Красная площадь - Евгений Иванович Рябчиков
Сохранилась старинная миниатюра, изображающая внешний вид этих часов, а летопись рассказала нам, какое впечатление они производили на современников: «…князь великий замысли часник и постави на своем дворе… Сий же часник наречется часомерье; на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя и расчитая часы нощныя и дневныя; не бо человек ударяще, но человековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно некако сотворено есть человеческою хитростию, преизмечтано и преухищрено».
Однако и в начале XVII столетия часы все еще оставались редкостью - во всей Европе ими владели считанные сотни людей. Между тем часы были нужны всем - и посадским людям, и боярам, и царскому двору. Во дворце жизнь текла по строго определенному распорядку - было точно установлено время царского обеда и время послеобеденного сна, время «сиденья» боярской думы и время, когда боярам дозволялось являться во дворец, чтобы увидеть «государевы пресветлые очи». А посадским людям часы были нужны для разных торговых дел - получения и отгрузки товаров, уплаты долгов и пр.
Соляной бунт 1648 года. С акварели Г. Лисснера
Часы на Фроловской башне старательно зарисованы в альбоме австрийского посла Мейерберга: видимо, и для него они являлись изрядной достопримечательностью. Циферблат, занимавший седьмой этаж башни, представлял собой большой круг диаметром около 5 - 6 метров, с изображениями усеянного звездами неба, полной луны и лунного серпа. По краю этого круга были нанесены позолоченные славянские буквы, которыми тогда обозначались цифры (ныне употребляемые арабские цифры вошли в обиход в России лишь с 1702 года). Сверху, над циферблатом, помещалось изображение солнца с лучами. Один луч, длиннее других, заканчивался на циферблате и играл роль часовой стрелки. Луч этот был закреплен неподвижно, а вращался циферблат.
На восьмом этаже помещался часовой механизм, а на девятом - колокола, отбивавшие часы и четверти часа. 13 колоколов отлил русский литейщик Кирилл Самойлов, остальные заказали в Голландии. На одном из этих голландских колоколов по обычаю тех лет была сделана резная надпись: «Хвалите его все люди, хвалите все народы! Клавдий Фремий сделал меня в Амстердаме, лета 1628».
При царе Алексее Михайловиче, вступившем на престол в 1645 году, в Москве еще резче, чем в прошлом, обозначились острые социальные контрасты, и Красную площадь не раз сотрясали взрывы народного негодования.
Чрезвычайно напряженное положение создалось в 1648 году. Любимец царя боярин Морозов и его ближайшие помощники - судья Земского приказа Плещеев и дьяк Траханиотов различными злоупотреблениями, поборами и непомерным взяточничеством вызвали в московском народе всеобщее возмущение.
Царю была подана «челобитная»: «Многими кровавыми слезами челом бьем, что твои властолюбивые нарушители крестного целования, простого народа мучители и кровопийцы, и наши губители, всей страны властвующие, нас всеми способами мучат, насилья и неправды чинят». Никакого результата эта жалоба не принесла.
Когда же Морозов для пополнения царской казны резко повысил цену на соль (соль тогда продавалась только государством), от чего повысились цены на все съестные товары, терпению народа пришел конец. Посадские люди вооружились дубинами, камнями и топорами, ринулись на Красную площадь и через Никольские ворота ворвались в Кремль.
Испугавшись народного гнева, царь в сопровождении духовенства вышел на площадь, поднялся на Лобное место и попытался успокоить народ, прося у него прощения, суля всякие льготы. Но народ оказался неумолим, он требовал выдачи Плещеева. Царь вынужден был согласиться. Разъяренная толпа тут же на площади набросилась на лихоимца и убила его. Пытавшегося бежать из Москвы Траханиотова перехватили где-то на окраине и связанным привели на Красную площадь. Его постигла участь Плещеева. Своего любимца боярина Морозова царь спас от неминуемой народной расправы, сослав в дальний монастырь.
Успокоенный царскими посулами, народ разошелся. Царь возвратился в Кремль, и вскоре были восстановлены все прежние порядки. На смену казненным пришли новые «мучители, кровопийцы и губители».
В 1654 году правительство прибегло к мере, очень схожей с выпуском фальшивой монеты. Взамен серебряных денег под тем же названием выпустили большое количество медных, которые велено было принимать по цене серебряных. Правительство расплачивалось с наемными людьми и своими поставщиками медными деньгами, но в уплату налогов принимало только серебряные. Рынок установил свой курс: за одну серебряную монету просили 15 - 20 одноименных медных. Во много раз повысились цены на все товары. Наступил голод.
Вскоре на Красной площади и в других людных местах стали появляться «подметные письма», справедливо обвинявшие в народном бедствии бояр и купцов. Гнев народа нарастал…
В 1658 году царь издает указ - велит переименовать Фроловские ворота и впредь называть их Спасскими - по иконе Спаса, висевшей над проездной аркой. Велено было также всем проходящим или проезжающим этими воротами снимать шапки. Кремлевской страже - воротникам - было наказано строго следить за этим и ослушников задерживать. Так был установлен обычай, через две сотни лет воспетый поэтом Федором Глинкой: «Шляпы кто, гордец, не снимет у святых в Кремле ворот?!»
Но ни усиление полицейского надзора, ни этот указ, стремившийся укрепить в народе почитание Кремля как резиденции царя, не смогли предотвратить новый взрыв народного негодования.
Красная площадь. Со старинной гравюры
В июле 1662 года доведенные до отчаяния, разоренные и изголодавшиеся посадские люди бросились на Красную площадь, чтобы потребовать от царя прекратить страдания народа. Но царя в Кремле не оказалось. Он был в своей летней резиденции - подмосковном селе Коломенском. Толпа ринулась туда.
Царь выходит к народу. Он клянется, что ни о чем не знал, обещает строго наказать виновных, готов сделать все, что только захочет народ. А тем временем из Москвы уже мчались в Коломенское вызванные царем стрельцы. Лишь только они появились перед дворцом, царь скрылся в своих хоромах, а стрельцы начали свирепую расправу с народом. Бердышами и копьями они оттеснили толпу к берегу Москвы-реки. Сотни людей, спасаясь от стрельцов, утонули в реке, более тысячи москвичей было убито и ранено, многие, схваченные живыми, были замучены в застенках, другие сложили головы на плахе. Но медную монету уже в следующем году пришлось изъять из обращения.
Красная площадь в 40-е годы XIX века. Литография
Прошло еще семь лет, и по Красной площади, да и
