Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр

свидетельству двух независимых друг от друга источников, в том, что близкие к венгерскому правительству лица потребовали у представителей двух американских фирм взятку за предоставление налоговых льгот и изменение ставки налога с оборота. Утверждалось, что сумма взятки должна была составить примерно 2 млрд форинтов (около 6 млн евро), и она должна была быть уплачена через околоправительственный фонд в форме заказов на проведение исследований и аналитическую работу. По полученной информации, в сделанном американцам предложении содержалось обещание оштрафовать по линии налоговой службы деловых конкурентов упомянутых фирм на миллиардную сумму, что значительно ослабило бы конкурентов и предоставило бы американцам преимущество на рынке. Поскольку подвергшиеся шантажу фирмы не соглашались, налоговая служба начала чинить им неприятности, и в конце концов они сообщили о вымогательстве взятки своему правительству. Эта версия [событий] подтверждается тем, что в американском запретном списке с большой вероятностью находятся имена высших руководителей налоговой службы»[1034]. Но поскольку американские власти не начали уголовного расследования, а лишь выдали официальный запрет на въезд в страну затронутым лицам, точные обстоятельства этого дела узнать невозможно.

В противоположность практике ковровых бомбардировок, применяемой Евросоюзом, американские санкции похожи на удар ракетами с GPS-наведением, когда предполагается, что случаи правонарушений являются не единичными, спорадическими коррупционными действиями, совершенными вопреки режиму, а организованы или, по крайней мере, одобрены им. Соответственно, они не предусматривают, что существует механизм демократической самокорректировки, вследствие чего удар наносится непосредственно по инициаторам незаконных действий, и делается попытка с лазерной точностью подвергнуть санкциям участников предполагаемой коррупции. В результате, несмотря на все старания правительства, эти действия трудно использовать для пропаганды против США, поскольку они не нарушают интересов венгерских граждан, а вместо этого скорее подтверждает их мнение о политическом руководстве страны.

Американские санкции метят в ахиллесову пяту мафиозного государства, так как они аннулируют крышу, предоставляемую верховным патроном [♦ 3.6.3.1]. Суть мафиозного государства в том, что с одобрения или даже по приказу членов двора патрона, занимающих должности в различных государственных институтах, исполнители незаконных действий находятся под защитой приемной политической семьи. Без этого мафиозное государство не могло бы использовать инструменты публичной власти для незаконного принуждения. Слабость и ограниченность этой защиты и иммунитета демонстрируют санкции в виде отказа в визе и потенциального замораживания зарубежных банковских счетов.

Соответственно, США обладает средствами для глобального влияния либо в качестве политики по продвижению демократии, которую проводят США, представляющие собой стержневое государство цивилизации, либо в качестве преднамеренной атаки с целью ослабления патронального режима как потенциально деструктивного элемента. Напротив, в Европейском союзе даже реализация существующих средств защиты ограничивается медлительностью ЕС в создании институтов и процедур. Поскольку давление на определенную страну усиливается после того, как некоторые правительственные меры подрывают демократию, становится очевидным, насколько инструменты ЕС ограничены в плане восстановления демократических норм[1035]. Евросоюз оказывается втянутым в споры по конкретным вопросам, тщетно пытаясь при этом легитимно критиковать автократию в более широком смысле. В отличие от патрональных режимов за пределами ЕС, посткоммунистические государства-участники не могут расцениваться как «они» – их следует рассматривать как часть группы «мы», что с самого начала обезоруживает органы ЕС. В довершение всего, у ЕС отсутствуют инструменты, чтобы справляться с поведением недавно присоединившихся стран, которые некоторые авторы охарактеризовали как «хулиганство новичков»[1036]. В то же время такие режимы, как патрональная автократия Орбана, искусно вносят незначительные коррективы в качестве показательного шоу, а характерные для режима патрональные особенности остаются при этом неизменными[1037].

Патрональные автократии проявляют естественный для них деструктивный характер в сообществе либеральных демократий еще и потому, что являются криминальными государствами [♦ 2.4]. Деятельность лиц, составляющих двор патрона и клиентов в однопирамидальной патрональной сети, считается преступлением даже в соответствии с их собственными законами [♦ 4.3.4.3], что и является причиной нейтрализации таких механизмов правового контроля, как судебное преследование [♦ 4.3.5]. Однако, в отличие от традиционной мафии, которой достаточно действовать в обход контролирующих механизмов государства, криминальное государство должно позаботиться о своей безнаказанности и на международной арене. Один из способов добиться этого – использовать популистский нарратив и апеллировать к национальному суверенитету в «борьбе за национальную свободу»[1038]. На самом деле потребность патронального режима в национальном суверенитете – это не что иное, как потребность преступника в безнаказанности, то есть требование, чтобы его оставили в покое и позволили воровать в отсутствие надзора со стороны ЕС и западных налогоплательщиков [♦ 4.2.3]. При этом Орбан также попытался использовать один из структурных недостатков ЕС, а именно количество случаев, когда можно воспользоваться правом вето при принятии решений. Так же, как liberum veto («свободное вето») дворянства в шляхетской республике в Польше XVII–XVIII веков дважды приводило к раздробленности и в итоге – к разделу Польши между соседними державами, система вето ЕС может быть использована занимающимися шантажом союзами, состоящими из государств-участников, которые могут остановить интеграцию в ЕС, а также противодействовать любым мерам, предпринимаемым для того, чтобы покончить с безнаказанностью мафиозного государства. Орбан пытался организовать такие союзы со странами из Вишеградской группы (Польшей, Чехией и Словакией), а затем и с западными популистами, но пока без особого успеха[1039].

Кроме того, помимо объективных бюрократических препон, эффективному сдерживанию деструктивных для интеграции режимов также препятствует наличие реальных противоположных интересов: (1) «грязная партийная солидарность», характерная как для правых, так и для левых; (2) коалиционные интересы внутри ЕС; (3) стремление к минимизации конфликтов в целях защиты экономических интересов в критикуемых странах [♦ 7.4.5]; и (4) более масштабные геополитические соображения[1040]. Так, исходя из своих геополитических соображений, Евросоюз не может позволить российскому цивилизационному блоку распространиться до Лейты, то есть до западной границы Венгрии. Политическая элита Западной Европы, отказавшись от своей первоначальной миссии и романтической мечты, связанной с разрушением Берлинской стены, теперь все чаще смотрит на отстающую часть Восточной Европы не столько как на культурного партнера, сколько как на зону экономического влияния. Таким образом, место солидарности с Восточной Европой и политики, направленной на ее сближение с наиболее развитыми странами, может занять политика простого умиротворения. Вместо дорогостоящей консолидации демократии в этой буферной зоне Евросоюз ограничится требующим минимальных затрат умиротворением патрональных режимов.

Наконец, в свете нашего обсуждения стоит вернуться к теории Левицкого и Вэя о западных связях и рычагах влияния. Используя наши термины, можно резюмировать аргументы этих двух исследователей следующим образом: международные сообщества, союзы и интеграции естественным образом способствуют гомогенизации режимов как посредством усилий их стержневых государств (рычаги влияния), так и благодаря большому числу экономических, межправительственных, технократических, социальных, информационных и гражданских партнерств (связи)[1041]. Как отмечают