являются заслуженно богатыми, поскольку они делают больший вклад в национальное благосостояние, чем другие, а бедные являются заслуженно бедными, поскольку они глупы, ленивы и паразитируют на национальной экономике.
Никсон, его советники и их преемники нащупывали способы разрешения кризисов, разразившихся в тот период, когда они занимали свои должности. Их действия были ограничены меняющимися возможностями других американских и зарубежных акторов по сохранению своих частных интересов и имевшими свои пределы ресурсами правительства США. Таким образом, необходимо дать объяснение конкретных мер по дерегулированию и правительственных интервенций, направленных на восстановление стабильности и защиту привилегированных акторов. Это даст нам основания для понимания того, каким образом Соединённые Штаты сохраняли финансовую гегемонию вплоть до кризиса 2008 года и после него, и как финансовый успех сосуществовал с относительным упадком в других секторах экономики.
Финансиализация и перемещение рентных доходов от компаний к частным лицамВ 1980-1990-х годах экономические стратегии США снова эволюционировали, пересматривались и перерабатывались. «В этих приливах-отливах девальвации и ревальвации валют Бреннер отмечает три главные точки: монетаристская "революция" Рейгана-Тэтчер 1979–1980 годов, которая обратила вспять девальвацию американского доллара 1970-х; Соглашение "Плаза"[879] 1985 года, в результате которого возобновилась девальвация доллара; и так называемое Обратное соглашение "Плаза" 1995 года, которое вновь обратило девальвацию вспять».[880]
Первый из этих переломных моментов режиссировал Пол Волкер. В качестве председателя Федерального резервного банка Нью-Йорка, а затем председателя ФРС, назначенного в 1979 году президентом Картером и переназначенного президентом Рейганом, Волкер был инициатором радикального повышения процентных ставок в 1978–1979 годах. Его стратегия успешно прервала инфляционную спираль, которая стартовала в конце 1960-х годов и была ускорена нефтяными шоками 1973 и 1979 годов, хотя ценой этого успеха была суровая рецессия. Кроме того, растущие процентные ставки привлекали в Соединённые Штаты средства со всего мира и развернули вспять дефляцию доллара, спровоцированную Никсоном. Из-за этого американским корпорациям стало сложнее конкурировать с европейскими и японскими компаниями, что вновь повышало дефицит внешней торговли.[881] Политика Волкера сочеталась с атаками администрации Рейгана на профсоюзы, направленными на то, чтобы сломить способность трудящихся удерживать свою долю национального дохода в Соединённых Штатах и других странах ОЭСР. Однако, как мы увидим в дальнейшем, «место трудовых доходов в качестве главного источника потребительского потенциала занял долг. Это формировало долговой пузырь, который в дальнейшем — а именно в 2008 году — лопнул».[882]
Высокие процентные ставки делали несостоятельной банковскую систему времен Нового курса с её лимитами по депозитным процентным ставкам.[883] ФРС, а также коммерческие и региональные банки подталкивали Конгресс к дерегулированию процентных ставок при помощи закона «О дерегулировании депозитных учреждений и денежно-кредитном контроле» 1980 года, который отменил ограничения по процентным и ипотечным ставкам, предполагаемым в рамках Правила Q.[884] Это изменение создало фатально невыгодные условия для ссудо-сберегательных ассоциаций, потому что они по-прежнему были ограничены главным образом длинными ипотечными займами, а большинство ипотек, которые держали эти учреждения, были выпущены в тот период, когда процентные ставки были ниже. Поскольку во многих избирательных округах ссудо-сберегательные ассоциации входили в число крупнейших предприятий, они обладали политическим влиянием для того, чтобы вынудить Конгресс в 1982 году принять закон Гарна — Сен Жермена о депозитных учреждениях, который позволил ссудосберегательным ассоциациям заниматься новыми направлениями бизнеса.[885]
Хотя каждая из этих мер была направлена на решение отдельных экономических проблем и выступала ответом на частные интересы внутренней элиты, в целом «суть монетаристской контрреволюции состояла в перенесении акцента государственной деятельности с предложения на спрос в ходе продолжавшейся финансовой экспансии. Этим переносом правительство США остановило конкуренцию с растущим притоком ликвидности со стороны частных лиц и организаций и взамен создало условия оживлённого спроса на накопление этой ликвидности по финансовым каналам»,[886] предлагая более высокие процентные ставки по государственным облигациям США, нежели инвесторы могли получить в других странах либо по облигациям, либо от инвестиций в частные компании, на прибыли которых давили высокие процентные ставки в сочетании с предшествовавшей проблемой перепроизводства.
Несмотря на тот урон, который волкеровский монетаризм нанёс многим крупным и мелким промышленным компаниям, капиталисты в целом получили выгоду от тех последствий, которые политика ограничения кредита имела для ослабления переговорной силы трудящихся. Как уже отмечалось в главе 6, заработные платы, которые прежде росли одними темпами с производительностью, в 1970-х годов вступили в полосу затяжной стагнации. Ещё одним результатом монетаризма, наряду с концентрацией снижения налогов при Рейгане на лицах с высокими доходами, а не на корпорациях, было создание преимуществ для капиталистов как индивидуальных инвесторов перед корпорациями как постоянными юридическими лицами. Это принципиальное изменение в рядах бенефициаров экономической политики правительства США нарушало регуляторные, фискальные и монетарные меры, которые поддерживали промышленную элиту, и открывало благоприятные возможности для отдельных финансистов, имевших прозорливость и необходимые механизмы для того, чтобы зарабатывать в новых условиях.[887]
Благодаря падению доллара и
