Со служебного входа - Анатолий Захарович Рубинов

Перед диктором - самодельная книжка поминутного расписания, в которой значатся вместе поезда дальние и местные. Слева - пульт. Из поездной диспетчерской то и дело вызывают: предупреждают о том, что поезд такой-то выехал с Каланчевки и посадку можно объявлять. А диспетчерская отделения дороги сообщает: поезд опаздывает. Тогда диктор включает микрофоны снова. Их шесть - по два на участок. Чтобы не беспокоить пассажиров дальнего следования, дикторам незачем сообщать о том, что начинается посадка на электричку, идущую до Подольска. А тем, кто ждет электрички в Подольск, не надо следить за отправлением поездов на Петушки. Как только включается какая-либо пара микрофонов, начинает медленно крутиться катушка с магнитофонной лентой. На ней записывается каждое сделанное по радио сообщение - для контроля работы дикторов. Бывает, что магнитофон защищает их и от напрасных обвинений.

…Один из встречающих разминулся с пассажиром. Произошло это в то время, когда на юге было еще лето, а в Москве выпал первый снег. Встречающий пришел с пальто на руках - и ушел с ним. На завтра он вернулся… к начальнику вокзала и сердито взыскивал за то, что о приходе поезда радио не известило.

С ним не спорили, его повели на третий этаж и дали прослушать вчерашнюю запись. Смущенный жалобщик потом вспомнил, что в последний момент бегал за букетом цветов на привокзальную площадь. Наверное, в это время радио и сообщало о поезде из Адлера. И как он теперь мог убедиться, сообщало пять раз.

Вокзальный гость был неопытным человеком. Иначе зачем ему всецело полагаться на дикторское сообщение, ждать его. По всему вокзалу разбросаны справочные установки. Нажал кнопку - вызвал информатора: спрашивай. На каждой платформе по четыре вертящихся табло. Ими управляют тоже из дикторской. Как только сидящий у микрофона дежурный получает из диспетчерской сообщение о прибытии поезда, другой сотрудник нажимает кнопки пульта. Их множество - названия городов, куда направляются поезда, остановочные пункты для пригородных электричек, время отправления. Кнопка нажата - и где-то на одной платформе замелькали, зашумели пластины с тем же текстом, что и на дикторском пульте.

Иногда пассажиру надо сообщать информацию и не типовую - не ту, что заранее припасена на барабане, по которому вращаются пластины. Тогда включают визинформ.

Каждый, кто бывал на Курском вокзале, видел его - большие черные прямоугольники, на которых, чуть пощелкивая, возникают слова и цифры: маршруты прибывающих или отправляющих поездов, время, информация о том, как работает камера хранения, где купить билет, как поступить с багажом, который трудно везти с собой.

Эти светло-зеленые, столь яркие, словно огоньки на черном фоне, надписи, которые сменяются на экранах у входа в здание вокзала и над кассами, тоже начинаются в дикторской. В том помещении, куда со всех сторон стекается информация, необходимая пассажиру, стоит телетайп. У него клавиатура - точно такая же, как на обычной пишущей машинке, но текст печатается не на сменяемых листах бумаги, а на ленте, разматывающейся из рулона и надолго остающейся здесь - по меньшей мере на месяц. Текст будут хранить, подобно магнитофонной ленте, для того, чтобы можно было обозреть, проверить работу девушки, ведающей клавиатурой визинформа. В той же комнате, под потолком, находится контрольный экран. Сообщения, которые появляются в зале и перед входом в вокзал, печатаются одновременно и на контрольном рулоне, и зеленоватыми бляшками на черном фоне - здесь, высоко на стене.

Буквы и цифры информации растут сравнительно медленно. Это тогда, когда ведающий визинформом получает и передает публике текущую информацию, состоящую из небольшого количества слов и номеров. Не страшно сделать опечатку: ведь случается она и у самой опытной машинистки, которая стирает чужую букву или забивает белым красящим составом, нанесенным на листок, снова нажимает клавишу, теперь уже верно. На телетайпе все проще: нажатие кнопки - и надпись, тоже пощелкивая, исчезает.

Еще легче с большими текстами, густо наполняющими весь черный прямоугольник. Эти сообщения, составленные из маленьких ярких, как горящие лампочки, зеленых пластинок, вспыхивают в течение дня несколько раз, иногда меняются через каждый час. Для этого незачем вторично выстукивать их на клавиатуре. Можно напечатать на перфоленте - здесь это называется сделать запись - и пропустить через перфокатор - крохотную машинку, которая немногим больше, чем машинка, что очинивает карандаши. К перфокатору подносят узкую, в два сантиметра, ленту, которая содержит комбинацию пробитых отверстий. Включают устройство - и на экране поспешно, суетливо загораются слова, буква за буквой, строка за строкой.

Визинформ очень помогает пассажиру. Заметный, с надписями, различимыми издалека, он очень нужен, особенно опаздывающим. Вот обычная движущаяся картина вокзального телевизора: вбегающие люди с вещами поднимают головы кверху и - одни почти сразу замедляют движение, другие припускаются еще быстрее. Всем им помогла информация визинформа. И приходит мысль: если бы работники станции вели себя как суматошный, всегда что-то критикующий пассажир, который то спешит, то еле переводит дух - плохо, очень плохо пришлось бы едущим, провожающим и встречающим.

Право же, ни один пассажир не готовится в дорогу так тщательно, с такой предусмотрительностью, с какой организуется движение поездов, как снаряжается вагон, в котором он поедет, как проверяется локомотив, который поведет состав.

ИЗ ЧЕГО ПОЛУЧАЕТСЯ ПОЕЗД

К машинистам пассажирских поездов относятся на железной дороге столь же бережно, как к летчикам в авиации. У людей, сидящих в кабине воздушного лайнера, есть, правда, одно преимущество: путь их всегда свободен, если о том позаботился диспетчер. Железнодорожный же диспетчер гарантировать свободный путь может далеко не всегда, хотя других составов на нем нет. Случайные пешеходы, пересекающие железнодорожное полотно, диспетчеру не подчиняются. Многие из них необъяснимо беспечны. Они вступают в состязание с локомотивом, который несется по рельсам с истинно авиационной скоростью. Часто оно кончается трагически.

Пожалуй, каждый бывалый машинист, наездивший хотя бы миллион километров, был свидетелем - но не виновником! - гибели человека, ненароком окончившего жизнь под колесами поезда. У шофера, мчащегося