Олег Кашин - Власть. Монополия на насилие
История Байкальского комбината — это всероссийская сказка про белого бычка, и от этой сказочной интонации не может отделаться и сам Путин, снова процитирую: «комбинат то закрывался, то открывался, и проблема непростая, потому что там люди работают». Тот памятник с цитатами — он, в общем, тоже вполне былинный: налево пойдешь — Байкал погубишь, направо пойдешь — жди социального взрыва. Дискуссии о выборе между экологией и рабочими местами ведутся уже много лет, и вряд ли тот же Путин решится когда-нибудь сделать этот выбор.
Если бы на месте Путина был кто-нибудь из «Гринписа», выбор бы, конечно, был сделан немедленно — комбинат закрыть, людей распустить по домам. Экологи, занимающиеся Байкалом, любят говорить о неисчерпаемом туристическом потенциале озера — это, конечно, правда. Но что нужно сделать, чтобы депрессивный город Байкальск стал модным курортом, не знает, наверное, вообще никто на свете. Байкальск, кстати, город не только депрессивный, но и невероятно вонючий. Запах мокрого картона, которым пахнет целлюлоза — это главная достопримечательность города, озеро Байкал — на втором месте. А на третьем, кстати, клубника. Местные огородники удобряют клубничные грядки отходами с ЦБК, и эти отходы обеспечивают какие-то гигантские клубничные урожаи, которые потом развозятся по всей Сибири. Клубника наверняка тоже не вполне экологически чистая, но не будет комбината, не будет и ее.
А что будет? Да так и будет длиться бесконечный разговор о будущем комбината. Пройдет год, два, десять, комбинат будет то запускаться, то останавливаться, Путин сделает еще десяток заявлений о судьбе предприятия, экологи дополнят этими цитатами надпись на своем памятнике, и никто так никогда и не узнает, что лучше — экология или рабочие места. Россия — сборник неразрешимых задач, пора бы уже к этому привыкнуть.
21 ноября 2011. Вообще-то это выглядит как классическая задачка для учебников по политологии: уходящий президент неожиданно решил не выступать с посланием парламенту. Собственно, все политологи и бросились эту задачку решать, причем примерно одинаково: кто-то говорит, что логичнее выступить с посланием перед новым составом Госдумы, кто-то считает, что президенту трудно сформулировать послание в предвыборной обстановке, кто-то ссылается на предвыборные рейтинги, ну, все как обычно. Но чем любая абстрактная задачка отличается от реальной ситуации? Тем, что условия задачки, как правило, игнорируют контекст. Популярная шутка про сферического коня в вакууме — она ведь об этом. И мне совершенно не хочется говорить о сферическом президенте в вакууме, это просто бессмысленно. Важен контекст.
И контекст, в котором Дмитрий Медведев находится уже два месяца, таков, что до сих пор его почему-то не останавливали ни рейтинги «Единой России», ни собственный неочевидный статус, ни вообще что-то. С конца сентября президент Медведев регулярно выступает с разными речами и интервью, высказывается буквально обо всем на свете и всей своей публичной активностью демонстрирует какую-то фантастическую беззаботность.
Бадминтон, Angry birds, уборка кукурузы, социальные сети, комиксы про троллей — из речей президента можно составить универсальный справочник, который можно засунуть в космический аппарат «Фобос» и отправить на Марс, чтобы марсиане получили представление о том, насколько увлекательна жизнь людей на Земле. На фоне такого тематического многообразия президентских речей глупо всерьез рассуждать о том, что президент откладывает послание, чтобы оно не затерялось в предвыборной суете.
Стоит, кстати, вспомнить как весной и летом, когда политическое будущее Дмитрия Медведева еще казалось не таким, каким оно оказалось в итоге, каждое появление президента на публике сопровождалось множеством утечек и прогнозов по поводу того, что именно в этой речи или именно на этой пресс-конференции Медведев объявит, что идет на второй срок, или что отправляет в отставку правительство, или еще что-нибудь. Каждый раз такие прогнозы не оправдывались, потом был съезд «Единой России», и после него начался бесконечный марафон президентских речей о бадминтоне и прочем.
В этом безумном непрекращающемся потоке президентских слов новость о переносе послания выглядит, мне кажется, вполне однозначно. Молчание президента — это и есть его настоящее послание. Он мог бы выйти в положенный срок на парламентскую трибуну и произнести очередной набор известных уже наизусть фраз о модернизации, инновациях и химической кастрации, и никто бы ничего не заметил. Но он почему-то решил промолчать.
