Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр
С точки зрения направления, в котором на практике происходит искажение процесса приватизации, можно выделить три метода (Таблица 5.16). Первый – это трансформация власти снизу вверх. При применении этого метода мотивы государства являются технократическими, а приватизация представляет собой открытую конкуренцию, что означает, что победитель в приватизационных торгах заранее неизвестен. Центральной воли, которая могла бы координировать передачу власти номенклатуры, не существовало. При этом активы были присвоены. Не всегда их присваивали наиболее подходящие для этого экономические акторы с надлежащими навыками управления. В основном это были члены номенклатуры, а также аутсайдеры с нужными связями, ведь они обладали конкурентным преимуществом, поскольку, как мы упоминали ранее, не было никакого хорошего способа определить реальную рыночную цену коммунистической государственной собственности, так как она эксплуатировалась не в капиталистической среде и за пределами частного рынка. Следовательно, в ходе приватизации при смене режима наличие ценной инсайдерской информации, социального капитала или сетей сильной связи [♦ 6.2.1] могло использоваться для того, чтобы прибрать к рукам ценные активы. Как полагает Селеньи, в Центральной Европе «при приобретении богатства и получении должностей в посткоммунистических режимах социальный капитал был, несомненно, важнее политического. Личные связи и информация о компаниях, подлежащих приватизации, дополняли борьбу рыночных сил. Приватизационные агентства часто выставляли на аукционе фирмы по ценам ниже их реальной стоимости, и, чтобы получить о ней точную информацию, нужно было иметь связи, как с руководством предприятия, так и в приватизационном агентстве»[279].
Таблица 5.16: Методы приватизации с точки зрения трансформации власти (политическая цель)
Второй метод мы называем горизонтальной трансформацией власти. При его применении передача власти номенклатуры происходит не в один дискретный прием, а в ходе многоступенчатого процесса. Первый шаг представляет собой нормативную «первичную приватизацию», которая проводилась, как правило, в форме инсайдерской приватизации или свободной раздачи гражданам (ваучеров), что привело к чрезвычайно рассеянной структуре собственности. Но в последующие годы проводилась так называемая вторичная приватизация, в рамках которой люди продавали свои ваучеры, а приватизированные ранее активы концентрировались в руках все меньшего количества людей. В таких странах, как Чехия, этот процесс был нормативным, то есть происходил на свободном рынке без вмешательства государства с целью сделать членов номенклатуры бенефициарами вторичной приватизации[280]. Однако в таких странах, как Россия или Украина, где преобладала инсайдерская приватизация, правовая среда, созданная в ходе смены режима, предоставляла преимущества бывшим членам номенклатуры – новым менеджерам предприятий – которые в результате вторичной приватизации могли присвоить власть номенклатуры (см. Текстовую вставку 5.9). В этом процессе довольно многие бывшие члены номенклатуры, вероятно, десятки тысяч, стали доминирующими собственниками средних и крупных компаний, а некоторые из руководителей этих предприятий даже получили неограниченные полномочия, поскольку владели значительными долями в своих экономических единицах. Эти последние акторы после смены режима и стали первыми олигархами[281].
Текстовая вставка 5.9: Первичная и вторичная приватизация в России
Основной метод приватизации, применяемый в России с 1992 года, представлял собой решение, выдвинутое правительством ‹…› только потому, что в противном случае парламент вообще не принял бы закон о приватизации. Причина была в том, что только такая редакция этого закона соответствовала интересам руководителей предприятий, которые доминировали в парламенте. ‹…› При ваучерной приватизации акции, помимо переданных или проданных сотрудникам и менеджерам [около 50 %], продавались также сторонним инвесторам ‹…›, однако 29 % акций можно было продать только за ваучеры на аукционах. ‹…› Эти формы собственности были обречены на сокращение ‹…› по двум причинам ‹…›. Во-первых, концепция собственности в руках сотрудников имела мало поддержки в системе права, слабые стимулы и незначительное правовое обеспечение. Во-вторых, ‹…› если защита интересов и прав мелких акционеров слаба, структура собственности имеет тенденцию к высокой концентрации. В таких странах быть маленьким акционером не выгодно. [В ходе вторичной приватизации в] России, Украине и Словении ‹…› доля участия менеджеров в капитале выросла, а доля обычного персонала снизилась. ‹…› Рядовые сотрудники были пассивными собственниками, а менеджеры были активны, и, в значительной степени злоупотребляя своими руководящими должностями, постепенно лишили миноритариев их долей в акционерном капитале (как, вероятно, и других владельцев)[282].
Наконец, третий метод – трансформация власти сверху вниз – предполагал то, что Ольга Крыштановская и Стивен Уайт описывают как «приватизацию государства государством». Анализируя ситуацию в России, они указывают на несколько случаев, «когда государственные чиновники, используя свои официальные полномочия, [приватизировали] те части государства, за которые [сами] несли ответственность. ‹…› Этот тип приватизации включал в себя всесторонние изменения в системе экономического управления, банковской сфере и розничной торговле, а также продажу наиболее прибыльных предприятий. Например, министерства превращались в концерны. Министр, как правило, уходил в отставку или становился консультантом того концерна, который появлялся на месте министерства. Президентом концерна обычно был бывший заместитель министра, а концерн приобретал статус акционерного общества. Акционерами становились, как правило, люди, входящие в высший состав руководства бывшего министерства, а также предприятия, за которые они несли ответственность. Таким образом, имущество министерства становилось частной собственностью его главных должностных лиц; а сами они не просто приватизировали организацию, за которую были ответственны, но и делали это для личной выгоды»[283]. Ситуации такого рода случались до массовой приватизации, масштабы которой были поэтому сокращены. Конечно, экономист Виталий Найшуль, преувеличивал, когда сказал ельцинскому министру, ответственному за приватизацию: «Ваши планы по приватизации российской промышленности никогда не сработают. Все уже приватизировано и отдавать больше нечего», – но у него были на то основания[284].
По мнению Крыштановской и Уайта, партия-государство предоставила советской номенклатуре еще пять привилегий, которые помогли им трансформировать власть непосредственно перед сменой режима. Так, с самых первых шагов экономической реформы они получили исключительные права в следующих видах деятельности: (1) создание совместных предприятий, (2) конвертация активов в денежные средства, (3) выгодные кредиты, (4) сделки с недвижимостью и (5) преимущества при проведении импортно-экспортных операций[285]. Это подводит нас к проблеме выжившей номенклатуры, которая и вызвала дефицит легитимности приватизации. Если взглянуть на три исторических региона, мы увидим, что в православном регионе российская номенклатура была по вышеупомянутым причинам одной из самых успешных коммунистических элит в плане сохранения своей власти в посткоммунистический период. Крыштановская
