Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович

• президентские конституции, которые формально определяют президента, избираемого прямым голосованием, в качестве наивысшего источника исполнительной власти;

• парламентские конституции, которые дают избранному парламенту монопольное право напрямую выбирать наиболее высокопоставленных носителей исполнительной власти;

• исполнительно-распределительные конституции, которые формально закрепляют баланс между полномочиями парламента и президента, наделяя каждого из них формально независимой исполнительной властью и примерно равными полномочиями (парламент избирает премьер-министра и при его выдвижении, назначении или определении сроков его пребывания в должности формально не зависит в значительной степени от президента).

Как можно заметить, президент является ключевой фигурой исполнительной власти как в президентской форме правления, так и в исполнительно-распределительной (тогда как в парламентских формах правления ему отводится скорее церемониальная роль)[935]. Основное различие между этими двумя формами правления заключается в том, что в первой «президентские полномочия являются неделимым благом, то есть их может выполнять только один патрон»[936]. Это означает, что исполнительная власть сосредоточена в руках президента, при том что столь же могущественных с точки зрения власти государственных постов не существует. Напротив, в исполнительно-распределительных формах правления, где как президент, так и парламент обладают исполнительной властью и избираются на разных выборах, возникают условия для их сосуществования, то есть такая ситуация, при которой руководящие посты в исполнительной власти – президента и премьер-министра – занимают патроны двух разных патрональных сетей. Распределение исполнительной власти не позволяет ни одному из них занять положение доминирующего (верховного) патрона государства, а сосуществование, по сравнению с исключительно президентской формой правления, предоставляет больше институциональных возможностей для того, чтобы конкурирующие патрональные сети могли держать друг друга под контролем. Кроме того, как пишет Хейл, такие системы влияют на выбор публичных акторов при принятии решения о том, глава какой приемной политической семьи доминирует на практике (см. Текстовую вставку 4.8). В президентских формах правления этот выбор очевиден, поскольку один из главных патронов становится главой исполнительной власти, после чего (1) публичные акторы (олигархи и т. п.) начинают к нему притягиваться, отказываясь от своих текущих сетей, и предлагают свою кандидатуру для принятия в президентскую сеть, умножая тем самым ее неформальную власть, и (2) эту преумноженную неформальную власть можно использовать для формального укрепления исполнительной ветви власти за счет других ветвей, постепенно совершая таким образом автократический прорыв. В конце концов, «[поскольку] вопрос субординации решается сам по себе ‹…›, патрон-президент может построить систему, в которой он играет доминирующую роль в государстве благодаря формальной и неформальной власти, которые обычно находятся в тесной связи. Всем другим пирамидам ‹…›, как правило, уготована одна из следующих участей: ликвидация ‹…›; включение в более крупную пирамиду; или существование на периферии системы»[937]. Таким образом, президентские конституции создают благоприятные условия для автократического прорыва, а также для развития однопирамидальной сети, тогда как исполнительно-распределительные создают более неоднозначную ситуацию, при которой не требуется ни институциональная централизация, ни лишение других сетей их авторитета.

Текстовая вставка 4.8: Влияние конституций на патронализацию

Подобно тому, как выборы в чрезвычайно патроналистских реалиях имеют специфическое значение, конституции также играют роль, отличную от той роли, которую, по широко распространенному мнению, они играют на Западе, даже если на бумаге они выглядят одинаково. ‹…› В особенно патроналистских обществах ‹…› конституции иногда могут оказывать наибольшее влияние на власть не через их формальное соблюдение, а через влияние на ожидания относительно того, как должна быть организована неформальная (неконституционная) политика. Возможно, наиболее важный момент заключается в том, что они могут формировать ожидания политических элит в отношении того, кто неформально (в реальности) является верховным патроном или патроном государства, даже если фактические положения конституции регулярно нарушаются. ‹…› Информационное и фокусирующее действие конституции президентского типа ‹…› может решить проблему координации элит при выработке коллективного решения о том, к какому из двух в других случаях равных патронов следует относится как к самому могущественному, и, следовательно, проявлять большее уважение. ‹…› Тогда как президентские конституции имеют свойство создавать стимулы для формирования однопирамидальных патрональных сетей ‹…›, исполнительно-распределительные конституции затрудняют этот процесс и на деле способствуют координации сетей в условиях конкуренции пирамид ‹…›. Кроме того, исполнительно-распределительные конституции предусматривают [помимо президента] особую альтернативную точку фокуса (премьер-министра), вокруг которой могут согласованно действовать патрональные акторы, если они не удовлетворены каким-либо «предложением», внесенным сетью президента[938].

И в президентских, и в исполнительно-распределительных системах наличие сроков полномочий представляет собой особую проблему как для совершения автократического прорыва, так и для автократической консолидации. Большинство конституций с широкими президентскими полномочиями предусматривают ограничение пребывания на посту двумя сроками, после которых президент не может снова баллотироваться на эту должность. До тех пор, пока ограничения сроков полномочий действуют, «они предусматривают не только потенциальный уход президента со своего поста (дестабилизируя информационное действие президентских конституций), но и, что принципиально важно, конкретный момент, когда это должно произойти (дестабилизируя фокусирующее действие президентских конституций ‹…›). Таким образом, формально ограниченный президентский срок может служить точкой фокуса, вокруг которой элиты строят свои планы на будущее, например, о том, когда именно непопулярный, больной, стареющий, усталый или по иным причинам слабый президент вероятнее всего (a) добровольно покинет свой пост, (b) будет наиболее уязвим для смещения со своего поста элитами и/или (c) столкнется с попытками элит сместить его с поста» (выделено нами. – Б. М., Б. М.)[939]. Этот момент определяет переход легитимности от верховного патрона к оппозиции, поскольку теперь, чтобы остаться на своем посту, он вынужден прибегнуть к какой-то юридической уловке, которая устранит разрыв между теми полномочиями, которыми его формально наделяют институты, и фактическим положением. При этом оппозиция может справедливо указывать на этот разрыв и то, что верховный патрон пытается остаться у власти через изменение правовой системы. В более консолидированных патрональных автократиях, таких как Азербайджан, Беларусь и Россия, проблема ограничения сроков полномочий часто решается на референдумах [♦ 4.3.3.3].

В патрональных демократиях с парламентским устройством исполнительная власть принадлежит премьер-министру, которому необходимо победить на всеобщих выборах вместе с членами своей партии (которые становятся членами парламента). Если он сможет набрать квалифицированное большинство голосов, у него появится возможность осуществить автократический прорыв в пользу своей сети. Если партия будущего верховного патрона получит квалифицированное большинство (как правило, либо две трети, либо три пятых голосов), он способен единолично изменить конституцию, укрепить исполнительную власть и сосредоточить в своих руках другие ветви власти, а также наделить себя правом назначать глав институтов,