Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Почти в то же время, когда закончилась ирано-иракская война, Саудовская Аравия и Texaco, один из самых ранних партнеров Aramco, объявили о создании нового совместного предприятия. Руководство Texaco было обеспокоено не только текущими трудностями компании, а именно проигрышем $10 млрд в техасском суде компании Pennzoil за захват Getty, но и тем, как улучшить долгосрочные перспективы в мире нефтяной промышленности. Саудовская Аравия со своей стороны хотела обеспечить себе гарантированный доступ к рынкам. По условиям их новой сделки Саудовская Аравия приобрела половину доли в нефтеперерабатывающих предприятиях Texaco и ее бензоколонках в 33 восточных и южных штатах Америки. Сделка гарантировала саудовцам, если потребуется, продажу в США 600 000 баррелей в день – и это по сравнению с ручейком в 26 000 баррелей в день, к которому они пришли в 1985 г. накануне обвала цен. Такая «реинтеграция» представляла собой попытку вернуть долгосрочную стабильность в отрасль и противостоять риску, с которым сталкивались и производители, и потребители.
Через несколько месяцев после прекращения огня в ирано-иракском конфликте Джордж Буш, бывший нефтепромышленник, стал президентом США, сменив на этом посту Рональда Рейгана. С окончанием 1980-х и началом 1990-х гг., при поразительном крушении барьеров, как символических, так и реальных, которые так долго разъединяли страны советского блока и западные демократии, появились невиданные ранее возможности для укрепления мира в масштабах всей планеты. Как предсказывали некоторые аналитики, конкуренция между странами будет не идеологической, а станет главным образом экономической – это будет борьба за продажу товаров и услуг и управление капиталом на подлинно международном рынке. Если это действительно произойдет, то нефть, несомненно, останется жизненно важным продуктом для экономики индустриальных и развивающихся стран. В качестве козыря в руках и производителей, и потребителей нефти она сохранит и первейшее значение в мировой политике.
И все же потрясения 1970-х и 1980-х гг. преподнесли важные уроки. Потребители отучились смотреть на нефть, основу их существования, как на некую данность; производители поняли, что рынки и клиенты не есть нечто само собой разумеющееся. Результатом этого стал приоритет экономики перед политикой, упор на сотрудничество, а не на конфронтацию. По крайней мере так казалось. Но будут ли помнить об этих основополагающих уроках в будущем с уходом со сцены участников драматических событий и приходом на смену им новых игроков? В конце концов, стремление к большему богатству и власти было присуще человечеству с первых дней его существования.
Однажды поздней весной 1989 г. в ходе переговоров, проходивших в Нью-Йорке, министр нефтяной промышленности одной из главных добывающих стран, человек, который стоял в центре всех баталий 1970-х и 1980-х гг., подробно говорил о новом реалистическом мышлении, присущем и производителям, и потребителям нефти, и об извлеченных ими уроках. В конце выступления министра спросили, как долго эти уроки сохранятся в памяти общества. Этот вопрос оказался для него несколько неожиданным, и он, немного подумав, ответил: «Примерно года три, если об этом не напоминать».
Всего через год после встречи этот человек уже не был министром, а еще через месяц его собственная страна оказалась оккупированной иностранными войсками[588].
Глава 37
Кризис в персидском заливе
Летом 1990 г. весь мир пребывал в эйфории по поводу окончания холодной войны и в преддверии нового, более устойчивого мирового порядка. А 1989 г. действительно был «годом чудес», поскольку именно тогда были заложены основы этого порядка. Противостоянию Востока и Запада был положен конец. Прекратили существование коммунистические режимы в Восточной Европе. Был разрушен и символ холодной войны – Берлинская стена. В Советском Союзе шли процессы глубоких преобразований, вызванные не только политическими и экономическими переменами, но и взрывом национализма, который подавлялся на протяжении длительного времени. Демократия прочно заняла позиции в тех странах, где совсем недавно она казалась абсолютно нереальной. Объединение Германии перестало быть абстрактной темой для упражнений в красноречии. Теперь это был неопровержимый факт, и объединенная Германия стала европейской сверхдержавой. Япония теперь рассматривалась как признанная финансовая сверхдержава мирового масштаба, а глобальные коллизии будущего виделись лишь в мировой конкуренции за деньги и рынки. Такая перспектива казалась столь прозаической, что многие говорили не только о конце холодной войны, но о «конце истории».
Нефти по-прежнему уделялось много внимания с точки зрения охраны окружающей среды, в прочих же аспектах она становилась все менее важной, поистине «просто еще один сырьевой товар». Потребители были счастливы, поскольку нефть была дешевой. Американские автолюбители платили за бензин самую низкую цену за весь период после Второй мировой войны. Казалось, не предвидится никаких проблем с поставками нефти в долгосрочной перспективе, ведь разведанные мировые запасы нефти существенно увеличились – с 670 млрд баррелей в 1984 г. до 1 трлн баррелей в 1990 г.
При всем самоуспокоении причины для беспокойства оставались. Мировые ресурсы заметно выросли, но все они были сконцентрированы у пяти основных производителей в Персидском заливе плюс Венесуэла. Опасение вызывало отсутствие крупных альтернативных, неопековских, источников нефти вроде Аляски, Мексики и Северного моря во время кризиса 1973 г. Доля Персидского залива в мировых запасах нефти возросла до двух третей.
С экономической точки зрения ситуация с нефтью походила не на начало 1980-х гг., а больше на начало 1970-х, за которыми последовал нефтяной кризис 1973 г. Мировой рынок нефти сжимался. Спрос рос достаточно энергично. Добыча в США с 1986 по 1990 г. резко упала на 2 млн баррелей в день, что по объему больше, чем добыча Кувейта или Венесуэлы. Импорт нефти в США достиг самого высокого уровня и продолжал расти. Мир откатывался к прежней зависимости от Персидского залива. «Резерв безопасности» – разница между спросом и
