Пассажиры первого класса на тонущем корабле - Ричард Лахман
Волна корпоративных захватов совпала с переходом владения ценными бумагами от индивидуальных инвесторов к институциональным (пенсионным и взаимным фондам), которые в 2000 году контролировали 60% акций крупных корпораций, хотя в 1980 году эта доля составляла 20%.[898] Институциональные инвесторы получают вознаграждение и привлекают клиентов в зависимости от своих показателей эффективности, критерием которой выступает отдача от инвестиций в определённый период времени (обычно в квартальном выражении и в течение одного, трех и пяти лет). По мере роста этих фондов поиск альтернатив существующему набору крупных корпораций для того, чтобы пристроить их деньги, становился всё более затруднительным. Поэтому управляющие фондами переходили от распродажи акций компаний, показывавших недостаточные результаты, к требованиям реформ.
Управляющие фондов и топ-менеджеры корпораций, акциями которых владели эти фонды, приучались к дисциплине растущими рядами фондовых аналитиков. Последние изначально удовлетворяли потребности индивидуальных инвесторов в корпоративных ценных бумагах, но затем их деятельность распространилась и на оценку взаимных фондов. Поскольку аналитики ценных бумаг специализируются на отдельных секторах, «они с меньшей вероятностью обозревают конгломераты [которые тем самым с меньшей вероятностью оказывались в списке бумаг, "рекомендованных к покупке"], нежели компании, работающие в каком-то одном секторе».[899] Это обстоятельство обеспечивало ещё один стимул для расчленения корпораций, чья деятельность охватывала несколько секторов.
Предполагаемые за аналитиками экспертные знания заключаются в их способности предсказывать будущие котировки ценных бумаг, исходя из прогнозных данных о доходах. Поэтому корпорации создавали должности финансовых директоров (CFO) для коммуникации с аналитиками и формирования их прогнозных показателей. Аналитики более позитивно относились к компаниям, которые наращивали доходы постепенно: это считалось предпочтительным вариантом, нежели более волатильные результаты, даже если последние в итоге давали более значительные совокупные доходы. Устойчивые результаты было легче предсказывать, они с меньшей вероятностью оставляли аналитика в неловком положении, когда он пере- или недооценивал квартальные результаты.
Корпорации и их финансовые директора подстраивались к аналитикам, манипулируя показателями прибыли, чтобы совпасть с ожиданиями или слегка их превзойти, даже если это требовало фальсификации отчётности с целью скрыть слишком большую прибыль за отдельно взятый квартал и сообщить о ней позже. Подобные манипуляции вели к прямому бухгалтерскому мошенничеству, в особенности в отдельных высокотехнологичных корпорациях, наиболее печально известной из которых была Enron. В течение фискального года с 1 июля 2000 года по 31 июня 2001 года компании индекса NASDAQ отчитались об убытках «в размере не менее 148,3 млрд долларов [по большей части в связи с необходимостью "пересчитать" доходы предыдущих лет]. Это несколько превосходило 145,3 млрд долларов прибылей, которые те же самые компании объявили за весь промежуток с сентября 1995 года по июнь 2000 года включительно! Как ёмко заметил один экономист, "это означает лишь то, что если мы оглянемся назад, то конца девяностых не обнаружится"».[900]
По мере того, как рекомендации аналитиков и цены на акции попадали в зависимость от предсказуемых и постепенно растущих квартальных доходов, советы директоров корпораций брали на вооружение доктрину «ценности для акционеров» (shareholder value) — представление о том, что топ-менеджеры должны получать вознаграждение исключительно на основании цен на акции их компаний, а лучшим способом «привести к одному знаменателю» интересы топ-менеджеров и интересы акционеров является предложение топ-менеджерам масштабных опционов по акциям. В действительности опционы совершенно не ставили интересы топ-менеджеров и акционеров на одну доску. Наоборот, менеджеры манипулировали прибылями, чтобы накачать котировки акций своих компаний, а затем как можно быстрее продать свои опционы. Как было показано в главе 6, в 1999 году опционы по акциям составляли уже «до пятой части прибылей нефинансовых корпораций (за вычетом процентов)… Если в 1992 году главам компаний принадлежало 2% всех выпущенных американскими корпорациями акций, то к 2002 году эта доля выросла до 12%».[901] В одном исследовании 2014 года выяснилось, что «среднегодовой показатель разводнения[902] среди компаний S&P 500 в соотношении с вознаграждением топ-менеджеров составлял 2,5% акций, выпущенных отдельно взятой компанией. Тем временем издержки по обратному выкупу акций с целью сокращения этого разводнения были эквивалентны в среднем 1,6% выпущенных акций. В совокупности издержки акционеров на вознаграждения топ-менеджерам в компаниях S&P 500 [ежегодно] составляли 4,1% от выпущенных каждой компанией акций».[903]
Вторым способом накачивания стоимости той или иной ценной бумаги являлось объявление обратного выкупа. Эти процедуры ограничивались Комиссией по ценным бумагам и биржам и рассматривались как манипуляция фондовым рынком «до 1982 года… [когда] комиссия под председательством назначенного Рейганом Джона С.Р. Шеда[904] обеспечила корпорациям так называемую зону безопасности от обвинений в манипуляциях, если они покупали свои акции на открытом рынке при определённых обстоятельствах (положение, известное как Правило 10b-18)».[905]
Уже само объявление корпорации об обратном выкупе акций обычно становится причиной роста её котировок, даже если сам обратный выкуп так и не состоится.[906] Последствием обратных выкупов становится сокращение капитала компании — нечто в точности противоположное подразумеваемой задаче фондовых рынков. Это сокращает средства, доступные для инвестирования в производственные мощности, исследования и разработки.[907]
«Джеймс Кротти. подсчитал для нефинансовых американских корпораций объём так называемых "платежей финансовым рынкам" — процент (чистый), дивиденды и обратные выкупы акций — в показателях доли денежного потока (прибыли плюс амортизация). Здесь мы также видим устойчивый рост. В начале 1960-х годов этот показатель составлял примерно 20%. В 1970-х годах он был равен около 30%, в 1984 году резко стартовал явный повышательный тренд, достигший кульминации в 1990 году с пиковым показателем 75%. После этого, в середине 1990-х годов, произошло внезапное падение, однако в конце этого десятилетия показатель вернулся к 70%… Эти цифры симптоматичны для трансформации американского капитализма — перемещения влиятельности от менеджеров, чьи экспертные компетенции заключаются в глубоком знании функционирования организаций, которыми они управляют, к собственникам и их представителям, которые пристально следят за их деятельностью с целью максимизации доходности на капитал».[908]
Покровительство своим людям среди глав корпораций, членов советов директоров и банковских аналитиков, а также вознаграждения за посредничество стали общераспространённым
