Владимир Цай - Кто в армии служил...
Спать до развода оставалось совсем мало. Часа в четыре утра, произнеся в очередной раз «дяблство екако», он плюнул на все и решительно попрощался с девушкой. На улице никого не было. Терпение шпаны иссякло, да и психологически они успокоились, видя, что свет в окне не гаснет. Они чувствовали, что при свете вряд ли они там чем-нибудь занимаются, а если он не завалил ее до четырех утра, то уже и не завалит (и ведь были правы!). И черт с ними – спать охота, а разобраться можно и завтра, безо всяких здоровенных свидетелей.
Долганову сразу стало легче, и желудок как-то повеселел, то ли от того, что он уже был совсем пустой и нечем было расстраиваться, то ли от того, что не придется объясняться с парнями.
Вот и все девушки Блинова за два года армии – с одной поболтал, другую видел через дорогу, а о третьей слышал. Вызвать девушку за деньги, как это сегодня делают все кому не лень, тогда было нельзя. В стране строителей коммунизма проституции не было, а если и была, то далеко не для всех. Никто, правда, по этому поводу не переживал. Долганов говорил, что пока он «мужчина в самом расцвете сил», он может найти девушку и бесплатно.
На одном из первых телемостов между США и СССР одна женщина сказала ставшую потом крылатой фразу: в Советском Союзе секса нет. Действительно, секса в том понимании, какое вкладывалось в это слово на Западе, в Советском Союзе не было. Советские люди, благодаря ограничениям и ханжеству, даже в случайных связях занимались любовью.
В условиях ограничений «любовь зла – полюбишь и козла», что в армии и случается при первой же открывшейся возможности. Ну и что же, что, – как говорил Шалва Апциаури (двухгодичник из Грузии, служивший в танковом полку связистом) с грузинским акцентом, подчеркивая звук «ч», и выходило очень забавно. Ну и что же, что.
Перевооружение
В противостоянии СССР и США был период, одной из основных характеристик которого была так называемая «гонка вооружений». На самом деле в истории цивилизации гонка вооружений всегда была, есть и будет. В этой гонке победители если и бывают, то очень ненадолго. Соперники неизбежно догоняют. Очевидная ее цель – создание новых видов оружия, которые могут дать преимущества в войне. Более ценный результат с точки зрения движения к Совершенству – исследование окружающего мира. Без создания и испытания ядерного оружия человек не проник бы в тайны ядра. Можно спорить по поводу того, что создание Советским Союзом ядерного оружия предотвратило ядерную войну. Можно подумать, что в противном случае американцы бомбили бы всех подряд. Обладания лучшим оружием достаточно для того, чтобы вести переговоры с позиции силы. Более того, конец света вряд ли наступит в результате войны на истребление – ядерной, кибернетической, химической, генетической или какой-либо другой. Программирование такого конца со стороны Создателя было бы глупостью. Пришельцы более вероятны, так как в этом случае побежденные либо продолжат существование в новом качестве, либо оставят свой след, будучи истребленными. Тогда необходимо готовиться, и единственный способ естественного стимулирования развития оружия (административное стимулирование даже при осознании и одобрении единого развития вооружений всеми народами быстро зайдет в тупик без конкуренции) – гонка вооружений.
Алчность империалистов, светлые идеи коммунистов, амбиции исламистов необходимы для поддержания определенного уровня этой гонки. Другой вопрос – война. Сегодня кажется, что человечество достигло такого уровня, когда оно способно предотвратить тотальную войну на истребление (мелкие конфликты и карательные операции сильных над слабыми не в счет). Но кто знает, что будет завтра. Человек играет с детства, играет все больше и крупнее, а война – это просто очень, очень большая игра.
В гонке вооружений многие виды оружия приходят и уходят без сколько-нибудь серьезного использования, просто сыграв свою роль в эволюции. Комплексы 57 мм зенитных пушек, созданные после войны, благополучно отработали свой физический и моральный ресурс (более двадцати лет) к концу 60-х без серьезного применения. На смену громоздким комплексам пришли новые установки, включающие в себя и локатор, и компьютер, и усовершенствованную ходовую часть, и т. д. Перевооружение проходило по графику – очередная часть направлялась в учебный центр для обучения на новой технике и ее получения. Подошла очередь и батареи капитана Безматерных переходить на новую технику.
