Владимир Цай - Кто в армии служил...

Владимир Цай

Кто в армии служил…

Кто в армии служил…

Всем, кто служил в Советской Армии офицером два года в начале 70-х годов.

Предисловие

Первоначальное название моей первой книги «Я нашел смысл жизни» было «Автореферат мировоззрения с эпизодами автобиографии», но пришлось искать более маркетинговое название, и оно было найдено (только после этого я подумал, что, может быть, я и нашел что-то, но это вряд ли).

Название «автореферат» предполагает, что существует более полный текст работы, краткое изложение которой предлагается. На самом деле, я хотел сделать наоборот – сначала автореферат, а затем осветить более подробно каждую тему. Теперь я вижу, что это неосуществимо.

Более того, мировоззрение мое пока мало кого трогает, так что разовьется оно в философию (мировоззрение, разделяемое многими людьми) или нет – большой вопрос, а тогда нет смысла и копья ломать, – да к тому же и лень.

С другой стороны, эпизоды (мелким шрифтом) понравились практически всем, кто читал, а поскольку графомания и ностальгия мучат меня по-прежнему, я решил кое на чем остановиться более подробно. Например, армия. Философия армии, представленная в последнем разделе, каким-то образом (не знаю как) вытекает из описанного опыта и долгих наблюдений и умозаключений в течение всей жизни.

Большинство людей, по крайней мере из тех, с кем я сталкивался, относятся к армии как общественному институту отрицательно. Будучи убежденным пацифистом, аналогично относился ия – до тех пор, пока не попытался объяснить это. Не могу сказать, что теперь я армию полюбил. Нет, не люблю. Но если когда-то я считал, что армия – это просто зло, а затем смирился с необходимостью этого зла, то теперь считаю ее просто необходимой для функционирования человеческого общества, из чего следует, что каждый член общества должен понять этот феномен.

Книга представляет собой сборник рассказов, объединенных одной темой, одним героем и единой хронологией – что-то вроде сюиты (одно из самых любимых моих музыкальных произведений – сюита Эдварда Грига «Пер Гюнт»). Книга написана не от первого лица, чтобы подчеркнуть, что не все случилось именно со мной и именно так, как описано, – что-то я слышал от друзей, что-то преувеличил, фамилии вымышлены, поэтому возможные совпадения носят случайный характер.

Военная подготовка

Рожденные после войны

Мы, родившиеся после войны, а именно, в 1946–1948 годах, постоянно попадали под разные эксперименты. Интересное было время. Наиболее чувствительные из них – это одиннадцатилетнее обучение в средней школе (до и после юноши и девушки учились десять лет, поэтому тогда считалось, что мы потеряли год) и служба в армии после вуза (потеряли еще два года). Сейчас трудно однозначно сказать, потеряли мы эти три года или нет. Были такие ушлые молодые люди, которые в десятом классе перебежали в вечернюю школу (в ней какое-то время оставалось десятилетнее обучение) и получили аттестат зрелости на год раньше нас. «Отмазавшись», естественно, и от армии, они выиграли (видимо, в жизненной гонке) три года. Но были и такие, которые отучившись в школе одиннадцать лет, отслужили в армии до института три года (один мой однокурсник отбарабанил в Морфлоте четыре года) и еще два офицером после института, потеряв в этой гонке 6 лет.

Но жизнь – дистанция длинная. Раньше начнешь – больше шансов раньше и закончить. Потерявшим шесть лет никто, конечно, ничего не возместил, однако не факт, что выигравшим три года не пришлось рассчитаться позже.

Наш герой потерял три года. Назовем его Владимиром – это имя мне близко. Этим, в то время очень популярным, именем до сих пор называют детей, несмотря на его ужасную функциональность. Функция имени заключается в том, чтобы идентифицировать его носителя, если уж не однозначно, то, крайней мере, узнаваемо. Следовательно, чем оно реже встречается, тем лучше выполняет свою функцию. Несмотря на то что носил это имя ужасный, как потом выяснилось, человек по фамилии Ульянов (Ленин) Адольфы, например, встречаются значительно реже. Кроме того, нестандартное уменьшительное – Вова, ассоциирующееся с каким-то инфантильным существом, дополняется многочисленными анекдотами про Вовочку (бедный дебильный мальчик). И еще более непонятного происхождения – Володя (у иностранцев получается Вольёдя), то ли уменьшительное, то ли увеличительное. В старом блатном мире – Воло, с ударением на последний слог (звучит, однако), в среде новых русских – Вован, что должно подчеркивать крутизну носителя этого имени. Верх нежности и издевательства – Вовик. Единственное светлое пятно – Ума Турман «так ждала тебя, Вова». Почему-то никогда Владимира не называют Влад (как отлично звучит), – а чем Владимир хуже Владислава, например (у того и так есть логичное и приятное – Слава)? Могли бы хоть иногда, хоть одного какого-нибудь Владимира называть Владом. Но нет. Вольёдя, Вова, Вовочка, Вовик. Черт-те что. Интересно, что сочетание Владимир Владимирович выговаривается плохо, но идентифицирует намного лучше, да и к дурацким уменьшительным как-то не располагает.

