Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр
Субпатроны, как правило, не вступают в борьбу с верховным патроном ни напрямую, путем участия в политике на национальном уровне, ни опосредованно, через поддержку оппозиционных сил. Это связано не только с тем, что они извлекают выгоду из своего положения, но и с тем, что они знают, что верховный патрон готов сделать практически что угодно, чтобы сохранить свое положение [♦ 4.4.3.2]. Следовательно, региональные субпатроны обычно «платят налоги», то есть подчиняются верховному патрону и уступают ему те ресурсы, которые он требует, в результате чего возникает равновесие стабильной системы идеального типа[976].
Однако верховный патрон может отнять ту свободу, которая идет в комплекте с правом управлять регионом. В конце концов, посредническая автономия – это не свобода, а позиция, предоставляемая на определенных условиях. Поскольку верховный патрон нечасто вмешивается в повседневную работу региональной сети, это может произойти (1) только при чрезвычайных обстоятельствах и (2) без деликатных исправлений и «тонкой настройки» региональных процессов. Иными словами, верховный патрон вмешивается не на микро-, а на мезоуровне: он принимает меры в отношении главных патронов, снимая с должности существующих руководителей и назначая новых, а не в отношении их клиентов более низкого уровня. Следовательно, если верховный патрон вмешивается, он делает это решительно и радикально, отстраняя от власти главного патрона и, возможно, часть его регионального двора и сети (как это произошло в Республике Коми в России [♦ 2.6.2]).
Термин, который описывает примерно те же обстоятельства, что и «многоуровневая единая пирамида», – «фрагментированный авторитаризм» – использовался, в частности, в литературе, посвященной Китаю после эпохи Мао[977]. Как отмечает Хайльманн, «несмотря на политическую концентрацию власти ‹…›, китайскую партию-государство нельзя рассматривать как замкнутое, монолитное образование. По сути, это конгломерат подразделений и регионов, каждый из которых имеет свои собственные специфические традиции, интересы, внутренние правила и связи с бизнес-сообществом, обществом и международными партнерами»[978]. В результате «китайская политика на том уровне, который находится ниже самого высшего руководства страны, характеризуется системой постоянных бюрократических сделок между различными акторами в рамках государственного аппарата. Между центральными и провинциальными властями существуют активные формальные и неформальные каналы связи и коммуникации ‹…›, которые оказывают заметное влияние на процесс разработки и реализации политики»[979].
Здесь необходимо подчеркнуть аналитическое измерение оси формальность – неформальность. Действительно, диктатуры с использованием рынка, такие как Китай, представляют собой примеры бюрократических многоуровневых единых пирамид, тогда как патрональные автократии, такие как Россия, являются неформальными многоуровневыми едиными пирамидами. Разумеется, неформальные отношения существуют и в бюрократической среде, о чем свидетельствует цитата, приведенная выше. Тем не менее здесь стоит упомянуть тот же аргумент, что и в Главе 2, касающийся сравнения патрональных автократий и коммунистических диктатур с точки зрения неформальности. Данный аргумент заключается в том, что в диктатурах неформальные нормы строятся вокруг формальных институтов, то есть они включают в себя формальный статус актора и не позволяют ему получить больше власти, чем его формальные полномочия [♦ 2.2.2.2]. В приведенной выше цитате акторы на официальных должностях заключают сделку (отсюда «бюрократическая» сделка), в которой предметом переговоров является содержание и реализация формальной политики[980]. Напротив, «верховный патрон» и «субпатрон» – это неформальные титулы; даже если формально они занимают положение, наиболее полно отражающее их фактическую власть, неформальность наделяет этих акторов как глав неформальных патрональных сетей гораздо большим объемом власти, чем их формальное положение. Заключение сделки, а также контроль и дисциплина в такой сети всегда осуществляются неформально, либо глава неформальной сети пользуется для этого подставными формальными средствами.
В бюрократических многоуровневых единых пирамидах различные уровни этой пирамиды закреплены институционально. В Китае главам провинциальных и муниципальных органов власти официально предоставлены их экономические и политические полномочия, предусматривающие степень автономии от низкой (например, автономия в рамках административной реформы в так называемых автономных регионах) до средней (например, автономия в области культуры и образования в провинциях), высокой (например, автономия в экономической политике в специальных экономических зонах) и даже полной автономии принятия решений в особых административных регионах[981]. Тенденция местных органов власти превращаться в субсуверенные клептократические и мафиозные государства является отклонением от системы, а не ее неотъемлемым элементом [♦ 5.6.2.3]. В неформальных многоуровневых единых пирамидах региональные главные патроны по умолчанию возглавляют субсуверенные мафиозные государства, тогда как полномочия, которые должны быть переданы региональным акторам, такие как санкционированная противоправность, преимущественно неформальны. Поэтому в таких странах, как Россия, формальные полномочия региональных главных патронов не могут быть официально закреплены. Даже если патрон занимает выборную должность, его статус в итоге зависит не от избирателей, а от верховного патрона и предоставляемой им крыши [♦ 3.6.3.1].
7.4.3.2. Имперские амбиции Китая и России
Последняя присущая странам особенность, которая является следствием их размера, заключается в том, что большая территория часто связана с имперскими экспансионистскими амбициями. С одной стороны, это явление уходит далеко своими корнями в историю, поскольку такие обширные территории и образуются преимущественно из-за имперских амбиций. Если и далее использовать в качестве примеров эти же две страны, то китайский империализм восходит к завоеваниям правителя Ин Чжэн (в последствии Цинь Шихуанди) в III веке до н. э., а нынешняя структура страны сформировалась
