Пассажиры первого класса на тонущем корабле - Ричард Лахман
Незамедлительно возникший кризис Никсон разрешил в августе 1971 года, объявив о своей Новой экономической политике (да-да, Никсон действительно использовал тот же самый термин, что и Ленин при уходе от военного коммунизма в 1921 году!). Никсоновский НЭП приостановил действие Бреттон-Вудской системы фиксированных обменных курсов и конвертируемости долларов в золото — ни то, ни другое с тех пор так и не было восстановлено. Кроме того, Никсон установил 90-дневное замораживание заработных плат и цен и 10-процентный налог на импорт. В политическом плане действия Никсона были огромным успехом. Замораживание зарплат и цен и последующий контроль над ними действительно снизили инфляцию и позволили провести сокращение налогов, которое стимулировало экономику, приведя к буму, гарантировавшему переизбрание Никсона в 1972 году.[865]
Новая экономическая политика укрепляла преимущество США над европейцами. Последние больше не могли использовать угрозу девальвировать собственные валюты или предъявить доллары к обмену на золото для давления на Соединённые Штаты.[866] 10-процентный налог на импорт ослаблял европейских и японских производителей. Европейцы и Япония согласились на «масштабную девальвацию доллара относительно немецкой марки (в совокупности на 50% между 1969 и 1973 годами) и иены (на 28,2% в 1971–1973 годах)»[867] в обмен на прекращение американского налога на импорт.[868]
Соединённые Штаты успешно воспрепятствовали попыткам возродить совместный контроль над капиталом, предпринятым европейцами и Японией в 1973 году.[869] Кроме того, после нефтяного шока 1973 года США торпедировали план решения проблемы гигантского увеличения объёма нефтедолларов при помощи МВФ. Противодействие США гарантировало, что оперировать этим потоком и пожинать прибыли от превращения нефтяных денег в кредиты будут американские и в меньшей степени британские банки.[870] Американское Министерство финансов рассматривало нефтедобывающие страны в качестве покупателей государственного долга США.[871] Это негативное отношение к международной финансовой кооперации, за исключением ликвидации последствий банковских кризисов, стало путеводной звездой американской политики от Никсона до настоящего момента, гарантируя, что главными бенефициарами дерегулирования станут финансисты (главным образом американские). Впрочем, как будет показано в следующих разделах, дерегулирование не было единообразным или автоматическим. Поэтому нам необходимо выявить тех акторов, которые обладали полномочиями по внедрению новой политики, а также проследить цепочки непредвиденных изменений, которые вели к последствиям, в значительной степени неожиданным для сторонников дерегулирования.
Установить, кто именно, помимо самого Никсона, оказался среди победителей и проигравших благодаря его Новой экономической политике в кратко- и долгосрочной перспективе, в наших силах. Американские производители получили преимущество над своими иностранными конкурентами. Как мы видели в главе 6, Бреннер обнаруживал в конце 1960-х годов некий переломный момент глобального капитализма, когда перепроизводство подразумевало, что капиталистам в каждой стране придётся сражаться друг с другом за сокращающийся объём прибылей. Однако, как уже отмечалось, Бреннеру не удалось выявить тех американских акторов, которые были способны вынудить иностранных игроков принять падение прибылей на себя. Хотя президента Никсона можно рассматривать в качестве инструмента американских капиталистов, необходимо признать, что временное увеличение прибылей и экономического роста не было устойчивым. В долгосрочной перспективе Никсон не разрешил проблемы американских промышленников и определённо не смог разделаться с инфляцией, которая пошла вверх, когда в начале 1973 года после его уверенного переизбрания контроль над заработными платами и ценами был ослаблен. Ещё одним питательным источником для инфляции была продолжающаяся девальвация доллара.[872] Все экономические показатели Соёдиненных Штатов 1973–1979 годов были хуже в сравнении с 1950–1973 годами: рост ВВП снизился с 2,2% до 1,9% в год, инфляция увеличилась с 2,7% до 8,2%, безработица выросла с 4,8% до 6,5%, а производительность сократилась с 2,6% до 1,1%.[873]
Падение доллара действительно увеличивало спрос на промышленную продукцию США, но этого было недостаточно для того, чтобы склонить крупные компании к инвестированию в технологические инновации в условиях глобального перепроизводства.[874] Основные выгоды от падающего доллара получили американские сельхозпроизводители, а точнее, крупные землевладельцы, которые смогли благополучно пережить колебания процентных ставок и товарных цен и заработать на них. Эти колебания стали ещё более волатильными после того, как благодаря никсоновской политике разрядки у Советского Союза появилась возможность покупать американское зерно — объём этих закупок варьировался год от года в зависимости от непредсказуемых советских урожаев.[875] Небольшие сельхозпроизводители, у которых не было доступа к капиталу или резервам для противостояния данным колебаниям, всё больше банкротились, что позволяло крупным аграриям и корпорациям, инвестировавшим в сельское хозяйство, консолидировать земельную собственность.
Желание Никсона обойти своего конкурента Нельсона Рокфеллера и помочь своей базе сторонников среди капиталистов в южных и западных штатах в ущерб нью-йоркским банкирам вело к ряду регуляторных изменений. Их кульминацией стал осуществлённый в 1975 году Комиссией по ценным бумагам и биржам «большой взрыв», следствием которого «стал впечатляющий отход от продолжительной поддержки напоминавших картели брокерских структур, инвестиционных банков и менеджмента корпораций, которые доминировали на рынках капитала начиная с 1930-х годов» и базировались главным образом в Нью-Йорке.[876] В сочетании с отмеченным в главе 6 ослаблением антимонопольного регулирования при Никсоне это имело два принципиальных последствия. Первое, предполагавшееся Никсоном, заключалось в разрешении консолидации крупных региональных банков при помощи слияний и приобретения активов для конкуренции с крупными нью-йоркскими банками, которые выступали ключевыми узлами персональных пересечений в советах директоров корпораций и эксклюзивными американскими посредниками в отношениях с глобальным финансовым сектором. Во-вторых, эта либерализация, как и ослабление валютного контроля в 1960-х годах, породила новые регуляторные возможности, которые создавали очередные непредвиденные цепочки организационных новшеств, благоприятствовавшие частным интересам. Это последствие не всегда ожидалось теми, кто исходно способствовал либерализации.
Частичное низвержение Никсоном финансовой архитектуры Нового курса сочеталось с вновь нарастающей инфляцией, что приводило к волатильности на финансовых рынках, которая нарушала способность крупных и мелких компаний, сельскохозяйственных производителей, властей штатов и муниципалитетов, а также,