Может быть, это странно прозвучит, но я действительно не верю, что они с Путиным обо всем договорились много лет назад. На съезде «Единой России» два месяца назад Медведев не выглядел человеком, у которого все идет по плану.
Я думаю, эти два месяца его новой жизни для Медведева — такой же неприятный период, как и для всех, кто не хочет состариться и умереть при Путине.
Я думаю, молчание Медведева — это единственная доступная ему форма политического протеста.
14 ноября 2011. Если бы я, не приведи Господи, был президентом Таджикистана, то, полемизируя сейчас со своим российским коллегой по поводу ситуации с летчиком Садовничим, я бы напомнил Дмитрию Медведеву его многочисленные высказывания о недопустимости любого давления на любой суд.
Было время, когда российский президент любил заявлять, что давить на суд нельзя. Он говорил об этом и в связи с судом над Ходорковским и Лебедевым, и просто так. Сегодня я искал на президентском сайте соответствующие цитаты, и их действительно много. Например, в январе этого года Дмитрий Медведев говорил, цитирую: «Ко мне очень часто обращаются с предложениями, иногда жесткими заявлениями: «Президент, ну-ка поправь-ка этот суд», — говорил президент в январе этого года. — Вот с этого болезнь-то и начинается». Болезнь!
Еще одно президентское высказывание на эту тему почти буквально описывает нынешнюю ситуацию с летчиком в Таджикистане, снова цитирую: «Кстати, ко мне обращаются с такими просьбами даже руководители иностранных государств. Это уму непостижимо! Никакого правового государства у нас не будет, если руководители любого уровня, начиная от президента и заканчивая сельским старостой, будут поучать и требовать, давить на суд». Если бы я был Эмомали Рахмоном, я ответил бы российскому президенту: «Эй, господин Медведев! Мы, таджики, всегда смотрели на Россию как на более цивилизованную державу, мы учились у вас, и когда вы говорили, что на суд давить нельзя, даже если об этом просит президент другого государства, мы верили вам. А теперь вы требуете, чтобы я давил на свой таджикский суд, грозите асимметричными мерами и, судя по поведению вашей миграционной службы, уже принимаете эти меры. Как это понимать, господин Медведев? — спросил бы я, если бы я был президентом Таджикистана. — Вы обманывали нас? На суд давить можно?»
И, наверное, хорошо, что во главе Таджикистана стою не я, а Эмомали Рахмон, который не спорит с президентом Медведевым, а соглашается с ним, обещает надавить на суд и не вспоминает ни слова из того, что Дмитрий Медведев говорил когда-то. Просто Рахмон понимает, что ловить российского президента на слове бесполезно.
После сентябрьских событий на съезде «Единой России» все, что когда-то было сказано Дмитрием Медведевым, превратилось, как в старой сказке, в одну большую политическую тыкву. «Свобода лучше, чем несвобода», — говорил когда-то тот же президент, который сегодня предлагает ужесточить наказание по единственной стопроцентно политической статье Уголовного кодекса, статье 282.
О недопустимости давить на суд говорил тот же президент, который теперь публично давит сам хоть и на таджикский, но все-таки суд. В старину в таких ситуациях было принято предполагать, что царя подменили. Жалко, что сейчас такие объяснения уже не срабатывают.
10 ноября 2011. С тех пор, как политическое будущее Дмитрия Медведева, скажем так, определилось, действующий президент практически каждую неделю проводит предвыборные встречи. Сначала он встретился со своими сторонниками, потом была встреча с молодежью на журфаке МГУ, потом — встреча с инноваторами, вчера — встреча с интернет-активистами. Я не знаю, как это выглядит со стороны, допускаю даже, что, если следить за всем этим вполглаза, можно не заметить подвоха, но подвох от этого никуда не девается, он есть.
Вы знаете, что сторонники на «Красном октябре», молодежь на журфаке, инноваторы в Сколково и блогеры в «Новом манеже» — это одни и те же люди? Была такая шутка, про моряка, летчика и шофера, которым хорошо, потому что на пристани, в аэропорту и на автостанции каждого ждет девушка, и только девушке плохо, потому что ей нужно бегать то на пристань, то в аэропорт, то на трассу.
