Гарри Картрайт - Грязные деньги
Они пролетели над горой Райли к западу от Лас-Круссс, а затем стали снижаться над долиной, вытянувшейся между двумя участками лесного массива Сибола. Самолеты летели в сторону обширного открытого пространства к юго-западу от Сокорро — к месту, которое называлось долиной Сан-Агустина. К этому времени "моухок" уже подтянулся довольно близко, а "дьюк" успел заправиться и догнать их. Конечно, видеть всего этого было нельзя, но в тот момент шесть самолетов одновременно погасили огни и пошли на снижение с высоты трех тысяч метров, расположившись практически один над другим. Примерно в 21.30 "нарки" услышали голос одного из контрабандистов, нарушившего запрет на радиосвязь.
— Говорит "сеттер три". Говорит "сеттер три". Вызывают наземную службу, — послышалось в наушниках.
Робинсон молча взглянул на Уэзермена. Несколько минут не было слышно ни звука. Затем "нарки" услышали четкий голос Марти Хоултина:
— Говорит "сеттер один". Говорит "сеттер один". Вызываю наземную службу.
Сначала никто не отвечал, а затем послышался другой голос:
— Говорит наземная служба. Все в порядке. Заходите на посадку.
— Дайте условный сигнал, — сказал Марти.
Агенты увидели, как далеко внизу на мгновение зажегся красный фонарь. Он должен был указать оперативной группе место разгрузки.
— Паломино сделал вторую ошибку, — сказал Робинсон Уэзермену.
Он настроил второй радиоприемник на другую частоту, с тем чтобы можно было держать связь с остальными участниками операции "Ночное небо". Лейтенант Уильям Эйдлмен из полицейского управления штата Нью-Мексико командовал наземными операциями из четвертого самолета, вылетевшего из Сокорро. Где-то поблизости были еще два вертолета, но их точное местонахождение определить было трудно.
Один из контрабандистов заметил необычайно интенсивное движение на шоссе № 60, протянувшемся с запада на восток между городами Магдалина и Дейтил (штат Нью-Мексико).
— Кажется, сегодня открылась охота на антилоп, — ответили с земли. Голос предложил перенести место разгрузки на 6–8 километров на запад, поближе к шоссе № 78 — узкой проселочной дороге, ведущей к горам Элк.
— Говорит "сеттер один", — сказал Марти. — Еще раз все проверьте. Мы пока покружим.
Через десять минут с земли сообщили, что на проселочной дороге нет ни одной машины.
— Есть другие помехи?
— Линия электропередачи и загон для скота.
— Хорошо. Поставьте машину у загона носом к югу. Включите сигнальные огни. Буду заходить над машиной с севера на юг.
— Понял. У тебя будет метров триста.
Два других самолета контрабандистов продолжали кружить, а Марти развернулся и стал плавно снижаться над машиной, включив посадочные огни лишь в последнюю минуту. Уэзермен и Робинсон решили подождать, пока приземлится третий самолет, а затем сесть самим и тем самым отрезать контрабандистам путь к отступлению. Но Марти успел разгрузиться за какие-то три минуты и тут же взмыл в воздух. Когда стал приземляться второй самолет, Берка, с главного шоссе на проселочную дорогу неожиданно свернул чей-то белый пикап, направляясь к месту разгрузки. Послышалась резкая команда Марти: "Керли, разверни машину и ослепи его фарами! Боби [Берк], быстрей разгружайся и сматывайся!" Из дальнейших переговоров Робинсон понял, что в пикапе были чужие: скорее всего, охотники, возвращавшиеся домой. На земле в это время возникла сумятица, вызванная тем, что грузовики, которые должны были забрать груз, задерживались. Все трое пилотов-контрабандистов сказали, что горючее у них на исходе. В таком же положении оказались и "нарки". По расчетам Уэзермена, топлива в баках оставалось всего на пятнадцать минут полета, т. е. ровно настолько, чтобы долететь до Сокорро. К этому времени Берк уже был в воздухе, а Моррисон, пилот последнего самолета, приземлился и разгружался.
Марти громко выругался, и Робинсон заметил, что голос у него дрожит.
Часы показывали 23.29. Робинсону очень хотелось полететь за Марти и самому арестовать его в Коламбусе, но это было невозможно. Он услышал, как лейтенант Эйдлмен приказал своим людям на земле окружить подоспевшие к этому времени грузовики. Он также хорошо знал, что Гарсия и четыре других агента уже поджидали контрабандистов на взлетно-посадочной полосе в Коламбусе. Теперь уж ничто не сорвется, заметил Уэзермен. Робинсон задумался. Конечно, операция "Ночное небо" прошла успешно, но если вспомнить, что правительство выделило на нее два миллиона долларов, т. е. две тысячи долларов за каждый килограмм марихуаны, то особой радости от этой победы испытывать не приходилось. Но так, конечно, думать не следовало. Марти Хоултин делал миллионы на контрабанде марихуаной, и вот теперь его ждала тюрьма. Агенту Робинсону очень хотелось верить, что тот там останется надолго.
