З. Зорина - О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами?

На разных этапах изучения этой проблемы исследователи обращали внимание на разные ее аспекты, поэтому мы попытаемся обобщить их и кратко перечислим, каким критериям должно удовлетворять коммуникативное поведение, чтобы можно было считать, что обезьяна овладела хотя бы элементами человеческого языка.

В связи с проблемой освоения антропоидами языков-посредников получили известность критерии языка, предложенные американским лингвистом Ч. Хоккетом (HOCKETT 1960; см. также: ПАНОВ 1980, 2005; Резникова 2005). Согласно его представлениям, язык человека обладает рядом ключевых свойств (на протяжении ряда лет Хоккет совершенствовал свою концепцию, так что число критериев увеличивалось). Часть этих свойств, но лишь очень небольшая, присуща и естественным языкам животных (например, семантичность).

При анализе языкового поведения «говорящих» обезьян чаще всего анализируются следующие свойства: семантичность — способность обезьян присваивать определенное значение некоторому абстрактному символу и пользоваться им; продуктивность — способность создавать и понимать неограниченное число сообщений, преобразуя исходный ограниченный запас символов; перемещаемость — означает, что предмет сообщения и его результаты могут быть удалены во времени и пространстве от источника сообщения («там», «прежде», «потом»). Это одно из наиболее важных свойств языка человека, поэтому мы особенно подробно рассмотрим, насколько оно присуще языковому поведению шимпанзе; культурная преемственность — способность передавать информацию о смысле сигналов от поколения к поколению посредством обучения и подражания, а не за счет срабатывания видоспецифичных (врожденных) сигналов. Она составляет отличительное свойство языка человека.

Вопрос о том, обладает ли этими свойствами усвоенная шимпанзе система коммуникации, с самого начала исследований представлял немалый интерес. Мы будем отвечать на него и по ходу описания экспериментов, и в специальной обобщающей главе.

Критерии Хоккета отнюдь не исчерпывают всех параметров, которым должно удовлетворять языковое поведение обезьян. Рассмотрим наиболее важные из критериев, применявшихся в работах разных исследователей на разных этапах.

Исходя из представления о том, что слово есть результат обобщения (Выготский 1996; Успенский, в печати), усваиваемые обезьянами «слова» языков-посредников должны оцениваться и с этой точки зрения. Возникает необходимость проверки, связан ли употребляемый обезьяной знак с обобщенным представлением о классе реальных явлений и предметов — «протопонятием», или «довербальным понятием» (знак-референт) — или же дело ограничивается образованием простой условно-рефлекторной связи (ассоциации) между знаком и получением соответствующего предмета (знак-просьба). О степени обобщения, лежащего в основе употребления знаков, можно судить по способности обезьян к переносу — употреблению знака в более или менее широком диапазоне ситуаций, отличающихся от первоначальной.

Эти представления физиологов и психологов в известной мере можно сопоставить с принятым в лингвистике положением о «языковой тройке», или «треугольнике Огдена и Ричардса», т. е. о том, что слову соответствует не только тот конкретный предмет, который оно в данный момент обозначает (денотат, или референт), но также и то отвлеченное описание, по которому этот предмет можно опознать.

Один из важнейших аспектов анализа связан с выяснением вопроса о том, являются ли высказывания обезьян произвольными и преднамеренными, могут ли они передавать информацию, известную только говорящему (адресанту), или же просто отражают их сиюминутное эмоциональное состояние, как это свойственно естественной коммуникации животных? С этим аспектом тесно связано и выяснение вопроса о том, в какой степени обезьяны способны к двустороннему обмену знаками, поскольку человеческий язык — это именно система преднамеренного взаимодействия с помощью знаков.

В человеческом языке употребление слов подразумевает наличие обоих этих свойств, тогда как при оценке языкового поведения шимпанзе необходимо убедиться, что они способны не только продуцировать знаки в определенном контексте, но и понимают обращенные к ним высказывания независимо от ситуации, в которой те произносятся, что они способны не только к «высказыванию», но и к «пониманию».

Наконец, один из важнейших параметров, который особенно активно анализировали на ранних этапах исследований, это выяснение вопроса о том, могут ли обезьяны строить свои «высказывания», соблюдая определенный порядок «слов», и проявляется ли эта способность спонтанно, а не как результат копирования поведения тренеров.

Разумеется, при оценке степени соответствия языкового поведения обезьян тем или иным из перечисленных критериев или даже всей их совокупности необходимо соблюдать умеренность и помнить о том, что в основе внешне сходного поведения могут лежать совершенно разные когнитивные механизмы.