Фамилия Владимира была Блинов. Как рассказывала мать, где-то на великой русской реке Волге в саратовской губернии в забытом богом селе (что-то вроде Бурлаки или Батраки) половина населения носила эту фамилию. Деду надоело то ли бурлачить, то ли батрачить, то ли то, что все были Блиновыми, и он в начале двадцатого века двинулся искать счастья в киргизские степи (ныне Казахстан). Нашел он счастье или нет – трудно сказать, но службы в армии он таким образом избежал. Дед не воевал ни в Первую мировую, ни во Вторую Отечественную. А вот его дети воевали (двое погибли, а старший, проведя всю войну в Иране, сломался), и внуки служили.

«Детские игры с названьями старыми»

Мы очень рано знакомимся с войной. Война, войнушка (дети не думают о содержании, когда дают уменьшительные названия) – пожалуй, первая игра, которая возникает в воспоминаниях детства. После окончания Великой Войны все мальчишки еще долго играли в войну. В этой игре всегда были только две стороны – русские и немцы. Обычно роль немцев постоянно отводилась наиболее слабым и беззащитным, вследствие чего немцев постоянно побеждали, что и составляло смысл игры.

В более или менее ровных по физическому составу дворах демократии было больше, больше было и справедливых ребят (пионер – всем ребятам пример, «Тимур и его команда» и т. п.), и тогда в назначении немцами наблюдалась хоть какая-то очередность. Но все равно были такие, которые всегда были русскими (эти самые справедливые пионеры, они в душе уже понимали, что если будут «разводить» по справедливости, им, по справедливости, больше и достанется). Встречались и те, для которых редкое везение воевать русским было счастьем.

Игра заключалась в следующем. Одна сторона на некоторой допустимой территории уходила и пряталась в разрушенных сараях, на деревьях, в подъездах домов и т. д. Вторая выходила их искать. Действие разворачивалось так же, как в бессмертном вестерне «Великолепная семерка» (несколько позже все эти дети смотрели его много раз). Оружие было символическим, деревянным. Тот, кто первым увидел противника, кричал что-то типа: «Вова, ты убит!», и убитый должен был выйти из игры и сидеть где-нибудь на скамеечке, ожидая окончания игры. Пленных не брали. Игра шла до полного уничтожения солдат противника. Побеждать должны были русские.

Бедные дети немцев – их дразнили, и они не хотели быть немцами. Многие именно из-за этих оскорблений, навсегда осевших где-то в подсознании, и уехали на историческую родину, где до сих пор родины не обрели, так как нормальными немцами уже стать не могут, а русскими быть стесняются, так как русских почему-то теперь нигде не любят. Раньше, видимо, тоже не очень-то любили, но хоть боялись.

Других национальностей в то время как бы не было. Такое было межнациональное согласие. Много позже стало понятно, что Борька Баранчик, например, был евреем, что представить себе трудно, так как он плохо соображал, был неопрятен, от него всегда несло луком, а отец у него вообще был простым пожарным (пожарный никак не вписывается в сложившийся образ еврея). А были еще разные там казахи, татары и даже корейцы, и все они тоже не хотели на войне быть немцами, а хотели быть русскими. Их тоже дразнили, но реже, и они старались не вспоминать, что они, к сожалению, не русские, благо национальность детей до получения паспорта формально не фиксировалась. Теперь «освободившиеся» народы выпятили ущемленное свое национальное достоинство и не понимают, почему это русские обижаются и снова претендуют, а русские не понимают, почему «облагодетельствованные» ими в свое время народы не хотят объединяться под руководством великого для их же собственного блага, и – о ужас! – не желают учить великий и могучий, а норовят приобщиться к английскому.