Но не тут-то было. Уже к полудню следующего дня Ли Чагра добился освобождения контрабандистов. Ознакомившись с материалами дела, адвокат сразу понял, что подслушивающие устройства были установлены незаконно. Согласно законодательству штата Нью-Мексико, составленному по аналогии с федеральным законодательством, разрешение на установку таких устройств должно было даваться генеральным или окружным прокурором штата. Агенты же не обратили внимания на эту простую формальность и получили соответствующее разрешение от помощника окружного прокурора.
Как и предполагал Ли, федеральные обвинители в Нью-Мексико отказались предъявлять обвинение, и дело было передано судебным властям штата. Окружной судья в Сокорро согласился рассмотреть дело, но он явно сомневался в правомочности установки подслушивающих устройств. Чагра обговорил с судьей почти все детали дела еще до суда. Ли согласился не ставить вопрос о законности установки подслушивающих устройств, а судья согласился не отправлять членов банды "Авиация Коламбуса" в тюрьму. Сам судебный процесс наделал много шума в маленьком городке Сокорро. В местной школе занятия закончились раньше обычного: школьники захотели присутствовать в зале суда, чтобы наблюдать знаменитого адвоката из Эль-Пасо в действии. Чагра привез с собой еще двух известных адвокатов: Малкома Макгрегора из Эль-Пасо и Билли Рэвкайнда из Далласа. Друзья Марти Хоултина заранее договорились о целой серии вечеринок: они хотели, чтобы их коллеги-контрабандисты, расплатившись за грехи, потом как следует повеселились. Предварительное слушание длилось несколько дней, а сам процесс занял всего несколько часов. По совету своих адвокатов подсудимые заявили nolo contendere[37], и судья приговорил каждого к полутора годам условного осуждения и штрафу от одной до пяти тысяч долларов.
Однако Макгрегора и других адвокатов не покидало дурное предчувствие, что дело далеко еще не закончено. До них дошли слухи о том, что федеральные обвинители в Эль-Пасо пришли в ярость, узнав детали процесса в Нью-Мексико, и теперь подумывают о новом суде над бандой, но уже в Эль-Пасо и по обвинению в преступном сговоре, предусмотренном федеральным законодательством. В соответствии с концепцией двойной юрисдикции судебный процесс в Сокорро не мог помешать федеральным властям привлечь группу Хоултина к судебной ответственности еще раз. К тому же речь теперь шла о преступном сговоре, и обвинение могло утверждать, что он был задуман в Эль-Пасо. Макгрегор узнал, что федеральные власти уже затребовали в судебном порядке выписки из гостиничных книг. К тому же все знали, что Марти и его сообщники приобрели свои самолеты в Эль-Пасо, хотя это и было за несколько месяцев до предполагаемого вступления в преступный сговор. Любой адвокат, имевший дело с федеральными судами, знал, что законы о преступном сговоре сформулированы настолько туманно, что обвинители могли утверждать практически все, что угодно, а судьи могли принимать все это к сведению. Когда был еще жив судья Эрнест Гуинн, в Эль-Пасо случалось и не такое. Но несколько недель назад Гуинн умер, что несказанно обрадовало заключенных окружной тюрьмы в Эль-Пасо, и вот теперь все дела, направлявшиеся в федеральный суд, попадали в руки судьи Джона Вуда.
Все три адвоката, защищавшие контрабандистов из "Авиации Коламбуса", знали тогда о Вуде лишь понаслышке, но этого было достаточно, чтобы расстроить их окончательно. Вот уже несколько месяцев судья Вуд помогал Гуинну разобраться с делами, которых скопилось в Эль-Пасо слишком много. По всему было видно, что коллеги подружились. Вуд считал Гуинна своим наставником. Уже много лет Гуинн пользовался славой судьи, решения которого чаще всего отменялись судом высшей инстанции. Но это его ничуть не беспокоило. "Я могу выносить приговоры быстрее, чем их можно будет отменить", — любил Он повторять. Когда Вуд узнал, с какой радостью заключенные восприняли смерть его наставника, он поклялся, что те "еще об этом пожалеют". Таким он был человеком. Он гордился тем, что его называли Джон-максимум. За три с половиной года судебной практики он ни разу не вынес условного приговора по делу о героине. И Вуд повсюду об этом рассказывал. Но суров он был не только в тех случаях, когда речь шла о сильнодействующих наркотиках. Вуд, казалось, не делал между ними никакого различия. Однажды он приговорил розничного торговца марихуаной к 35 годам тюремного заключение за оскорбление суда. Средняя сумма залога, которую он устанавливал по делам о марихуане, равнялась 200 000 долларов, что в три раза превышало сумму, обычно устанавливаемую другими судьями в аналогичных случаях. Его непреклонность в вынесении максимально суровых приговоров и открытая поддержка обвинения поражали адвокатов и вызывали недоумение у других судей, включая тех, кто заседал в апелляционном суде. Отменяя вынесенные Вудом приговоры, те прибегали к таким резким выражениям, каких никто не мог припомнить за всю свою практику. Ему, казалось, доставляло огромное удовольствие приговаривать людей к длительному тюремному заключению. Адвокат из Эль-Пасо Рей Кабальеро, который служил федеральным обвинителем, до того как занялся частной практикой, рассказал, как однажды перед Вудом понуро стоял один старый мексиканец и, нервно теребя соломенную шляпу, выслушивал приговор: 60 лет тюремного заключения.
