Kniga-Online.club

Надежда Мандельштам - Об Ахматовой

Читать бесплатно Надежда Мандельштам - Об Ахматовой. Жанр: Прочая документальная литература издательство неизвестно, год 2004. Так же читаем полные версии (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте kniga-online.club или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Перейти на страницу:

Прямизна мысли, ахматовской, например, тоже иногда кажется «простотой», но это совсем не то и только случайно совпадает с ней в одном свойстве: доходчивости до читателя – в искалеченном, конечно, и упрощенном виде. И чаще, кстати говоря, отпугивает, потому что в ахматовской мысли всегда присутствует анализ, основное структурное начало ее мышления. Этого я никак бы не могла сказать про Мандельштама, тоже человека высокологического, но отличающегося целостным миропониманием и иерархической системой идей.

Найденное слово (своеволие) помогло нам осознать смысл свободы. Общество только тогда устойчиво, когда оно основано на вечном нравственном порядке и этот нравственный порядок не может быть уничтожен никакими гражданскими законами и обычаями. Коллективный разум легко поддается гипнозу слов и гипнозу идей. Целые общества бывают одержимы гипнозом при служении религиозным, политическим и социальным идеям.

Свобода – это возможность выбора, вернее, отбора идей. Она основана на нравственном начале, которое охраняет нас от гипнотизирующей силы преходящих и ложных идей. Это свобода не от высшего начала жизни, а от гипнотизирующей силы социальной среды. Она отличается от своеволия тем, что у нее есть основа в животворящих силах человечества, в богочеловечестве, говоря словами Достоевского, а не в человекобожестве. О.М., отстаивая эту свободу, сказал: «Здесь я стою, я не могу иначе»114.

Безрелигиозный гуманизм девятнадцатого века во главу угла поставил человека, его волю, его счастье, его желания, развитие в нем индивидуалистических черт. Именно это должно было поощрять своеволие с его вечными признаками: «я хочу» и «я могу». У своеволия есть два крайних проявления: воля к власти – я знаю, как создать счастье, как надо поступать, что нужно делать, – и самоубийство: «зачем мне жить, если что-то не удовлетворяет меня в жизни, если мое „хочу“ расходится с тем, что я, могу“?» Своеволие отказывается от наследства идей и ищет новых, которые само изобретает для самых разных целей: могущества, счастья, богатства или других произвольно поставленных целей. Служение человеку, не ограниченное никаким вечным законом, должно было дать расцвет своеволия и в личной, и в общественной жизни.

Своеволие окрасило всю нашу жизнь. В десятых и в двадцатых годах оно стало знамением века. «Всё позволено»115 – ради какой-либо цели или просто потому, что я так хочу или считаю нужным, – основной закон этой эпохи. Человекобожество – результат своеволия – это губительная вера в сверхчеловека, окруженного сильными людьми, которые способны перестроить жизнь по своему произволу, сметая с пути все препятствия, игнорируя все человеческие ценности и многовековые установления.

В России этими дерзаниями своевольного человека были охвачены оба лагеря интеллигенции – элита и революционное подполье [18] , но никто не понимал, насколько более опасные формы своеволие принимает в революционном стане. Бердяев наивно думает, что интеллигенция боролась за народ, а победивший народ уничтожил боровшуюся за него интеллигенцию. Точно так он считает, что большевизм – это анархия. Он вывез из России вчерашний день…

На самом деле большевизм по идее всегда был сильной властью, готовой применять всяческое принуждение для достижения своих целей, а народ никогда никого не побеждал и не уничтожал. Интеллигентская верхушка так называемого демократического лагеря использовала народ для победы, расправилась с кем считала нужным и расчистила себе дорогу к власти. Она разожгла волю к власти в несметной толпе своих клевретов, во всех слоях населения, во всех классах общества… Каждый дом и каждая квартира, каждое учреждение, каждая деревня и каждый коллектив выдвинули своего сверхчеловека, упивающегося властью, и массовое движение людей, зараженных болезнью власти, обосновало вождизм и неограниченную власть одного человека или группы людей.

