Николай Александров - Мы из розыска…
Врач неопределенно пожал плечами. Андрей догадался, что вопрос поставил неправильно. Он уместен для судебного медика или врача трудовой экспертизы…
— Можно еще поинтересоваться? — снова обратился Утехин к врачу. — Как давно с ним это случилось?
— Падают подозрения?
— Да!
— То-то он вас так боится. Аж трясется, бедный…
— Значит, уважает! — коротко бросил Андрей.
— Спаси меня бог от подобного уважения! — Лицо врача было абсолютно серьезным.
— А все же, доктор, мне бы хотелось услышать ответ.
— А у меня его нет. Я не знаю…
— Спасибо и на этом… — Утехин решительно встал. — Собирайтесь, Сергей Сергеевич, едем!
Художник заторопился. Прощаясь с врачом, он сложил пальцы, сделав подобие рамки, и, посмотрев сквозь них, неожиданно спросил:
— Можно, я к вам вернусь? Только не надо возражать, — торопливой скороговоркой забормотал Пиленов. — У вас такое лицо… Очень интересное лицо, доктор. Обязательно напишу портрет…
— Не возражаю! — улыбнулся врач. — Выздоравливайте сначала…
Машина Буренкова, вернувшаяся с заправки, стояла у подъезда. Нудный осенний дождь сек стекло с приклеившимися березовыми листьями. Буренков стоял у машины и разговаривал с Михалевым как со старым знакомым. На руке у Михалева белели свежие бинты. При появлении Андрея Михалев как-то сжался и инстинктивно попытался спрятаться в тень, но Утехин заметил это движение:
— Хорошо, что не ушел, а то пришлось бы за тобой ехать… Садись в машину!
— За что, начальник?
— Садись, садись, подвезу… — Утехин взял его за рукав и посадил в кормовой арестантский отсек машины, из которого без ключа не выбраться. Громко хлопнув дверцей, Утехин устроил художника на заднем сиденье салона, сел сам и скомандовал Буренкову: — Поехали!
— Куда едем?
Повернувшись назад, где пытался поудобнее пристроиться художник: он привставал на месте, поправлял пальто, заправлял непослушный шарф, — Андрей скомандовал:
— Показывайте дорогу, Сергей Сергеевич.
— Кажется, прямо, — неуверенно смотрел тот поочередно во все окна машины. — Точно прямо, а потом налево, за детским садиком будет стройка, а рядом переулок. Вроде бы так…
Машина нехотя тронулась с места, проехала мимо утехинского дома, свернула в переулок. Алексей включил фары. Тут не было фонарей и царила темнота. В освещенном пространстве замелькали хилые проплешины первого, еще неуверенно выпавшего снега, мусор, чахлый кустарник на обочинах.
— Шел я здесь… — пояснил Пиленов. — А теперь как будто налево…
— Разве здесь есть детский сад? — обратился Утехин к Буренкову.
— Тридцать восьмые ясли… Тут машина не пройдет, — недовольно произнес водитель, — котлован вырыли.
— Встань с краешка, — попросил Утехин, — и включи дальний свет в проулок. Пусть человек деньги поищет…
— Вот она лежит… — неожиданно заорал Пиленов. — Лежит же!
— Кто? — оторопел от неожиданности Утехин. — Кто лежит?
— Бутылка шампанского. Видите, из снега торчит? Горлышко!
— Стоп! — скомандовал Утехин Буренкову. — Сдай немного назад! Так… Хорошо. Теперь все видно. — Он повернулся к Пиленову: — Пошли поищем?
Андрей подошел к куче снега и взял бутылку — бутылка была полной, видимо, ее потеряли в суете или не заметили из-за темноты… Он отнес ее в машину и положил на заднее сиденье. Пока Пиленов и помогавший ему в поисках Буренков бродили словно призраки в лучах фар, Утехин решил найти следы. Для чего ему это? Спроси, и он не ответит. Скорее просто по привычке. Профессиональное любопытство, связанное с тем, что здесь недавно избили человека, отняли у него деньги. Стоп! — справедливо отметил Андрей. То, что отняли, еще требуется доказать, сначала надо понять, были ли они у него…
На подтаявшей куче снега довольно четко выделялся след обуви. Вот он — случай! Не было бы снега, не отпечатался бы след — ищи тогда ветра в поле… От первого отпечатка цепочка следов тянулась к забору. Рядом вмятины в глине — пятерня, локоть, отпечаток коротенькой куртки, кармана, предположительно джинсов… Отчетливо виднелись маленькие кружочки от заклепок. Андрей приложил щепочку к отпечатку ботинка, измерил. Приложил щепочку к руке, измерил — получался приблизительно сорок второй размер.