Виды языков-посредников

Поскольку опыты А. и Б. Гарднеров были первыми, многие, говоря о способе общения человека с шимпанзе, подразумевают амслен (AmSLan: American Sign Language) — упрощенную версию жестового языка американских глухонемых. Первое время этот язык действительно был практически единственным посредником в общении человека и обезьян. После Уошо ему обучали сразу нескольких шимпанзе как в лаборатории самих Гарднеров (Мойя, Тату, Дар и Пили), так и у нескольких энтузиастов-психологов, которые взяли в свои семьи детенышей шимпанзе и пытались повторить и проверить достижения Уошо (Люси, Элли и др.). Амслен стал языком общения и для двух горилл (Коко и Майкла), которых, начиная с 1972 года, воспитывает и обучает Фрэнсин Паттерсон (ПАТТЕРСОН И ДР. 2000; PATTERSON 1978; Patterson, Cohn 1990). В начале 80-х годов к этой компании присоединился и орангутан Чантек (MILES 1983, 1990, 1997).

Следует, разумеется, оговориться, что термин «амслен» употребляется здесь в значительной степени условно, т. к. система жестов, которую усваивали обезьяны, не была полным аналогом того языка, которым пользуются глухонемые люди в Америке. Например, грамматика обезьяньего амслена соответствовала грамматике устного английского, тогда как настоящий амслен наряду с ней обладает и своими особыми правилами (ХАЙЛИКС 2000). Не вдаваясь во все подробности, упомянем лишь, что по оценкам специалистов жестовая речь обезьян соответствовала скорее «лепету» двухлетних глухонемых детей, чем языку взрослых. Тем не менее, основные жесты и некоторые правила их объединения во фразы, характерные для амслена, в этой системе присутствовали.

Еще один подход к решению этой проблемы использовали супруги Энн и Дэвид Примэк (Premack & Premack 1972, 2003), работавшие с шимпанзе Сарой. В отличие от Гарднеров, супруги Примэк первоначально опирались на чисто бихевиористские представления. Они считали, что любое, в том числе и коммуникативное поведение может быть сформировано за счет «сочетания, совпадения и подкрепления» стимулов и реакций. По их мнению, для того чтобы научить шимпанзе языку человека, исследователь должен сначала мысленно расчленить его языковое поведение на некие элементарные компоненты, выделить основные параметры, характеризующие язык согласно современным представлениям лингвистики. Затем следует придумать программу обучения, позволяющую ввести эти компоненты в поведение животного, и далее обучать (дрессировать) шимпанзе в соответствии с этой программой.

После ряда неудачных попыток создать искусственный (неакустический) язык Примэки перешли к намагниченным пластиковым жетонам различной формы, обозначавшим слова. Они располагали жетоны в определенном порядке на вертикальной магнитной доске, и Саpа могла «высказываться» сама, также помещая на эту доску соответствующие жетоны. По своей конфигурации жетоны (как и лексиграммы, использованные позднее в языке йеркиш, см. далее) никак не напоминали те предметы и действия, которые они обозначали. Например, названием яблока служил треугольник (рис. 21), а слово «фpукты» обозначалось другим, столь же произвольным жетоном.

Рис. 21. Примеры процедуры обучения Сары знакам «называется» (вверху) и «не называется» (внизу) (по PREMACK, PREMACK 2003, с изменениями). Жетон-1 — «название (имя)» яблока; жетон-2 — «не есть название (имя)» яблока.

Наряду с этим имелись и жетоны, обозначающие абстрактные понятия: например, знак просьбы, знак условия («если… то»), знак отрицания, знак «называется» и т. п. Саpа освоила 120 таких знаков, могла выполнять задания и отвечать на вопросы, используя комбинации из нескольких жетонов. В отличие от Уошо (см. далее), Сару сразу обучали построению строго структурированных фраз, например, «ЕСЛИ САРА ПОСТАВИТ ЧАШКУ НА СТОЛ, ТО МЕРИ ДАСТ ЕЙ ЯБЛОКО», «ПОЛОЖИТЬ КОРИЧНЕВЫЙ (а затем и другие цвета) ДИСК НА КРАСНЫЙ ПОДНОС». В связи с такой установкой процесс обучения Сары происходил как типичная выработка дифференцировочных условных рефлексов, требующая сотен сочетаний при постоянном пищевом подкреплении (рис. 22). Еще одна особенность состояла в том, что эти предложения не были коммуникативными по своей природе и никаких спонтанных «высказываний» Сара не делала.