Николай Александров - Мы из розыска…
Андрей взял в руки книжку. Ему не доводилось видеть билет члена Союза художников. «Черт побери! Кажется, отвертеться не удастся, — подумал он, тоскливо посмотрев в окно, за которым отчетливо виднелся угол родного дома. — Полчаса провозимся здесь, как пить дать, потом еще в вытрезвитель ехать…»
Андрей захлопнул книжечку и положил ее на стол рядом с медицинской картой:
— Доктор, у вас не найдется свободного кабинета, чтобы нам выяснить у пациента некоторые обстоятельства?
— Вы полагаете, он в состоянии? — врач выразительно щелкнул пальцем по горлу. — Может, отложить до утра?
Андрей криво усмехнулся — улыбка вышла жалкой.
— Как там, доктор, говорили древние? Будет день — будет новая пища?
— Древние говорили и так, по более подходит к вашей работе, мне кажется, другая формулировка: «Бис дат, кви цито дат!» Что значит — «Вдвойне дает тот, кто дает скоро!». Спешка ради итога?
— Отчетность тут ни при чем, доктор. Ваш намек достаточно прозрачен, а как насчет кабинета?
— Что ж, садитесь за мой стол, я пойду в терапию…
— Спасибо! — Андрей быстро переместился в кресло и сделал знак художнику.
Пиленов, повинуясь жесту оперуполномоченного, пересел к столу, продолжая нетвердой рукой отряхивать брюки.
— Рассказывайте! — Андрей удобно расположился в кресле, с наслаждением вытянул ноги и смотрел на художника сквозь полуприкрытые веки — так он мог просидеть до утра; уютно, тепло…
Пиленов с достоинством пригладил непослушную шевелюру, оправил ладонью бороду и, вздохнув, начал чуть охрипшим голосом:
— Утром, как я говорил, в салон поехал. Получил деньги за картины. Сделал кое-какие дела и решил это событие отметить… У нас принято некоторые моменты в жизни, например, гонорары, отмечать с друзьями. Делать это положено с шиком — не в мастерской, само собой… Там тесно, холодно, пахнет растворителями, краской… Пока пишешь, эти ароматы не замечаешь, а праздновать среди них — извините… Что за радость гулять среди багета… Встретил Толю Алексеева, Виноградова, и пошли мы в кабак. Ребята они хорошие — художники отличные, а не везет им фатально! Ну, потрясающе не везет…
— Пошли-то куда? — направил рассказ в требуемое русло Утехин.
— В ресторан! — неожиданно вспылил, досадуя на поторапливание и непонимание оперуполномоченного, Пиленов. — Еще спросите: что делали? Отвечу: ели, пили!
— Ресторанов много, — удивленно приоткрыл глаза Утехин, уловивший в голосе художника невесть откуда взявшиеся начальственные нотки недовольства, и тотчас погасил любопытство.
— В «Арбате». Напротив метро.
— Может, в «Праге»?
Пиленов посмотрел на Утехина и задумчиво почесал затылок:
— Может, и в «Праге». — И, мягко улыбнувшись, добавил: — Я не помню…
— А в этот район как попали?
— Смешно сказать, уважаемый, — он приложил руку к груди, — но если вы мне сейчас скажете, что я во Владивостоке, то я могу и поверить…
— Нет! — Андрею нравилась его самоирония, подтрунивание над собой, в нем проснулось любопытство… — Рассказывайте дальше с учетом того, что вы в Москве…
— В шесть ребята разбежались, а я остался. Хотелось еще чего-то значительного, может быть, радости не хватало… Сижу, музыку слушаю, живу, что называется, полной жизнью, и тут… Официант!
— Что официант?
— Зовут его Володей. Он все интересовался — не скучаю ли я…
— А вы скучали? — съехидничал Андрей, но художник этого не заметил.
— Нет. Мечтал о том, что закончу еще одну халтурку и можно будет замахнуться на более шикарную мастерскую. Для этого, как известно, гульдены нужны… Так и летело ресторанное время!
— Вас что, на перерыв между дневной и вечерней сменами не рассчитывали?
— Десять сверху и сиди! — лаконично пояснил Пиленов. — А когда зал заполнился, я нашел интересное занятие — наблюдал за посетителями, пытался вычислить, кто какие денежки проедает! Знаете, это сразу видно! К примеру, двое чопорных посетителей — выбирают тщательно, меню перепроверяют, головой покачивают… Вывод прост — денег не густо, осторожничают больно… Таких там не любят, обсчитывают, душу выматывают! Другое дело кавказцы — породистые, холеные. В меню не смотрят, официантам лишь реплики бросают, а стол ломится от яств. Икорка серебрится, балычок жемчужинкой отливает… Коньячевский обязательно, минералочка! Причем не местная, как из водопровода, а обязательно «Боржоми»…
— Наблюдательности вам не занимать, — сглотнул голодную слюну Андрей, — но давайте дальше!
