Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр

и Уайт обнаружили, что 61 % бизнес-элит при президенте Ельцине был набран из бывшей номенклатуры, при этом доля членов номенклатуры в правительстве составляла 74,3 %, а в высшем руководстве – 75 %[286]. Настолько же высокие показатели можно найти только в исламском историческом регионе, либо в Азербайджане и бывшей советской Центральной Азии[287]. Однако надо сказать, что выживание номенклатуры было в меньшей степени обусловлено приватизацией или другими привилегиями и в большей степени тем, что (1) первые политические лидеры нового режима были практически в полном составе теми же людьми, что и коммунистические власти, и (2) они выступали против массовой приватизации и за «государство развития» (которое в действительности подчинялось принципу интересов элит, а следовательно, являлось криминальным государством)[288].

Рассмотрим, наконец, западно-христианский исторический регион, для чего обратимся к исследованию Ивана и Сони Селеньи[289]. Используя метод репрезентативного опроса, они сравнили успехи трансформации власти в России, Польше и Венгрии (Таблица 5.17). По их утверждению, из тех, кто входил в экономическую номенклатуру в 1988 году, 56,6 % занимали элитные позиции в Польше и 29,2 % – в Венгрии пять лет спустя. В России же эта цифра составила 81,8 %[290]. Такие различия между тремя историческими регионами можно, с одной стороны, объяснить разницей в уровне разделения сфер социального действия, а с другой – тем, насколько изменилась политическая элита. Среди членов политической номенклатуры коммунистического режима 67,7 %, 27,5 % и 21,9 % сохранили свои позиции в новой элите России, Польши и Венгрии, соответственно[291]. Как мы уже убедились, экономическая элита сменилась в этих странах примерно в таких же соотношениях. Это объясняется тем, что, поскольку в коммунистических странах политическая и экономическая сферы были слиты, более низкий коэффициент выживания политической номенклатуры был неразрывно связан с более низким коэффициентом выживания номенклатуры экономической, и наоборот. Чем больше политических полномочий могли сохранить коммунисты, тем больше своей прежней экономической власти они могли удержать.

5.5.3. Совокупность основных черт патронализации: хищничество и имущественные права

В то время как приватизация создала частные рынки во всех посткоммунистических странах, значительная часть номинально частной собственности оказалась в руках патрональных сетей олигархов и полигархов [♦ 5.5.4.2]. Это происходило тремя путями: (a) через приватизацию с помощью одного из описанных выше методов трансформации власти; (b) через овладение рынком, то есть использование средств, приобретенных от государства (из бюджета) через коррупционные каналы, для скупки компаний; или (c) через хищничество, то есть принудительное изъятие неденежной собственности (компаний и т. д.) у частных акторов при помощи государственного принуждения или услуг силовых предпринимателей [♦ 2.5].

Таблица 5.17: Где оказалась прежняя экономическая номенклатура. Источник: Szelényi I., Szelényi S. Circulation or Reproduction of Elites during the Postcommunist Transformation of Eastern Europe. P. 627

Первые два метода мы уже рассматривали, так что эта часть будет посвящена (c), хищничеству. В Главе 2 мы определили хищничество как принудительную апроприацию неденежной собственности в личных целях [♦ 2.4.3]. Здесь важно подчеркнуть, что, с нашей точки зрения, не любая принудительная апроприация (частной) собственности является хищничеством[292]. Напротив, наше определение уже ограничивает это понятие до неденежной собственности, а также в нем присутствует мотив личной выгоды. В отличие от этого, апроприация неденежной собственности для общественной выгоды называется экспроприацией:

♦ Экспроприация – это принудительная апроприация неденежной собственности для общественной выгоды.

Экспроприация может проводиться нормативно, когда имущество изымается у каждого, кто соответствует определенным критериям (которые при этом не уникальны для конкретных людей). В качестве примера здесь можно привести коммунистическую национализацию и коллективизацию, когда неденежная собственность (земля, фабрики и т. д.) была нормативно экспроприирована по классовому признаку у таких групп, как капиталисты или «кулаки». Кроме того экспроприация бывает дискреционная, что означает, что собственность изымается лишь у некоторых конкретных лиц. Так происходит в рамках национализации, проводимой от случая к случаю, как, например, в либеральных демократиях при принудительном отчуждении частной собственности, когда необходимая для общественных целей земля (например, под строительство дорог) экспроприируется у тех, кто оказался ее владельцами[293]. Такое принудительное изъятие осуществляется не для личной выгоды политиков или их собственного потребления, а для общественной пользы и создания товара или услуги, которыми будет пользоваться множество людей. Кроме того, такое дискреционное вмешательство в либеральных демократиях нельзя осуществить без предоставления справедливой компенсации, о чем свидетельствует цитата из Пятой поправки к Конституции США, которая гласит, что «частная собственность не должна изыматься для общественного пользования без справедливого возмещения»[294].

При проведении коммунистических национализаций компенсация не предоставлялась, тогда как при перераспределении собственности в посткоммунистический период, которое осуществлялось главным образом путем хищничества, размер компенсации колебался от нуля до рыночной цены актива, в зависимости от потенциальной стоимости изъятия этого имущества [♦ 5.5.4]. Хищничество, так же как и экспроприацию, можно разделить на две категории по признаку нормативности определения его объектов (Таблица 5.18). В случае нормативного определения речь идет о рассматриваемом ниже рыночном рейдерстве, когда хищническое государство захватывает целые отрасли и через дискреционное регуляционное вмешательство превращает их в монополию определенного актора, который известен заранее. В свою очередь, хищничество конкретных активов рассматривается в следующем разделе, где показано, как и частные, и публичные акторы могут захватывать компании других акторов через принуждение.

Таблица 5.18: Различные типы принудительного изъятия неденежной собственности

5.5.3.1. От силовых предпринимателей до криминального государства: типология рейдерских практик

Перераспределение посткоммунистической собственности включает в себя хищничество со стороны правящей политической элиты, которая использует бескровные средства государственного принуждения. Но хищничество могут инициировать и частные акторы, например когда организованное подполье и/или олигархи захватывают компании других частных акторов. Общий термин для описания деятельности по захвату компаний в посткоммунистическом регионе – это рейдерство[295]:

♦ Рейдерство – это тип хищничества, направленный на экономические единицы (фирмы, компании, предприятия и т. д.).

«Рейдерство» образовано от английского слова raiding и означает «принудительное поглощение». Однако было бы неверно пытаться применять здесь этот термин в его западном значении. Хотя агрессивное поглощение в либеральных демократиях часто считается неэтичным, оно подразумевает законные действия, против которых активно выступает действующее руководство или совет директоров присоединяемой фирмы[296]. Принудительное поглощение компаний на Западе редко характеризуется незаконным применением власти, а физическое насилие встречается еще реже.

В свою очередь, рейдерство всегда включает в себя незаконные практики и применение насилия для захвата определенных экономических единиц в личных целях. На основании уровня применяемого принуждения можно выделить три типа рейдерства (Таблица 5.19).