Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр
Схема 7.22: Смоделированная траектория Македонии (1964–2019)
Помимо бывших коммунистов, которые в новой многопартийной системе стали Социал-демократическим союзом Македонии (СДСМ), две наиболее крупные патрональные сети были связаны с этническими македонцами и этническими албанцами. Обе эти этнические группы поддерживали разные этнические партии, и в итоге гегемонистского положения в своих соответствующих группах добились две партии: Внутренняя македонская революционная организация – Демократическая партия македонского национального единства (ВМРО – ДПМНЕ) и Демократический союз за интеграцию, отражающий интересы албанцев[902].
Эти партии и их кланы, основанные на номенклатуре и этнической принадлежности, сменяли друг друга в правительстве, и пока ни одна группа не стала достаточно сильной, чтобы занять доминирующее положение, в государстве преобладал демократический плюрализм. Кроме того, период более четкого разделения ветвей власти и электоральной демократии последовал за коротким периодом гражданской войны в 2001 году. Этот этнический конфликт завершился Охридским рамочным соглашением, согласно которому албанское меньшинство получило больше власти, полномочия по принятию ответственных решений были делегированы местным муниципалитетам, и, помимо прочего, была установлена пропорциональная избирательная система[903]. Хейл также отмечает, что западные рычаги влияния в значительной мере снизили интенсивность борьбы между патрональными сетями Македонии[904].
Патрональная конкуренция была нарушена клановым пактом [♦ 7.4.1], то есть правящей коалицией между македонскими и албанскими патрональными сетями после выборов 2006 года. По словам Краутера, этот пакт преобразовал партийную систему, «в которой была реальная, хотя и ограниченная, конкуренция в господствующее партийное правление»[905], которую критики описывали как «авторитарный консоциационализм» и «партократию»[906]. Этот клановый пакт позволил создать однопирамидальную патрональную сеть под руководством главы исполнительной власти Николы Груевского, благодаря чему две патрональные сети могли совместно осуществить антидемократическую трансформацию. В своем исследовании Краутер приводит следующие признаки вновь созданной системы[907]:
• превращение в приводные ремни обеих партий («партийные лидеры монополизируют процесс выработки политики и принятия решений по развитию страны»), а также законодательного органа (он становится «послушным наблюдателем, который механически трансформирует решения, принимаемые ближайшим окружением Груевского, в законы»);
• системообразующая коррупция («системная коррупция» и «сеть личных связей вокруг премьер-министра Груевского, которые создают благоприятные условия для злоупотребления властью в личных целях»)[908];
• популизм, пользующийся идеологией (который характеризует «тех македонцев, которые настроены против программы Груевского и поддерживают СДСМ, как предателей нации» и «НПО, критикующих правительство ‹…›, – как пешек иностранных держав»);
• неформальный контроль над государственными институтами («политически мотивированные преследования ‹…›, направленные против оппозиционных политиков и критически настроенных СМИ», «НПО, занимающиеся продвижением демократии и защитой прав человека, подвергались официальным и неофициальным преследованиям», «использование государственных ресурсов для партийной выгоды, а также стратегическое манипулирования выборами»);
• неограниченная власть («способность сетей мобилизовать государственные ресурсы и национальные СМИ наделила каждую из них непререкаемым авторитетом внутри своих сообществ», «партийные лидеры концентрировали власть в руках главы исполнительной власти, подрывая систему сдержек и противовесов и снижая возможности других ветвей власти или гражданского общества по привлечению к ответственности лидеров правящих партий»).
Необычное устройство македонской однопирамидальной патрональной сети сделало ее уязвимой. У Груевского не было полного контроля над однопирамидальной сетью, которая оставалась разделенной между двумя этническими кланами. Поскольку он не был способен преодолеть этот раскол, который подпитывался также отдельными электоральными базами двух кланов, он был вынужден смириться с тем, что в 2016 году коалицию покинул Демократический союз за интеграцию. Это произошло после скандала из-за прослушки телефонов, которую организовал Груевский. В итоге страна вернулась к патрональной демократии, а Груевский был вынужден уйти в отставку[909]. Позже он был приговорен к двум годам тюремного заключения за коррупцию, но избежал наказания, сбежав из страны с помощью венгерских властей, которые предоставили ему политическое убежище в 2018 году[910].
7.3.4.4. Режимная петля и иностранное вмешательство: Молдова
Хотя траектория режима Молдовы похожа на другие страны с режимной петлей, ее реальному развитию присущи специфические особенности, указывающие на то, насколько много вариаций могут производить определенные типы режимов на уровне личных сетей. Молдова – это не имеющая собственного выхода к морю постсоветская страна, расположенная между Румынией и Украиной. Она провозгласила независимость в 1991 году, а первая отчасти успешная попытка построения в ней однопирамидальной сети произошла только в 2001 году. Хейл отмечает, что, несмотря на то, что у страны было сильное патрональное наследие и даже, по-видимому, доминирующая аграрная / бывшая коммунистическая сеть, в первое десятилетие после транзита не было построено единой пирамиды. Первому президенту Молдовы Мирче Снегуру (1990–1997) явно не хватало амбиций для создания доминирующей иерархической патронально-клиентарной сети[911], тогда как второй президент, Петр Лучинский (1997–2001), «кажется, проявил гораздо большую волю и имел навыки в патрональной политике ‹…›, но формальные институциональные изменения [особенно конституция 1994 года, предусматривающая слабые президентские полномочия,] в итоге позволили парламенту отразить его попытки по созданию однопирамидальной системы, а также принятию более сильной президентской конституции»[912]. Соответственно, страна оставалась патрональной демократией, и даже в более или менее доминирующей сети происходили внутренние расколы и отсутствовал четко определенный главный патрон (Схема 7.23).
Схема 7.23: Смоделированная траектория Молдовы (1964–2020)
В 2001 году президентом стал Владимир Воронин, а партия его вассалов, Партия коммунистов Республики Молдова, получила конституционное большинство на парламентских выборах. Как сообщает Мижеи, «сильный мандат Воронина означал, что, несмотря на конституционные препятствия на пути к сильной президентской власти ‹…›, он мог с легкостью начать строительство однопирамидальной системы. В первую очередь, по примеру Путина в России, он подрезал крылья первым олигархам, чтобы они не могли ограничивать его власть. ‹…› Воронин создал собственные олигархические кланы. С сегодняшней точки зрения, самым ловким из олигархов оказался Владимир Плахотнюк. Однако в начале 2000-х он был далеко не самым сильным игроком и фактически стал входить в близкое окружение Воронина только в 2003 году. Плахотнюк приобрел свое влияние, благодаря деловым отношениям с сыном Воронина, которые со временем оказались самым
