Гарри Картрайт - Грязные деньги

Судья же Вуд далеко не обрадовался такому повороту событий, особенно учитывая то, что произошло впоследствии. Прежде чем было назначено повторное слушание дела Аполло, в разных частях страны с необычайной жестокостью были убиты три свидетеля обвинения, а четвертый лишился памяти. Вуд во всем винил только себя. Он часто потом ссылался на дело Аполло и повторял: "Всякий раз, когда я выношу мягкий приговор, все оборачивается против меня самого. Осужденные берутся за старое, и кого-то потом обязательно убивают". После того как по телевидению был показан упомянутый выше документальный фильм, судья стал называть дело Аполло своим "делом мексиканского связного" или иногда "делом связного со Среднего Запада". Многим адвокатам казалось, что судья так до конца и не понял, почему отменили его решение по делу Аполло. Его теперь преследовала лишь одна мысль: тех троих, которые должны были сидеть сейчас в тюрьме, больше не было в живых.

10 июля 1974 года, за месяц до позорной отставки Ричарда Никсона, большое жюри в Эль-Пасо вынесло решение предать Марти Хоултина и еще пятерых контрабандистов суду, предъявив им состоявшее из двух пунктов обвинение в преступном сговоре. Слушать дело должен был судья Джон Вуд. Ли Чагра подал ходатайство об изъятии доказательств, полученных с помощью подслушивающих устройств, но судья отказался удовлетворить его. "Задача доказать, не оставляя разумных сомнений, что подслушивающие устройства не имели отношения к аресту, возложена на обвинение", — сказал Вуд. Определить же, насколько это соответствует действительности, должны присяжные. Слушание дела в суде было назначено на 15 октября.

Чагра и его коллега не стали тратить время на попытки опровергнуть действительные факты, имевшие место в ту лунную ночь год назад. Хотя Вуд, разумеется, был с этим не согласен, адвокаты свели все дело к одному: смогли бы агенты произвести аресты без подслушивающих устройств или нет. Целая дюжина всевозможных официальных документов подтверждала, что без этих устройств "нарки" никогда не узнали бы, когда Марти и его друзья поднимутся в воздух. Обвинение, несомненно, предвидело такую линию защиты, и теперь большинство агентов рассказывался все по-разному. Кое-кто утверждал, что даже не слышал о подслушивающих устройствах, и почти все пытались представить дело так, будто контрабандистов можно было поймать в любой момент, стоило только захотеть.

В ходе перекрестного допроса Ли Чагра попытался поставить под сомнение правдивость показаний агента Уэзермена относительно того главного звонка из "Сектора".

Вопрос: Если бы вам не позвонили из "Сектора", вы не сумели бы вылететь так быстро [из международного аэропорта в Эль-Пасо], не так ли?

Ответ: Нет, не сумел бы.

Вопрос: Значит, если бы вам не позвонили из "Сектора", вы не заметили бы, как самолеты [контрабандистов] вылетали в Мексику?

Ответ: Нет, не заметил бы.

Вопрос: Простите?

Ответ: Если бы они вылетели в тот день [в Мексику], не заметил бы.

Вопрос: Я вас что-то плохо слышу.

Ответ: Если бы их самолет вылетел в тот день, а я — нет, я не заметил бы, как они улетали…

Вопрос: Итак, я хочу установить следующее: ест бы вам не позвонили из "Сектора", вы не вылетели бы из Эль-Пасо именно в тот момент. Правильно?

Ответ: Да, правильно.

Вопрос: К тому же вы едва туда успели, а приехав в аэропорт, увидели, что они уже взлетают, не так ли?

Уэзермен продолжал утверждать, что ему не было известно заранее, что контрабандисты наметили свою операцию именно на тот полдень, однако Чагра напомнит, что в официальном рапорте пилота, представленном несколько месяцев тому назад, указывалось обратное. В момент составления этого рапорта, продолжал адвокат, подслушивающие устройства еще не были главной проблемой. Теперь же, когда ситуация изменилась, Уэзермен, видимо, решил пересмотреть свои прежние показания.

Как только обвинение закончило представлять доказательства, Чагра обратился к судье и потребовал оправдания обвиняемых. Во-первых, сказал он, обвинению не удалось доказать, что в Техасе было совершено какое-либо "явное действие", имеющее отношение к преступному сговору. Во-вторых, обвинение никак не смогло доказать, "не оставляя разумных сомнений", что подслушивающие устройства не имели отношения к аресту. Кроме того, уже тот факт, что официальные рапорты, составленные сразу же после арестов, теперь отвергаются, сам по себе вызывает разумное сомнение.