Путь был не близкий – через весь Советский Союз на поезде. Ехали долго, не то восемь, не то девять суток с пересадками обычными поездами. Но не утомились. Солдаты ехали в общем вагоне, и дежурить пришлось каждому (от батареи ехали четыре двухгодичника) всего пару раз. Все остальное время пили и играли в карты. Округ отправил три батареи, так что в вагоне (купейном, как и положено офицерам) находилось более десяти двухгодичников. Скучно не было. Но даже если бы и было скучно, ни солдаты, ни офицеры не жаловались – поезд катится, а служба идет. В поезде человек в некотором смысле обретает, как ни странно, намного большую свободу. Физическое ограничение избавляет и от всех традиционных обязанностей, а также делает невозможным во что-либо вмешаться. Ничего не надо делать, потому что ничего сделать нельзя. Ждать также нечего, потому что плохое томительное ожидание – это ожидание без точного указания времени события, а в поезде точно известно, когда это путешествие закончится. Вдруг освобождается голова. Основное занятие – смотреть в окно на проплывающие мимо просторы необъятной Родины, леса и степи, перелески и полустанки, на которых зачем-то и как-то ухитряются жить люди, воспитывая грязных, сопливых и оборванных детей.
В начале марта весь контингент оказался наконец в учебном центре на берегу моря. Центр секретный, но все местное население было прекрасно осведомлено о его существовании и назначении, так как особых секретов в общем-то и не было. В начале застойных 70-х годов должного внимания безопасности не уделялось – все были уверены, что войны не будет, а террористами даже не пахло.
На территории учебного центра был палаточный городок, в котором все и разместились. Палатка устанавливалась над ямой – один метр в глубину, по периметру кладка в полкирпича. В солдатских палатках, как обычно, нары, а в офицерских – шесть кроватей в два яруса. В одном углу печка (не май-месяц, как любят говорить солдаты), которую топит, слава богу, дневальный, в другой поставили взятый напрокат телевизор – единственная отрада вечером. На Дальнем Востоке у них в общежитии почему-то телевизора не было – и прием плохой, и новости с опозданием на один день. Так что по вечерам все смотрели программу «Время», а мелодия «Манчестер – Ливерпуль», под которую передавали прогноз погоды, с тех пор ассоциируется с этой палаткой. По субботам и воскресеньям офицеры могли выехать в небольшой городишко Б. на специально выделенных для этой цели грузовиках в баню и просто развлечься. Еще покупали в деревне ведро сухого домашнего вина и пили, полулежа на кроватях, зачерпывая вино из ведра кружками. Никаких особых происшествий. Только однажды ночью один бок кирпичной кладки размыло дождем, и кирпичи, грязь, вода с шумом хлынули на лежащего внизу Серегу. Спросонья показалось, что наступил конец света.
В апреле потеплело и стало совсем хорошо. Как-то в город на гастроли приехали «Песняры», и офицеры собрались на концерт. Один офицер должен был остаться с солдатами для поддержания порядка в батарее (те все равно умудрялись убегать в соседнюю деревню, доставали где-то вино; удивительно, как они, такие вонючие и неотесанные, умудряются еще и девушек найти, в то время как молодые интеллигентные офицеры не могут). Бросили жребий, выпало Блинову. Что делать – не повезло. Но на следующий день, в воскресенье комбат сказал, что теперь их очередь отдыхать и они вдвоем с Блиновым поедут в город развлекаться. Переоделись в гражданку, сели в грузовик, приехали в городишко, погуляли по городу и пошли в кафе, где пили водку, видимо, много. Очнулся Блинов в каком-то дворе в двенадцатом часу ночи. Машины, естественно, на полигон уже уехали, комбат куда-то пропал, куда идти, что делать – непонятно. Плюс похмелье и вообще на душе мерзко.
Он помнил только, что до полигона двадцать километров, и это где-то недалеко от села П. Он пошел куда глаза глядят и стал голосовать в надежде поймать попутную машину. Безнадежно. Остановился мотоциклист, сказал, что может подвезти до какого-то места, откуда дорогу найти легко (одна дорога), но километров двадцать идти придется, если никто не подвезет. По крайней мере, мотоциклист задал ясное направление.
И Блинов пошел. Была ранняя весна, довольно прохладно, идти предстояло почти всю ночь. Сначала он немного бежал, чтобы разогреться, потом орал песни, подбадривал себя всячески, шел и шел. Степь да степь кругом. Где-то чуть не заблудился, но чудом дошел до села П., а от него оставалось всего шесть километров, причем дорогу он знал, так как в наряде патрулировал это село. Рано радовался. Оставалось совсем немного, но ноги перестали слушаться, а в голове повис какой-то туман. Блинов присел у края дороги и, завалившись, стал засыпать.
