Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович

президентские системы, смогут ли они получить монополию на власть. В президентских системах такое, конечно, легче вообразить, так как в руках президента уже сосредоточена довольно большая власть (как будет показано ниже). Но даже в парламентских демократиях, где разделение ветвей власти защищено конституцией, при наличии достаточного большинства существует возможность поменять институциональное устройство. Таким образом, конституция и некоторые другие законы, обеспечивающие нормальную работу институтов, рассматриваются не как абсолютно неизменные, а как «основные» или «базовые» законы, которые все-таки можно изменить при условии почти полного единодушия внутри определенной политической системы[917]. Хотя такой редкий сценарий обычно представляется в виде соглашения между соревнующимися фракциями о том, что пришло время изменить «правила игры», популисты могут практиковать автократический легализм и пытаться односторонне изменять конституцию, если единолично приобретают монополию на власть. Такое поведение можно назвать «конституционным переворотом»[918]:

♦ Конституционный переворот – это процесс изменения конституции, а также (номинально) базовых институциональных структур демократической политической системы, осуществляемый одним политическим актором с целью усиления исполнительной ветви власти – то есть самого актора и его политического окружения – в ущерб другим ветвям власти, на основании субстантивно-рациональной легитимности (то есть популизма).

Несмотря на то, что мы используем слово «переворот», важно понимать, что, в отличие от военных переворотов, правовая преемственность в данном случае формально сохраняется[919]. Поэтому мы называем этот процесс «конституционным» переворотом, несмотря на то, что в процессе соблюдается лишь буква конституции и полностью игнорируется ее дух. Именно так работает автократический легализм, когда внешний дух конституции попирается и положения основного закона используются для его же уничтожения, то есть для ликвидации либеральной демократии и установления автократических институтов[920]. Распространенные понятия «раздемократизация»[921] и «демократическая деконсолидация»[922] как раз пытаются осмыслить этот парадоксальный процесс: нейтрализацию демократических сдержек без расформирования демократических институтов или уничтожение конституционализма без разрыва правовой преемственности.

В процессе конституционного переворота популист номинально не устраняет разделение властей (скорее наоборот), но соединяет ветви власти, используя свои полномочия назначать чиновников и превращая всю систему в единый вертикальный вассалитет. Те ветви власти, которые могли бы защитить либеральную демократию, нейтрализуются через сокращение их полномочий или использование любого из других методов, описанных нами выше, когда речь шла о судах и обвинении[923]. Поэтому, в противовес идеям Монтескье, который предостерегал нас от сосредоточения всей государственной власти в одних руках, верховный патрон добивается как раз этого, практикуя автократический легализм и ссылаясь на субстантивно-рациональную легитимность.

Таблица 4.13: Различные стадии автократических изменений

Мы можем выделить несколько стадий этого процесса. Первый – это попытка установления автократии, в рамках которой политическая элита пытается ее институционализировать, не обладая при этом монополией на власть для проведения конституционного переворота, переписывания конституции и подавления любых защитных механизмов по своему усмотрению. Вторая стадия этого процесса – автократический прорыв, при котором демократия успешно и системно преобразуется в автократию стараниями правящей политической элиты. В ходе автократического прорыва правящая элита осуществляет конституционный переворот для того, чтобы сконцентрировать государственную власть в одних руках и укрепить авторитарное господство, лишая государственные институты их автономии и свободы через различные изменения, начатые во время стремительной передачи власти[924]. Тем не менее так разрушается лишь первый защитный механизм либеральной демократии, то есть разделение ветвей власти, тогда как третья стадия – автократическая консолидация, которую мы подробно рассматриваем в части 4.4.3.2, предполагает отключение второго защитного механизма – автономии гражданского общества (Таблица 4.13).

4.4.2. Патрональные демократии: разделение сетей власти и цветные революции

4.4.2.1. Динамическое равновесие конкурирующих патрональных сетей

В либеральных демократиях автократические тенденции возникают, как отмечалось выше, при наличии автократического претендента или партии, которые игнорируют демократические нормы и вызовы конституционализма, опираясь на популизм. Этот претендент не обязательно должен быть патрональным и может также исходить из принципа реализации идеологии; в этом случае можно вести речь о консервативной попытке установления автократии или консервативно-автократическом прорыве (как в Польше)[925]. Однако мы не зря говорили о проявлении автократических тенденций со стороны патрональных автократов, поскольку в посткоммунистическом регионе, как правило, именно демократические партийные системы с патрональным претендентом дестабилизируют либеральные демократии. В части 4.3.2.4 мы пришли к выводу, что для самодостаточного функционирования либеральных демократий идеального типа наилучшим образом подходит либо конкурентная партийная, либо двухпартийная система. Отсюда следует, что появление патронального претендента в качестве крупнейшей оппозиционной партии можно считать аномалией. Тогда как другие партии являются демократическими и руководствуются принципом общественных интересов, патрональный претендент руководит партией патрона, которая подчиняется принципу интересов элит. Чтобы набрать голоса и предпринять патрональную попытку установления автократии либо совершить патрональный автократический прорыв, он использует популизм как идеологию (как произошло в Венгрии).

В то же время в патрональных демократиях патрональный вызов – это не аномалия, а норма. Жесткие структуры докоммунистического и коммунистического периодов, о которых шла речь в первой главе, в посткоммунистическую эпоху только укрепились, особенно в странах с обширным патрональным наследием. После того как с некоторых из этих стран, таких как Албания, Болгария, Грузия, Молдова, Румыния и Украина[926], был снят «политический колпак» коммунистической диктатуры, в них возникли конкурирующие патрональные сети, а через партии патрона на политическое «игровое поле» начали выходить олигархи и полигархи. Так сложился феномен, который мы называем мультипатрональной сетевой системой, в которой партийная конкуренция является лишь фасадом для конкуренции патрональных сетей. На периферии этой мультипирамидальной системы могут существовать и демократические партии, однако главными игроками в этой конкурентной среде являются партии патрона[927]. В таких партиях не существует описанной выше внутрипартийной демократии [♦ 4.3.4.4], потому что фактически их поддерживает и финансирует неформальная патрональная сеть, по отношению к которой партия и ее члены становятся вассалами [♦ 3.3.7]. Главным патроном этой сети обычно является либо лидер партии, либо лидирующий кандидат. Тогда как в либеральных демократиях партийные лидеры после поражения на выборах, как правило, уходят в отставку, в патрональных демократиях это редко происходит с партией патрона. В партиях такого типа именно ее глава, главный патрон, является определяющим фактором ее существования, а не наоборот.

В патрональных демократиях каждая партия патрона руководствуется принципом интересов элит и является патрональным претендентом, а значит, стремится к доминированию и установлению однопирамидальной патрональной сети, устраняя или подчиняя себе соперников и превращая тем самым патрональную демократию в патрональную автократию. Следовательно, в патрональных демократиях попытки установления автократии предпринимаются постоянно, а каждый крупный актор хочет разрушить демократию, преследуя свои интересы. И все же патрональные автократии сохраняют стабильность. Отсюда