Но судья Вуд был с этим не согласен. "Я не понимаю, — сказал он, — каким образом подслушивающие устройства могли кому-то подсказать, как действовать дальше. Сами по себе они никому ничего не подсказывали. Этот разговор между Хоултином и миссис Хоултин и между нею и женой другого подсудимого… сам по себе мне не подсказал бы, как действовать дальше". Вуд признал, что в ряде случаев "нарки" действительно давали противоречивые показания. "Но это уже компетенция присяжных", — сказал он, обращаясь к Чагре.

— Но, ваша честь! Ведь все эти противоречивые показания дали главные свидетели обвинения! — настаивал Чагра. — Именно на этом и строятся все оправдательные приговоры.

— Разобраться во всем этом должны присяжные, — твердо сказал Вуд и объявил перерыв.

Адвокаты были убеждены, что Вуд уже сделал несколько ошибок, которые могли бы послужить основанием для отмены приговора. Но в данный момент это было слабым утешением: как и его наставник судья Гуинн, Вуд выносил приговоры быстрее, чем их можно было отменить. Обвинение пыталось доказать, что один из агентов, находясь в кафетерии отеля "Шератон", услышал, как Марти и двое его сообщников обсуждали в тот день детали преступного сговора, и что именно поэтому "нарки" и узнали о планируемой операции. В действительности же Марти и те двое говорили о покупке стиральной машины и об установке системы для очистки воды. До судебного процесса ни в одном из рапортов ни разу не упоминалось о том, что агент случайно подслушал этот ставший вдруг таким важным разговор. Защита решила пойти на обдуманный риск и вызвать в качестве своего первого свидетеля ключевую фигуру во всем этом деле — агента Робинсона. Чагра не верил, что тот решится на лжесвидетельство лишь для того, чтобы поддержать версию обвинения. Если бы он на это согласился, обвинение наверняка вызвало бы его в суд в качестве своего главного свидетеля.

Допрос Робинсона Чагра начал с его официального рапорта.

Вопрос: Ну, хорошо. В этом рапорте вы утверждаете, что примерно в 14.30 агент Уэзермен получил информацию о том, что после полудня Хоултин и другие попытаются переправить контрабандный груз марихуаны. После этого агент Уэзермен отправился обратно в Эль-Пасо на заправку. В рапорте так написано?

Ответ: Да, так.

Вопрос: В момент поступления этой информации вы были вместе с мистером Уэзерменом?

Ответ: Мне тогда нужно было находиться вместе с мистером Уэзерменом. Я не помню, чтобы поступала какая-то информация. Я в этом уверен.

Вопрос: Вы согласны с тем, что вы и мистер Уэзермен вылетели из международного аэропорта в Эль-Пасо именно потому, что вам позвонили из "Сектора"?

Ответ: Да.

Робинсон сказал, что с "Сектором" разговаривал не он, а Уэзермен, но согласился с Чагрой, что они вылетели в большой спешке и что такой спешки не было бы, если бы им не позвонили из "Сектора". Агент также признал, что черновые записи Уэзермена, на основании которых он составил официальный рапорт, загадочно исчезли. Еще немного — и он обвинил бы кого-нибудь в краже этих записей.

Билли Рэвкайнд задал Робинсону несколько вопросов по поводу утверждения обвинения, будто один из агентов случайно подслушал разговор заговорщиков в кафетерии отеля "Шератон". Правда ли, что до сегодняшнего дня ни Уэзермен, ни Робинсон не знали об этой любопытнейшей информации? Робинсон признался, что не знал.

Вопрос: Позвольте мне спросить: если бы обвинение знало о существовании агента, который мог заявить в суде, что сидел рядом с обвиняемыми и слышал разговор, из которого ему стало ясно, что тс собираются провести какую-то операцию, связанную с наркотиками, разве вы усомнились бы в том, что этот человек будет наверняка вызван в суд для дачи показании перед присяжными?

Ответ: Разумеется, этот человек был бы здесь.

Вопрос: Даже если бы его пришлось приводить силой?

Ответ: Да.

Трудно было доказать более убедительно, что без подслушивающих устройств никаких арестов произведено бы не было. Дело теперь было не за присяжными, а за судьей. Святая обязанность Вуда состояла в том, чтобы разъяснить присяжным, что по этому поводу говорит закон. Тот же вместо этого сказал: "Лично я не считаю, что упомянутые подслушивающие устройства имеют какое-то отношение к делу".