Летом 35-го года в дебрях Воронежской области мы встретились с остаточным для тридцатых годов явлением: одним из последних людей, больных волей к власти. Это был председатель одного из первых колхозов, которого сняли с работы и лишили власти тоже одним из первых. Звали его Дорохов. О.М. ездил по области с поручением от воронежской газеты и трое суток не мог отлипнуть от Дорохова, разговаривал с ним, как завороженный, пил с ним и не сводил с него взгляда. Именно тогда он шепнул мне про бациллу власти – страшной болезни двадцатого века. Вернувшись с фронтов Первой мировой и Гражданской войны, Дорохов начал организовывать счастливую жизнь и прошел через все полагающиеся ступени: комбед, волостной совет, председатель коммуны, а потом укрупненного колхоза. У него была живописная речь: «как в воду поглядели» – говорил он и жаловался на комсомол: «только бы им яблоки жрать – чисто скажу, яблочный комсомол…» Дорохов управлял колхозом, как собственной трепещущей семьей, и издавал один приказ за другим. За неисполнение карал. В особенности его возмутило небрежное отношение к глубоко продуманному приказу о том, что в каждом доме в течение трех дней должны поставить на окнах горшки с цветами. «Народ темный, – объяснял он, – не понимает… Надо поскорее научить его, как жить. Цветы ведь против ревматизма – лишнюю влагу забирают…» За самоуправство его несколько раз снимали с его поста. Тогда он брал мешок и шел побираться. Подавали ему все – как не подать человеку, который так прекрасно повествовал о своем величии и падении! И никого не смущало, что он, проведя в самый короткий срок самое глубокое раскулачивание, завел собственную каталажку, куда сажал ослушников, невзирая на их правильное бедняцкое происхождение.

Дорохов для 35-го года был человеком вчерашнего дня. Централизация, сопутствующая вождизму, уже не нуждалась в местных вождях и воспитателях. Уже началось искоренение этого типа и замена его другим, на который мне тоже показал О.М. Этот был директором огромного совхоза, и мы провели с ним целый день, разъезжая на его полугрузовичке по полям. В каждом полевом стане он требовал, чтобы ему дали попробовать квасу и щей… «Приказ, – объяснял он О.М. – Забота о людях…» О.М. шепнул мне, что будь он на месте этого директора, он бы забеспокоился: уже начиналось дикое засорение полей, и они буквально цвели желтыми пятнами сорняков. Но приказа еще не было.

Под конец путешествия разыгралась настоящая драма. Мы случайно наткнулись на какой-то поляне на еле заметную землянку. Директор отчаянно струсил и проявил неожиданную энергию – вместе с шофером и тремя рабочими, ездившими с нами по полям, он вскочил на крышу землянки и начал плясать. Нашлись лопаты, и в восемь рук пошли разносить землянку. Зазвенело стекло крохотного оконца, а из землянки стали гуськом выходить люди с вещами. Я запомнила швейную машинку. Это были старики и женщины с детьми. О.М. поразился, как могло столько народу вместиться в такую землянку. «Ты смотри, какие они все чистые», – сказал мне О.М. Мы стояли в стороне и с ужасом наблюдали за этой гнусной расправой – остановить директора нам не удалось, а настаивать мы не рискнули. Одной из последних из землянки вышла молодая женщина в таком же ослепительно чистом сарафане, как и другие, [держа] крохотного морщинистого заморыша, похожего на живой трупик – безволосого, не с руками, а с страшными зеленоватыми щепками. Женщины, которым уже нечего было терять, крыли директора густым южнорусским матом, но он, как исполнительный работник, не успокоился, пока не разрушил это последнее прибежище раскулаченных. В машине он объяснил нам, что мужья этих женщин либо сосланы, либо разбрелись по городам искать работы, а они «отсиживаются на совхозной земле». Именно это его испугало: он твердо знал, что положено, а что не положено. Любая комиссия, объяснил он, а их бывает без счету, могла натолкнуться на эту землянку, и тогда его – директора – обвинили бы в укрывательстве классового врага116.

«Это новый продукт, – сказал мне О.М., – это уже не Дорохов». Директор уже не болел волей к власти и знал свое исполнительское место. Ему принадлежало будущее, а Дороховых всех видов вскоре уничтожили – это массовое уничтожение было трагедией конца тридцатых годов. Подъявшие меч погибли, как полагается, от меча117 и в своем падении увлекли несметные толпы людей, только шарахавшихся от меченосцев. Раскулачивание производилось еще меченосцами, но на их место поставили покорных исполнителей приказов, сменивших мечи на лист бумаги, на котором пишется донесение по начальству и донос. Если в двадцатых годах идея еще детерминировала волю, то на втором этапе победившая идея, за которую не надо было бороться, уже не определяла ничего, кроме правил поведения.

Массовая воля к власти начала иссякать и полностью изжила себя после смерти того, кто впитал в себя все тлетворные бактерии этой болезни. Сейчас действует только аппарат, созданный сверхчеловеком, но идеи сверхчеловека уже нет. Сверхчеловеческая тенденция, исчерпавшись, оставила после себя пустыню, населенную человеческими тенями, в которой былые страсти выжгли все признаки жизни.

Перейти на страницу:

Надежда Мандельштам читать все книги автора по порядку

Надежда Мандельштам - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки kniga-online.club.


Об Ахматовой отзывы

Отзывы читателей о книге Об Ахматовой, автор: Надежда Мандельштам. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.


Уважаемые читатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.

  • 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
  • 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
  • 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
  • 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.

Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор kniga-online.


Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*
Подтвердите что вы не робот:*