— Я и говорю, — досадуя на то, что его перебивают, буркнул Пиленов. — Когда оркестр заиграл, Володя-официант приземлил ко мне двух девушек. Я был рад. Не одному вечер коротать. Посидели, поговорили о музыке, о живописи…
— Ну и как? — торопил его Андрей. — Интересный вышел разговор?
— Однобокий. В брейках и роках я ни бум-бум, а они Шилова от Шишкина не отличают… Немного потанцевали — раз с Мариной, раз с Аленой. Поступило предложение продолжить на квартире. Расплатились…
— Сколько? — на всякий случай спросил Андрей.
— Около ста пятидесяти… С сегодняшними моими деньгами не трата, а ерунда… — Он вдруг осекся, вспомнив, что денег он так и не нашел.
— Ну, ну… — подбодрил его Андрей. — Куда поехали? Адрес? Помните?
— Увы, — Пиленов развел руками. — Об этом речи не было. Вот о том, что шампанского надо взять, — говорили. Две бутылки купили!
— Когда вышли из ресторана?
— Точно не скажу. В начале десятого…
— Откуда подобная точность?
— У гардеробщика по телевизору что-то про политику говорили, вроде программа «Время» шла.
— Дальше!
— Такси не было. Алена «сняла» частника. Столковались, кажется, за червонец и поехали. Все шло хорошо, а у Никитских нас «тормознули». Будете проверять, милиционер подтвердит — останавливал он нас.
— Зачем?
— Правила, наверное, нарушили… Водитель вышел, беседовал, потом Алена вышла… Может, улыбнулась она ему, может, еще чего, только дальше мы поехали быстро…
— Добрый попался?
— А это вы у него спросите, — недвусмысленно намекнул Пиленов.
— Ладно, разберемся… Дальше! — подгонял Утехин. Он давно привык к подобному многословию потерпевших, из которых информацию приходилось выуживать по частям.
— Это практически все! Алена вышла раньше, сказала, что придет прямо в квартиру, а мы с Мариной вышли вон там, — он показал в непроглядную темень за окном. — Там еще стройка рядом и глина желтая… Видите какая? — Он задрал ногу и показал испачканную брючину. — Не прошли мы и сотни метров, как началась суматоха… Кто-то бил, шмякнули меня по затылку, схватили за горло, и все… Очнулся от того, что меня теребят. Огляделся, мужик меня поднимает. Ну, думаю, сейчас я тебе покажу, сволочь ты этакая! Вмажу по первое число… А сил-то и нет! Все на месте: руки, ноги, а чуть живой. Ну, думаю, старина, вляпался ты в любовную историю, нарвался на ухажеров… Хорошо, мужик попался, сюда же шел… Доволок он меня, а то бы так до утра и провалялся… Воспаление бы заработал…
— Милиция тут почти бессильна, — встрепенулся Андрей, сразу же решив поставить точки над «и», — Виноваты сами! Выпили, флиртанули…
— Это я понимаю… — неуверенно произнес Пиленов. — Денег только жалко. Большие денежки…
— Давайте съездим туда, — предложил Андрей, — поищем, может, повезет! Стоило бы вас отправить в вытрезвитель — я, собственно говоря, так и собирался сделать, да жалко мне вас стало… По-мужски, из солидарности.
— Спасибо! — по-прежнему унылым голосом поблагодарил художник, он все еще на что-то надеялся.
— Кого нам искать? Нападающих вы не видели, девушек не знаете, да и ни при чем тут они… Алена, как вы говорите, ушла раньше, а Марина при нападении просто испугалась и убежала… Кто на вас напал? Молчите? То-то и оно!
— Домой хоть отвезете? — грустно, с надеждой смотрел Пиленов.
— Поймите нас правильно, э… — Андрей никак не мог вспомнить ни имени, ни отчества бородача.
— Сергей Сергеевич, — подсказал художник.
— Сергей Сергеевич! Развозить всех по домам — у меня бензина не хватит. Могу предложить стул в своем кабинете, а если найдем ваши деньги, в чем я, правда, сомневаюсь, — такси!
— Давайте поищем, — жалостно попросил художник.
В комнату вошел врач.
— Ну и напугали вы нас: «в луже крови», «умирает». Ваш «покойник» еще нас переживет — кости целы, сильный ушиб.
— Скажите, доктор, а мог Михалев прищемить руку шкафом или дверью? Как он пытается объяснить?
Врач неопределенно пожал плечами. Андрей догадался, что вопрос поставил неправильно. Он уместен для судебного медика или врача трудовой экспертизы…
— Можно еще поинтересоваться? — снова обратился Утехин к врачу. — Как давно с ним это случилось?