«Ухажеров, выходит, было двое. Перескочили через забор. Который в куртке, грохнулся наземь, а второй, в кроссовках, на ногах удержался. Подскочил к тому месту, где сейчас машина… — Андрей повернулся в сторону машины, словно видел происходящее. — Обладатель ботинок сорок второго размера припозднился… Это ясно по тому, что его след перекрывает кроссовку. Выходит, ударил по затылку тот, что бежал первым… А на асфальте следы каблучков: туда — спокойные, размеренные шажки, семенящие рядом с пиленовскими подметками, а обратно — вприпрыжку…»
— Товарищ капитан! — окликнул Буренков.
Андрей неторопливо подошел к водителю.
— Что, нашли деньги?
— Нет, тут штука интереснее будет… Глядите! — Он подал ему что-то в целлофановой обложке, измазанной липкой глиной. Андрей небрежно обтер глину попавшимся под руку обрывком газеты и раскрыл книжку. От удивления он присвистнул и почувствовал, что вспотел. Пот был неприятным — холодным и липким. Так у него уже однажды было, когда стоял под наведенным обрезом.
— Где взял?
— Вот здесь лежала. Чуть снежком ее прикинуло, и не видать…
— Молодец! — думая о другом, проговорил Утехин. — Обстановка резко меняется. Ну-ка, Алеша, включайся в поиск денег, а я сообщу Мельнику обстановку…
— С книжкой-то что делать?
— Отдай владельцу!
— Ясно…
Рация призывно мигала красным огоньком. Утехин нажал на кнопку вызова и не взял, а буквально сорвал трубку радиотелефона:
— «Арзамас», ответь сто пятому… — в ответ молчание. — «Арзамас», я сто пятый, как меня слышите?.. — Тишина. — «Арзамас», «Арзамас», я сто пятый! — громко и внятно диктовал Андрей.
— Слушаю тебя, — донесся искаженный динамиком голос. — Почему долго не докладываешь?
— «Арзамас», слушай внимательно!
— Слушаю…
— Ситуация четыре! Посмотри в сейф…
— Понял. Погоди минутку… Андрей, ты не перепутал?
— Своим глазам пока верю.
— Документ проверил?
— Точно говорю — депутат. По буквам — де-пу-тат!
Понял наконец…
— Радостного мало. Я тебя предупреждал, чтобы все было в норме. А ты… грабеж вешаешь… Учти, раскрывать сам будешь… Диктуй адрес!
— Третий переулок от Головинского кладбища, возле яслей.
— Понял, поднимаю оперативную группу на осмотр места происшествия, а ты смотри в оба… Сам знаешь, теперь дело автоматически на контроле — не делай глупости…
— Не учи ученого! Конец связи!
— Разговор… — договорить Мельник не успел. Андрей вставил трубку в гнездо панели, и динамик отключился.
Он вышел из машины, запахнул пальто и довольно бодро направился к Пиленову.
— Как дела, Сергей Сергеевич?
— Спасибо, плохо… Ничего нет. Хорошо, хоть водитель документы обнаружил…
— Дело, Сергей Сергеевич, — сказал Утехин, — оказывается серьезнее, чем думалось. Я посмотрел на следы и пришел к выводу, что это ограбление. Именно об этом я и доложил в управление. Сюда приедет оперативная группа, криминалист, кинолог с собакой… Наша задача теперь иная: если вы не возражаете, проедем в ближайшее отделение и посмотрим кое-что — может, кого вспомните. Потом мы отвезем вас домой. Хорошо? — он пристально посмотрел в глаза художника, пытаясь понять — будет тот жаловаться или нет, но ничего не понял.
— Хорошо! — ответил Пиленов и улыбнулся своим мыслям. — Поехали, раз такое дело…
Машина словно вспомнила свою молодость. Резво развернулась и, разбрызгивая в стороны грязь, понеслась по вечернему городу к отделению милиции. Для Андрея отделение было родным — оно не только находилось на территории района, где он жил, но и работать он начинал именно здесь. Много дней и ночей, будучи милиционером патрульной службы, провел он на этих улицах. Многое можно было вспомнить — схватки, задержания. После окончания милицейской школы выбора не было — сюда, в родное отделение, на должность рядового розыскника. Отсюда он ушел в управление…
Скрежет тормозов. Машина остановилась. Андрей принялся будить разоспавшегося художника. Задача оказалась непростой. Легкие потряхивания, подергивания за рукав к заметному результату не приводили.
Наконец он открыл слипшиеся веки, почмокал губами и оторопело огляделся… Задрав голову, художник почесал бороду, посмотрел на светящуюся вывеску над дверью отделения. Наверное, он хотел что-то спросить, но, все вспомнив, понимающе кивнул и кряхтя вылез из машины.
Буренков открыл ключом заднюю дверцу машины:
