Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
К весне 1988 г. Ирак, который применял химическое оружие, начал явно выигрывать войну. С другой стороны, возможности и желание Ирана продолжать войну быстро таяли. Его экономика лежала в руинах. Военные поражения и людские потери уменьшали поддержку режима Хомейни. Добровольцев, вступавших в армию по религиозным соображениям, больше не было. Страну охватила военная усталость, за один месяц только на Тегеран упало 140 иракских ракет.
В Иране среди тех, кто добивался власти и хотел занять после Хомейни его место – аятолла был стар и серьезно болен, – был Али Акбар Хашеми Рафсанджани, спикер иранского парламента и заместитель командующего сухопутными силами. Он принадлежал к богатой семье владельца плантаций фисташек, чье состояние в 1970-х, еще при шахе, увеличилось за счет приобретения недвижимости. Сам он был священнослужителем, учеником и последователем Хомейни и с 1962 г. находился в антишахской оппозиции. Проявлявший инициативу и активно участвовавший в переговорах «оружие за заложников» с Соединенными Штатами, он избежал критики в свой адрес и, прокладывая путь через теократические дебри иранской политики, заслужил прозвище «кусех» – «акула». Он был вторым после Хомейни лицом, принимавшим решения в Исламской Республике. И он пришел к выводу, что пора искать пути для прекращения войны. У Ирана больше не было шансов одержать победу. Военные расходы были огромны, и конца им не было. Режим аятоллы, как и его личные перспективы, находились под угрозой из-за продолжавшихся потерь. Более того, Иран находился в дипломатической и политической изоляции, в то время как Ирак, судя по всему, набирал силу.
К тому же американское военное присутствие в Персидском заливе в сущности привело к серьезной конфронтации с Ираном и носило теперь трагический характер. В начале июля 1988 г. в стычке с военными кораблями Ирана американский эскадренный эсминец Vincennes принял иранский аэробус с 290 пассажирами на борту за вражеский самолет и сбил его. Это была страшная ошибка. Однако в иранском руководстве некоторые увидели в этом не ошибку, а сигнал, что Соединенные Штаты перестают церемониться и готовятся использовать свою огромную военную силу для прямой военной конфронтации с Ираном, чтобы свергнуть существующий в Тегеране режим. Иран, ослабленный войной, уже не мог оказать сопротивление. Он больше не мог позволить себе идти против Соединенных Штатов. Более того, после инцидента с самолетом Иран, безуспешно стараясь получить дипломатическую поддержку, обнаружил, насколько сильна образовавшаяся вокруг него политическая пустота. Все эти факторы еще больше усиливали необходимость пересмотреть упорную позицию Ирана продолжать войну.
И все же Рафсанджани приходилось по-прежнему считаться с неукротимой ненавистью аятоллы Хомейни, для которого мщение, в том числе голова Саддама Хусейна, было ценой мира. Но для окружения Хомейни реальность положения Ирана была очевидна, и Рафсанджани в конечном счете одержал победу. 17 июля Иран информировал Организацию Объединенных Наций о своем желании пойти на перемирие. «Принятие этого решения было опаснее, чем выпить яд, – заявил Хомейни. – Я подчинил себя воле Аллаха и выпил этот напиток ради его удовлетворения». Но жажда мести не оставляла Хомейни. «Даст Аллах, придет день, когда мы выльем боль наших сердец и отомстим аль-Сауду и Америке», – добавил он. Аятолле не суждено было увидеть этот день – не прошло и года, как он умер.
После послания Ирана в ООН прошло четыре недели, и было проведено множество переговоров, прежде чем Ирак согласился на перемирие. Наконец 20 августа 1988 г. оно вступило в силу, и Ирак сразу же приступил к символическим поставкам нефти из своих портов в Персидском заливе, чего был лишен в течение восьми лет. Иран объявил о своем намерении заново построить огромный нефтеперерабатывающий комплекс в Абадане, который в начале столетия явился отправной точкой развития всей нефтяной промышленности на Ближнем Востоке, а в 1980 г., в первые же дни войны, был почти полностью разрушен. Ирано-иракская война закончилась тупиковой ситуацией, хотя и в пользу Ирака. И теперь Ирак, выиграв войну, намеревался стать решающей политической силой в зоне Персидского залива и одной из главных мировых нефтяных держав. Но окончание ирано-иракской войны имело и более серьезные, далекоидущие последствия. Казалось, что угроза свободному потоку нефти с Ближнего Востока была наконец устранена, что с молчанием пушек вдоль берегов Персидского залива закончилась эра кризиса в мире нефти, начавшегося с войны Судного Дня 15 лет назад вдоль берегов другого водного пути – Суэцкого канала.
На приход новой эры указывал не только конец войны. Об этом говорили также менявшиеся взаимоотношения стран – экспортеров и импортеров нефти. Важнейший, вызывавший споры вопрос суверенности ресурсов был решен – теперь экспортеры владели своей нефтью. В 1980-е гг. для них приобрел не меньшее значение другой вопрос – надежный доступ к рынкам. Обнаружив, что страны-потребители обладают большей гибкостью и более широким выбором, чем можно было ранее предполагать, страны-экспортеры поняли, что «безопасность спроса» не менее важна для них, чем «безопасность поставок» для потребителей. Теперь большинство экспортеров хотели подчеркнуть, что они являются надежными поставщиками и что нефть – это надежный энергоноситель. Разрешение проблемы суверенности ресурсов, дурная слава социализма, а также уходившая в прошлое конфронтация север – юг позволили экспортерам действовать исходя в большей степени из экономических, а не политических соображений. В поисках капитала некоторые снова открывали двери для проведения разведочных работ в пределах своих границ частным компаниям, которые были наглухо захлопнуты в 1970-е гг.
Другие пошли
